Mascara

Я не помню точно, как я пришёл сюда. Я помнил, откуда... Но дорога назад не интересовала меня. Меня влекло сюда.

Тёмные облака клубились над этим местом, везде лежали разбитые арки дворцов разных времён, колонны, наполовину ушедшие в землю, книги, написанные на неизвестных языках, и сломанные или идущие вспять часы. Так же стояли тёмные дома, уходящие этажами в это тёмное небо. В некоторых не было окон, в других – не было дверей. У земли клубился туман, почти такой же по цвету, как и облака. Из-за него было сложно рассмотреть, по какой почве я иду. У некоторых домов тускло горели факелы, возле них стояли какие-то фигуры, хотя больше они походили на статуи сгорбленных людей или горгулий, накрытые занавесом.

Сквозь туман проглядывалась мерцающая нить. Она и была моим путеводным лучом здесь. Сойти с неё – безумие, и в тумане проглядывались прожорливые пасти. Не знаю, были ли они реальны, но пугающими были точно. Донёсся лёгкий ветерок, в нём послышался таинственный шёпот. В один момент мне показалось, что туман пропал, и вместо сгорбленных фигур возле домов стояли благородные дамы и их кавалеры, а вместо домов без дверей – дворцы и фонтаны, словно некий город из Золотого века своих времён. Но момент этот сгинул быстро, и я, замешкавшись, потерял свой путеводный луч.
 
Но он уже не был мне нужен. Я был почти у цели. В нескольких шагах передо мной располагалась тёмная клетка с тёмной фигурой возле неё. Фигура больше всего походила на одну из тех, что были возле домов, но вместе с тем казалось куда более живой. Вдруг «фигура» скинула ткань с головы – то был капюшон неимоверной величины, и явила мне свой лик. «Фигурой» оказался человек, чей рост было сложно определить – так он был сгорблен, глаза его горели маниакальным блеском, а рот немного трясся – но постоянно. Могло показаться, что он мычит – но я не слышал звуков. Тут из под его необъятного одеяния показались скрюченные пальцы. Он поманил меня, не сводя ни на секунду своих маниакальных глаз с меня. Это было ненужно – я итак подходил ближе.

В тёмной клетке находилась девушка невероятной красоты, сотканная из бесчисленных разноцветных теней. Её вид сразу опьянил меня, именно из-за неё я и шёл сюда. Теперь я это точно понял. Она поднялась при моём приближении, её глаза сияли темным светом умирающей звезды, затягивали как чёрная дыра. Её облик ежесекундно менялся – возраст угадать было невозможно, но можно было точно сказать, что старой она не бывает никогда. Она непрестанно шептала что-то, каждой своей тенью, на неизвестном языке – но я понимал её. Каждое чувство, каждое желание находило отклик в её словах, в ней, в её тенях – ей невозможно было сопротивляться. Её очарование за гранью рационального, её язык всё больше казался языком чувств и желаний, в нём проглядывались и вопросы, и утверждения, и просьбы – и на каждое её слово я был готов дать ей ответ. В ту же секунду.

«Ты, что так желал узреть меня» - мне казалось, именно так она обратилась ко мне на своём неизвестном языке. С каждым её словом я всё больше желал – всего, и каждое её слово напоминало мне о грации, о тонкости и нежности, о которых я почти забыл...  Она продолжала шептать, и вскоре она уже стала для меня абсолютом счастья и желаний. Все свои слова она заканчивала плавно, двигалась так же – и было странным, что временами её глаза, что так сияли и затягивали – гасли, становились глазами мертвеца. В эти моменты меня пробирал жуткий холод, но никакой страх не мог заставить меня повернуть назад. Через мгновение её глаза снова сияли, и тот миг страха забывался.

«Но знаешь ли ты, что и как желаю...Я?» - Этот момент из её слов я тоже понял какой-то глубокой внутренней частью себя, и она пропала. Меня грубо схватил тот человек, своими скрюченными пальцами он развернул меня – и вместо той тёмной туманной картины, что я видел по пути сюда, мне открылся совсем иной вид. Теперь он заговорил за моей спиной. Он постоянно повторял одно и тоже. Я не запоминал, что – но казалось, что что-то предостерегающее.  Огромная площадь, люди, ходящие по ней, колесницы из чистого золота, невиданной красоты цветы вокруг, журчащие фонтаны, небо, переливающееся разными цветами – поражало взор. Все люди смеялись, с виду были счастливы – но у каждого из них были очень странные, длинные ресницы. Как они были похожи на ресницы той девушки! Приглядевшись, я понял - они почти ничем не различались. У каждого из них ресницы были сотканы из тех же теней, но почти не переливались. Когда я понял это, они взглянули на меня со злобой – все разом, и предо мной возникла Она. На миг, с тёмными глазами мертвеца, обвила меня тенями. Закрыла мне глаза – и вмиг пропала, словно не было её.
 
Теперь картина была совсем иной – тёмные, грязные дворы. Низкие, в несколько этажей дома. Туман повсюду, даже в окнах домов вокруг – и люди, подвешенные тенями в разных позах над землёй. Некоторые вообще ни на чём не держались – их держала в воздухе одна лишь тень. Кто был привязан тенью к фонарю с разбитой лампой, кто – к антенне на крыше дома, Вдалеке, на одном из домов – я заметил её, с теми же глазами мертвеца. Она быстро оказалась в воздухе над домами, и раскинула свои руки в стороны. Начала раскачиваться – и вместе с ней все подвешенные люди. Кому-то не повезло, тень, что их держала – оборвалась, и они падали на землю. Никто не умирал – так она желала, но все испытывали боль падения. Когда она уронила всех, тени снова опутали их и подняли вверх. Она же вновь предстала предо мной. Вновь сияющие глаза, очарование за гранью возможного – и я забыл свой страх.

Комнаты. Множество комнат. В каждой по картине и горящей свече. Почти везде я не мог разглядеть, что нарисовано на картине – свет свечи был слишком слаб, чтобы осветить всю комнату. Она, в очаровательном теневом платье, вела меня по ним, шепча свои слова. Всякий раз, когда мы подходили к картине – она смотрела мне в глаза, что-то вопросительно шептала, а я на каждый её вопрос спешно кивал головой. Тогда она выкидывала перед собой одну руку – и капала своим пальцем в свечку. Капля её тени падала в пламя свечи, дрожа в полёте, и обвивала пламя. Оно меняло свой цвет – и спустя пару секунд было уже сложно представить, что когда-то пламя было иным, без этого теневого отблеска. Довольно быстро мы обошли все комнаты – и в итоге оказались в небольшой комнатушке, где свеча горела прямо на уровне картины. Подойдя ближе, я увидел, что в картине – зеркало, и в нём отражаюсь я, она и пламя свечи. Откуда-то на фоне доносились слова того человека в тканях. Она вновь повернулась ко мне, протянула свою руку. Я, сам не понимая, что делаю – взял её руку и поднёс её к пламени свечи. Через несколько секунд пламя и этой свечи поменяло свой цвет, а все комнаты преобразились. Теперь в каждой из них я отчётливо видел, что же там нарисовано – и везде была она, в самых разных ролях. Где она – королева бала, где – танцующая в тёмном лесу, полном светляков дева. На некоторых был и я – но она непременно была где-то рядом. В последней же комнате зеркало сменилось тоже картиной. Меня – в тёмном плаще с огромным капюшоном. Это меня немного удивило.

Мы оказались в комнате, полной часов и книг. Все часы казались крайне старыми, убогими и сломанными, а книги – потрёпанными, грязными и никому не нужными. Она грациозно прошла по этой комнате, и все часы и книги сменили свой облик – все стали яркими, новыми и по своему оригинальными, но вот языки книг стали нечитабельны, а часы пошли по разному – какие вспять, какие то вперёд, то назад, и у многих стрелка двигалась взад-вперёд на одну секунду. Человек в тканях казался уже где-то далеко, и к его словам добавились тихие завывания фанатика.

Дворец. Она стояла у громадных дверей, а сзади располагался огромный пиршественный зал. Множество столиков, и на каждом из них стояло несколько свечей. Двери распахнулись, и в зал хлынула толпа животных – свиньи, лошади, жабы, кого там только не было... У всех – человеческие, полные мысли глаза. Вскоре они заняли места у столиков, принялись за еду – человеческие сердца, поданные с гарниром. Кто-то вместо еды принялся играть на инструментах – очень презентабельный хряк в фраке играл на скрипке, а какая-то милая ослица с бантом на ушах составила ему компанию, играя на арфе. Она взмахнула рукой – и все они встали, подняв бокалы, и лишь музыканты продолжили играть.

Громадное поле. Высохшая трава. По всему полю были раскиданы большие, в несколько метров высотой зеркала, и у каждого стоял факел с её пламенем. Приглядевшись, я увидел сидящих на коленях у каждого из зеркал людей в масках. Маски были выполнены безукоризненно, каждая казалась живой и оригинальной... Но то, что это маска – бросалось в глаза сразу. Они сидели и смотрели в зеркало, общались со своей маской через него... Но пламя в факелах было не вечным – то и доказала мне она, «навестив» пару людей, чьи факелы погасли. Спустя миг после её появления зеркала были разбиты, факел и человек пропадали. Она же летела грациозной тенью по этому необъятному полю, а в небе клубились тёмные облака.

Она вновь предстала предо мной – и каждую секунду её глаза менялись. То полные чувств и желаний, то мёртвые и злые. Приглядевшись, и в мёртвых я заметил отблеск тех чувств и очарования, а в полных чувств – отблеск смерти и злобы. Снова зашептала...

Я стоял сбоку от клетки с ней. Капюшон от плаща ниспадал почти до пояса. Не знаю почему, но я постоянно тихо повторял про себя – она пройдёт везде, она пройдёт везде... Временами её тени обволакивали меня с ног до головы – она так приходила ко мне из своей клетки. В это время я сопровождал её по её владениям, исполнял любую её волю – теперь я понимал её язык, а может и сам изъяснялся на таком же. Время и пространство перестало иметь для меня значение – как и для неё. Один раз, сопровождая её по какому-то лесу с дивными зверями, мы наткнулись на того человека, что стоял возле её клетки тогда. Она дотронулась до него, и он пропал. Куда? Не знаю.

Не знаю, сколько я стоял так, рядом с её клеткой, перед тем как далеко впереди появился новый путник. Он так же брёл к ней по этому маленькому пути, проложенному ей. Мы ждём его, и да узнает он, чего и как желать может он или... Она.