За место под солнцем

Служил я в северном Казахстане, в стройбате. Наша часть занималась строительством боевых ракетных комплексов. Солдаты делали черновую работу. Я мотался по «точкам», в качестве завсклада ГСМ, куда меня сосватал уходящий на дембель действующий завсклада, соблазнив «теплым местечком», и на одной из «точек», подхватил чесотку. С водой и гигиеной было не очень, поэтому, так получилось. «Коновал», из санчасти, дал мне сернортутную мазь и сказал, чтобы я мазал ей тело, но не сказал, что ее надо смывать. Вообще ничего не сказал, кроме, как «мазать». В результате, началось отравление ртутью. Пропал аппетит, воспались десны, поднялась температура, и еще больше усилился зуд всего тела. Спас меня друг, обратившись к командиру части и сказав, что я умираю. Командир вызвал фельдшера, тот заявил, что я здоров и симулирую, на что командир сказал: «Здоров – не здоров, отправить в госпиталь», - но насчет машины не распорядился, а фельдшер сказал, что ему глубоко наплевать и машину он искать не собирается. Врач же был постоянно пьяный от тоски, что его уговорили продлить контракт и вообще самоустранился. Опять выручил друг. Он нашел машину, и уговорил водителя, отвези меня в госпиталь. Фельдшер вынужден был меня сопровождать. Когда меня привезли в госпиталь, врачи были шокированы моим состоянием и спросили у сопровождающего, лечили ли меня в санчасти. Он ответил утвердительно. Когда спросили: «Чем лечили?», он не нашел, что ответить. Помню, что организм лекарство в уколах не принимал, и меня отхаживали чем-то другим. Начались судороги и мелкие и частые хаотичные подергивания. Я еще подумал: «Как было бы здорово, если бы такая реакция у меня была в боксе». Со смертью смирился, потому что сил для сопротивления уже не было. Мысли текли вяло и ни о чем. Близких родных не осталось, никому я не нужен, какой смысл жить? Шло угасание жизни. Неожиданно я натолкнулся на мысль, что, как это так, я умру, а эта сволочь, которая меня отравила, будет жить и радоваться? Никогда! Ни за что! Выкарабкаюсь, чего бы мне это ни стоило. И я начал сопротивляться. Провалялся в госпитале месяц и немного набрал вес (перед попаданием в него, я за две недели похудел на 14 кг.). Очень сильно ослаб. Интересного насмотрелся. Например, перед выпиской, парень попросил меня достать карбид. Я спросил: «Для чего»? Он не хотел отвечать, но я сказал, что мне и смысла нет, его доставать. Тогда он признался, что хочет сделать себе язву, чтобы комиссоваться. И даже рассказал технологию. Перед этим, здоровенного бугая, занимавшегося борьбой, комиссовали с язвой – он все ее зарубцовывал спиртом, но не из-за болезни, а потому что он для госпиталя доставал стройматериалы – были хорошие связи с «кем надо». Карбид, конечно, я не собирался доставать, да в моем ослабленном состоянии это и сложно было бы сделать. Мне вообще хотелось пробыть в госпитале как можно дольше, и не только потому, чтобы не служить, а до меня дошел слух, что на вверенном мне ГСМ, обнаружилась большая недостача бензина, дизтоплива и масла. Одного только девяностого шестого бензина, не хватало 90 тонн. Зам командира части сказал, что как только я выйду из госпиталя, он меня посадит в тюрьму за недостачу. Причина такой недостачи была в заправщиках, которые были в моем подчинении и которые должны были вручную закачивать бензин в баки машин. Но они обкурятся в будке и плевать им на меня и на водителей, тем более, они дольше меня служили. Они кричали водителям, чтобы те заправляли баки сами, а им кричали, сколько литров заправили, чтобы они отметили в журнале. Водители кричали: «Сорок литров», - и заправщики столько и записывали, а на самом деле было заправлено два бака, общей емкостью 200 литров. Вот и набежала недостача. Зам командира части рвал и метал, потому что он был главным материально ответственным, а «козел отпущения», то есть, я, на которого можно было все повесить, надолго застрял в госпитале. Тогда он нашел своеобразный выход – притормозил дембель бывшего завскладом ГСМ, предъявив ему обвинение, что он обманул «молодого» и что если тот не возьмет опять управление на себя и не разрулит ситуацию, то он его посадит. Спасла всех стихия. Начались проливные дожди, вода подтекла под почти пустые емкости с топливом, они всплыли, как в бассейне и перевернулись. Часть топлива вытекла на землю, и всю недостачу списали на стихию…. Как я ни пытался «косить», чтобы подольше остаться в госпитале, меня все-таки выписали и оформили отпуск на десять дней, чтобы я мог съездить домой и поправить свое здоровье. Отпуск начинался сразу после выписки, время пошло, и мне надо было срочно добираться до своей части, чтобы оформить документы на отпуск и получить деньги. Выписали как раз в выходной. Как назло, ни одной машины в моем направлении. Дай, думаю, пойду пешком. Дорога прямая, погода хорошая, а что мороз за тридцать, так в теплой казарме не чувствовалось. Что, там, какие-то десять – двенадцать километров, дойду за милую душу. Уж очень хочется побыстрей свалить домой хоть ненадолго. А там, глядишь, и машина попутная появится и подкинет. Башка еще плохо соображала, не было понимания безрассудности своего поступка. Пошел. Поначалу, хоть и испытывал слабость, но шел довольно бодро, но постепенно стал уставать и мерзнуть. А тут еще волчьи следы вперемежку с заячьими. Я видел убитого степного волка – почти как теленок, справиться с таким не смогу. Прошел уже не меньше четырех километров и начал сдавать. Впереди – неизвестно какое расстояние, и назад уже точно не дойду. Сил на подпрыгивания чтобы не замерзнуть, уже не осталось. Холод начал пронизывать и отбирать последние силы. Появилось желание присесть, но я знал, что стоит только это сделать, как подняться уже не смогу. Когда надежда уже почти покинула меня, неожиданно появилась грузовая машина, которой в выходной день быть не должно. Я попросился в кабину, чтобы отогреться, но там места были заняты, и входить в мое положение никто не собирался. Мне посоветовали забраться в кузов. По всей площади кузова плашмя лежали солдаты, укрывшись общей прорезиновой тканью, края которой они подкатали под себя. С какой стороны я ни пытался забраться под ткань, меня не пускали. И упрашивал, и молил, и взывал к совести – бесполезно, никто не желал делиться своим «местом под солнцем», потому что это был вопрос выживаемости…. До своей части, я бы, не дошел, потому что расстояние было раза в три больше того, что я успел пройти. Уже был случай, когда старшина на лыжах, в рюкзаке пытался доставить ложки из одной «точки» в другую, и не дошел всего пятьсот метров и замерз насмерть. Но он был здоров и тепло одет, в отличие от меня, правда, попал в метель и сбился с дороги…. Пока мы ехали, из меня выдуло все тепло, и из кузова меня снимали, так как самостоятельно я выбраться не мог. Потом долго отогревался возле котлов на кухне, где было самое теплое место - +5 градусов. Поведение человека может очень сильно меняться в зависимости от ситуации. Особенно, когда люди совершенно друг другу чужие. Просто так, «место под солнцем» никто не уступит, поэтому, в любой ситуации надо, прежде всего, рассчитывать на свои силы. Когда человеку плохо и речь идет о выживании, он думает в первую очередь, о себе. Не всегда, не все, но большинство. Особенно, когда коллектив сплошь мужской и разобщенный. 30.03.2012 г.