Теневая сторона вечности

1 тридцатое марта пригород после полудня

Стук и плавное падение свечи. Свеча гаснет.
- Разве я не упоминал?.. Ах да, кажется, наш телефонный разговор в тот раз прервался.
Лицо собеседника плавно выплыло из мглистой половины комнаты, как будто существовало отдельно от тела. Рыжеволосая журналисточка стянула свой непомерно большой берет.
- Боюсь, я могла не расслышать ваших последних слов, - признала она, - и перепутать время встречи.
- Сейчас я занят. - Сухость в его голосе сочеталась с деловым расчётом. - Впрочем, выход есть. Если не боитесь, вы можете принять участие в моей маленькой сиесте.
Девушка подумала, что для слова "сиеста" довольно прохладно в смысле климата. Но ответила со всей невозмутимостью профессии:
- Это было бы весьма великодушно с вашей стороны.
Кажется, он удивился её сговорчивости. Ах эта пресса! Не гнушается использовать фразу вежливости ради хруста ежедневных страничек.
Хозяин положения и дома больше ничего не сказал, а отправился обратно в тень. Рыжая не отставала, хотя плечи её беззащитно дрогнули, когда сырой холод лизнул ей затылок - они вошли в скрытый темнотой коридор.
- Жаль, если моё жилище вас всё-таки пугает.
- Ни капли. Газета отправляла меня в такие места, к таким людям... Бывают вещи, после которых уже ничего не страшно.
- Стало быть, вы - узкий специалист по всевозможным странностям?
- Я... я бы так не сказала. - Тьма скрыла лёгкий румянец на бледном личике. - Но это ИХ мнение.
- Их? А, понимаю...
- Да, - с нажимом опередила она его догадки. - В журналистике, как и всюду, есть своя конкуренция и своё язычество, как это зовёт редактор. Мои коллеги страшно суеверны. И редактор отправил к вам меня, делая ставку на отсутствие предрассудков.
- Знаете, для журналистки вы откровенны. Мой дом, конечно, давно служит источником самым жутким городским легендам о нечистой силе. Но...
- О, я неправильно выразилась. Предрассудки моих коллег - всего лишь...
- Лень ловить такси до захолустья и страх столкнуться со мной на ринге полемики. - Он чуть повернул голову, и ей стали видны глаза - разверстые лукаво и дружелюбно. - Что ж, позвольте и мне ответить вам откровенностью, леди. Вы здесь не из-за отсутствия предрассудков. Просто вы не умеете говорить "нет". Не опускайте глаз. Мне не нужно лепета и всех панических ухваток женщины, пойманной на месте преступления. Я приложу все усилия, чтобы вы поменяли своё прохладное отношение к моему дому с его подкожной экстравагантностью. Взгляните сюда...
Он зажёг настенный фонарь и указал на надпись, вышедшую из пустившейся в пляс тени.
- Это оставил здесь мой давний друг. Как вам нравится?

Что жизнь? Комедия страстей,
А наши радости - антракты в ней.
Во чреве матери мы, как в гримёрной,
Готовимся для пьесы смехотворной.
Нам небо - строгий зритель: с вышины
Ему все наши промахи видны.
В финале от жестокого светила,
Как занавес, укроет нас могила.
Так мы спешим на отдых, а потом
Всерьёз, не лицедействуя, умрём.

- Это Уолтер Рэли, - произнесла девушка.
- Верно. - Её осведомлённость несколько расположила хозяина к незапланированной гостье. - Вы с ним согласны?
- Против упрямства фактов не попрёшь. - Сдержанная рыжая прядь, падающая ломаной линией через лицо. - Он написал правду.
- Зарифмованный пересказ времени, отпущенного людям индивидуальными порциями. Что думаю об этом я? В словах мало сока для такого авантюриста, каким был Уолтер; но это вполне предсказуемый вывод для того, кто много видел за свою порцию.
- А как звали вашего друга, который написал его стихи на стене?
- Вот вы странная... вы же сами только что назвали его имя.
- Вы хотите сказать, что это написано рукой самого Рэли, жившего в XVI веке?
- Ай, только прошу, не хватайтесь за письменные принадлежности сейчас! У вас будет достаточно времени для... изложения нашей встречи, но позже. Это я могу вам обещать.
"Уолтер Рэли - его друг? Возможно, это просто штрих в дополнение к стилю здания. Почему нет, у всех эксцентриков свои игрушечные тараканы..."
- Шестнадцатый век, - мечтательно проговорил хозяин. - Первые печатные издания, леди, обратите на это внимание... Да, кстати, мы пришли.
Он повернул ручку в дверях, которые было ужасно сложно заметить. Засов открылся с цокающим стуком. "Прошу вас". И девушка следом за проводником оказалась в просторной гостиной, где света вдруг оказалось более чем достаточно.
А через мгновение стало ясно, что здесь кто-то есть. Очевидно, сиеста была в разгаре.
Когда хозяин дома вошёл, все встали. О том, что он был не один, никто не выразил удивления или недовольства. Но девушка почувствовала, как натянулась невидимая струнка в воздухе.
- Благодарю, ваше ожидание стоит дорого. - Хозяин опустился в глубокое кресло. О спутнице позабыл. - Итак, что я упустил?
...Замечательный материал для газеты. Только ничего не понятно. Неужели они так хитры и так скрывают секреты, что не пользуются при посторонних нормальными словами? Что такое "мельница потеряла мельника надолго"? А "зелёная-мягкая", которую они повторяли несколько раз? И ещё более странное, похожее на имя, "Кларест". Она потерялась, она не знала, за что ухватиться, чтобы начать распутывать такой клубок.
- А между тем, сияющий город из стекла будет стоять пустым. - Юноша в синем костюме, прикрыв глаза, отпил принесённого дворецким вина. - Жаль.
- Не жалейте, Антуан, - беспечно отозвалась единственная женщина среди гостей, пышно разложившая подол платья по всей площади кресла. - Очень скоро объявятся фавра (строгий прищур) и займут всё пространство. Вам не оставят, можете быть спокойны.
- А я и не беспокоюсь, леди. - Диковатый вид Антуана подкрепился неверным вздрагиванием губ. - Я только что был там и видел всё своими глазами.(нарочито тяжёлый вздох) И это безнадёжно.
- Фавра говорили с вами? - нетерпеливо встрял хозяин.
- Нет. - Антуан мягко улыбнулся. - Я всего лишь пешка, а они - игроки, все до единого. Они бы не опустились до разговора со мной. Отсутствие иерархии, знаете ли... слишком просто и в то же время непонятно для меня. Как они с этим живут? Не хотел бы я стать одним из них.
- Прекрасно! Фавра Антуан - это было бы зрелище, на которое не жаль раскошелиться... Я уступила бы пару световых лет, что, мало?
- Не дразните его, леди Диана. - Хозяин выглядел суровым, но журналистка чувствовала, что в сущности ничто здесь происходящее его не способно задеть. - Никто ещё не становился настолько противоположным своей сущности. Антуан не может стать фавра.
- На том и разойдёмся полюбовно! - воскликнул юноша и яростно швырнул опустошённый стакан в стену.
Журналистка вскрикнула, когда осколки долетели до неё и поцарапали лицо и руки. Антуан расхохотался, но в тот же момент подбежал к ней через всю комнату.
- А вам вина не предлагают? - требовательно спросил он, схватив её за руку и жадно любуясь капелькой крови на запястье. - Алого, алого вина! Дориа-а-ан!
Снова появился дворецкий и наполнил бокалы. Антуан заставил ошеломлённую журналистку взять один, а сам взял другой.
- Вы не пьяны. А понять меня, леди, на трезвую голову сложно.
- Я шла сюда не с целью понять вас. И почему вы говорите "леди", словно читаете пьесу?
- А как же нужно говорить?
- Вы можете называть меня Loudham, сэр. - И слегка отстранилась от его локтя, уже согнутого, словно в нём была та же пружина, что заставляет сжиматься змей перед атакой.
И, чтобы доказать всем им, что она ничего не боится и прекрасно умеет владеть собой, она сделала пару глотков. Антуан засмеялся.
- Что такое? - спросила вновь порозовевшая журналистка.
- О Гертруда, - с комически серьёзным лицом произнёс Антуан, - не пей вина!
Лоудхэм, откуда бы ни пришла к ней эта фамилия, пожала плечами и хотела улыбнуться хозяину. Но стоило повернуть голову, как комната завращалась. И всё, что продолжало звучать, это говорящая голосом хозяина выдержка из какой-то энциклопедии: "Полемика, леди, с греческого переводится как вражда..."
О, вражда бесцельная и пустая.

2 тридцатое марта городская гостиница в сумерках

- Я вот всё не мог подобрать слова… с каким чувством я наблюдал за этой смертью.
Он произносил это; он смотрел в её лицо, слепяще белое в неверном лунном свете; он чувствовал скорбь, ибо знал: его не понимают, но им ужасаются.
- Разве могут быть два разных отношения к смерти? – проговорила девушка.
- А что чувствуешь ты?
- Потерю или страх, или жалость.
- Странно. Я этого никогда не чувствую. – Never улыбнулся.
- Не может быть… Сначала все это чувствуют. Но ведь ты часто видел смерть, верно?
- И всегда видел в этом изменение мира: ничтожную потерю, ничтожное приобретение.
Never смотрел на неё, будто утоляя жажду. Жажду КРАСОТЫ? Она по сути своей не могла его понять. Доверчивая, как все дети, глупая, как все девушки, трусливая, как все люди, она покорно слушала его, приходя в смятение от непохожести его души на её собственную. И это влекло её всё сильнее. Глаза её полузакрылись, она дрожала, будто от холода.
- Не бойся меня. Я запомнил тебя и не трону, если случайно столкнусь с тобой в ночном переулке.
- Ты уходишь? – Она поднялась с колен, испугавшись, кажется, ещё больше.
- Пойми, грешная девочка, скоро уйдут эти густые облака… - Он говорил как поэт, мечтательно глядя в окно и одновременно подводя её за руку ближе. – Смотри… Они уйдут, и снова появится луна, совсем чистая, в отличие от тебя, и почти полная. Ты даже не представляешь, как скоро это произойдёт и какой опасностью тебе грозит.
- Я люблю луну. – Она многозначительно взглянула Never в лицо и несильно сжала ему руку. – И я не девочка.
- Тем хуже для тебя, - неожиданно насмешливо обронил он, освобождаясь от её руки, и… выпрыгнул в окно.
Она вскрикнула. Но из окна ей было видно, насколько легко ему даётся преодоление земного тяготения. Он как насекомое спустился на скудно освещённую луной улицу, всё так же насмешливо посмотрел в небо и неторопливой походкой пошёл прочь. Он даже шёл как-то странно, будто только что с танцев, двигаясь изящно, но стремительно, и всем корпусом.
А через несколько минут из-за облаков вышла луна. И раздался долгий, гулкий вой, похожий на стон смертельно страдающего человека.

3 двадцать девятое марта верхний этаж в безвременье

- Ты слишком строг на этот счёт, - произнёс Андре. – Его вина не велика, а ты…
- А я ищу СОВЕРШЕННОГО пилигрима.
- И что за нелепое прозвище ты для него придумал! – Андре поморщился. – Разве ты хочешь вооружить его лютней или кистью? По-моему, пилигримы были бы оскорблены.
- Пилигримы идут совершенно новыми дорогами. И это меняет мир. Тот пилигрим, которого я ищу, будет призван менять мир из самого его сердца.
- Но почему ты не взял, почему выгнал того парня, который только что был здесь? – недоумевал Андре.
- Потому что он ПАРЕНЬ! – вскричал высокий человек, который, казалось, утратил возраст, человек с иссиня чёрными волосами и бородой, аккуратно приведёнными в порядок. – И должен оставаться на своём месте. А я ищу МУЖЧИНУ.
- Но, по крайней мере, не делай из своих целей тайну передо мной.
- Почему ты должен стать исключением?
- Потому что… - немного растерялся Андре. – Потому что я твой друг, ты меня давно знаешь. Я полагал, что могу рассчитывать на твоё доверие, чтобы в свою очередь предоставить помощь…
- Помощь при поиске пилигрима? От тебя? Чем ты собрался мне помогать, Андре? Что ты можешь? – Черновласый сурово смерил его взором. – Да и потом, у меня уже давно нет причин доверять тебе.
При этом Андре как-то весь сжался и одновременно вытянулся вверх. Угодливой улыбки, вымученной вежливости больше не было. Он был испуган и сух.
- Что же заставило тебя так обижать меня?
- О, всего одна сплетня. Я, видишь ли, великий сплетник, впрочем, под стать нашему общему другу, герцогу Альбору.
При звуке этого имени Андре стал даже не бледен, а бесцветен, будто из него совсем выкачали кровь.
- Донёс, подлая ищейка! – вырвалось у него. – И что же он наговорил обо мне? Какой клеветы? О, он умеет обманывать самых искушённых!..
- Оставим порядочность герцога в покое и займёмся твоей. Ну вот скажи, зачем тебе понадобилось продаваться сенаторам и шпионить за мной и моими собратьями?
Андре попятился и протестующе воздел вверх руку.
- Я могу объяснить.
- Не утруждай себя. Давай же простимся, как положено некогда добрым друзьям…

...ПРОДОЛЖЕНИЕ, КАК И ВСЕГДА, СЛЕДУЕТ...