Наследие
Подсыхал асфальт, все чаще можно было уловить струящийся по воздуху запах набухшей коры, услышать едва слышимый треск лопающихся почек, да трескотня дворовых воробьев, хлопанье крыльев голубей и карканье ворон напоминало о том, что хоть и мерзко на улице, но жизнь продолжается.
Выбирая менее скользкие места на тротуарах, я шел по жизни, иногда выходя на проезжую часть. Не боясь бешеных автомобилей, несущихся мимо, я продолжал идти туда, куда меня вело сердце, да шептала душа, тыча в алый, замутненный буднями, закат.
Люди морщились, зажимали носы, или отворачивались от наследия зимы в сугробах. А мне было, если честно, на это глубоко наплевать, потому, как мысли были далеки от места времени, где я находился. Точка пространства, словно свободный меридиан, плавала, пересекая мыслимые и немыслимые события, обходя жертвы, на которые я шел, и стирала из памяти пятна пролитых старых чернил.
Я отталкивался от грязных бамперов и багажников, опирался о грустные взгляды прохожих, спины мокрых дворняг, снующих под ногами целыми стаями, отходил от порочных взглядов продавщиц, их плевков мне под ноги, вызывающего смеха и матерщины. Хотелось забраться, пусть на самый край огненного заката, но лишь бы быть подальше от тех, кто только замутняет сознание, да медленно, но тотально убивает равнодушием.
Зима уходила, причиняя мучительную боль. С одной стороны она успела всем надоесть и опостылеть, с другой – обнажая нервы и душу. Пусть люди видят лишь наследие старых сугробов да лед под ногами. Они ждут, когда все растает, когда можно будет выбираться на свои любимые дачные участки и расслабляться среди зелени и родных. А мне хотелось, чтобы кто-нибудь окликнул меня, остановил добрым взглядом, обнял и попросил остаться. Но молчало общество, думая лишь о себе, упорно не желая думать о ком-то еще. Это и было истинное наследие зимы…
Свидетельство о публикации №212033002167