у них брак, что вы понимаете...

Знаете ли вы, что вальс и марш – удивительно похожи? Есть такой вальс, в нутре которого слышаться мне раскаты маршевого экстаза. Если долго слушать этот вальс, то кружение по комнате превратиться в что-то другое, не менее ритмичное. В конце концов, если долго слышать в музыке марш, сам превращаешься в что-то форменное, с ровной спиной и громким голосом.


Но если одно нечто тянет за собой другое нечто, то хватит задавать вопрос «почему». Убрать «если» и остаться с феноменом. (Ань, ты феноменолог. Кто здесь? Совы. Какие совы? Катины совы. О боже. Кууум! Со мной совы разговаривают! Подсматривают. А еще со мной разговаривают чужие персонажи. Вы про них пишите, а они потом со мной разговаривают. И совы еще…). Если вальс – то марш. Вальс – марш.


(если бы я поддавалась инерции языка, я бы написала «марш отсюда!»)


Он совершенно не спорил, когда в первый раз танцевал бачату. Судя по улыбке, ему это доставляло наслаждение не меньшее, чем партнеру. Партнеру? Ему? Они двигались так чувственно, так в ритм, так соблазнительно, так естественно. От удовольствия у меня даже рука слабела и стакан летел на пол. До чего хорош был этот первый танец.


А потом, как говорится, быт заел. Вместе они прожили не долго. Он отыскал меня на кухне.


- Ты!!! – он просто задыхался от ненависти, унижения и еще какого-то огромного чувства, непонятного пока ни мне, ни ему. – Ты что натворила, стерва?!! Ты до какой жизни меня довела?!!


- Что, что случилось? – спрашивала я, пытаясь протиснуться мимо него в спасительный коридор.


- Спрашиваешь! – он отошел от меня, вынул мою водку и плеснул себе в рюмку. Вся его поза изображала последнюю степень гордого отчаяния. Он весь был «на жестах», холерик чертов. Он взглянул на меня прощающимся взглядом своих чудных голубых глаз и опрокинул стакан.


То ли зарыдает сейчас, а то ли застрелится. Я похолодела – у них это в привычке.


- Довела. – произносит. – Довела ты меня.


- Стой, - говорю, подхожу ближе, - Что ты задумал. В чем проблема? Помочь могу?


Посмотрел – все в этом взгляде: расстрелять!!! Вместо этого аристократично так, на грани срыва и вопля, говорит:


- Задницей я крутить уже умею. Бачату твою освоил, данке. Изволишь велеть ходить в этот клуб каждый вечер?


Я расхохоталась. Дико расхохоталась. Он аж побледнел от злости:


- Не смейся! Знаешь, кто я?


- Знаю, знаю. Не тычь в меня свои жезлом и перчатки снимай когда по дому ходишь. Вот оно в чем беда. А я уж думала…


Это не была шизофрения, та холодная весна. Это был неудачный брак двух тем, когда в больном сознании – где-то в его надломе – они скатились вниз и выскользнули уже вместе. В клубе опять включили бачату. Я пожала плечами: иди.