Правдивая история о Святополке. Эпизод 89. Часть 4

Для Бориса и Глеба, как и для религиозного сознания вообще, «государство» как политико-правовое образование не могло быть высшей ценностью. Речь шла о спасении души, о ситуации, предлагавшей выбор пути мирского или пути Христова. Братья Борис и Глеб, судя по их изображению в древнерусской книжности, а не фактических обстоятельствах, нам в деталях доподлинно неизвестных, выбрали путь Христа.

Предсмертное поведение Бориса и Глеба было воспринято как духовный подвиг, что свидетельствует о глубоком усвоении христианского учения новокрещеным народом (непротивление смерти - чудовищная бессмыслица с точки зрения язычника). Действительно, перед нами (особенно в случае Бориса) свободный выбор смерти, предпочтение ее противлению злу, чтобы прервать начинавшуюся цепь насилия (дружина предлагала князю выступить против брата, а услышав отказ, покинула его). Борис в духе новозаветного учения решается на самопожертвование, принесение себя в жертву, что является, с точки зрения христианства, залогом посмертного воздаяния. Важно понять, что перед нами не пассивная форма самоубийства - последнее христианской религией резко осуждается, - но мужественное исполнение завета непротивления злому (что, по сути, оказывается высшей формой противления, ибо прерывает цепочку отмщений, а значит, уменьшает зло).

Древнерусское сознание, древнерусские князья и книжники никогда не рассматривали выбор Бориса и Глеба как единственно возможный и определяющий мирскую мораль и междукняжеские отношения. Их подвиг — проявление дара святости, сверхдолжное деяние. Князья обладали моральным правом защищать свою жизнь и воевать с обидчиками, в том числе и со старшими родственниками, когда те покушались на их власть. Владимир в такой же ситуации выбора Бориса пошел войной на брата Ярополка первый. Идеал Бориса и Глеба — не от мира сего. Это - "урок насилию и неволе. Силы добра в этом духовном борении кажутся слишком слабыми, и тем не менее вольная жертва, отдание себя смерти есть путь к преодолению неволи, к выходу из рабства необходимости и принуждения в божественную свободу. Воля оборачивается смертью, но она же и жизнь вечная". Самопожертвование князей, их покорность мучителям наполнены, таким образом, глубоким христианским смыслом. Как писал Г.П. Федотов, "вольное мучение есть подражание Христу, совершенное исполнение Евангелия". Но "как ни очевидно евангельское происхождение этой идеи - вольной жертвы за Христа (хотя и не за веру Христову)... для нее оказывается невозможным найти агиографические образцы. ...

Примечательны также упоминания о не противлении злу в скандинавских источниках:
«Люди конунга Инги узнали, где Эйстейн и что люди его разбежались. Они отправились искать его. Симун Ножны встретил его в то время, как тот выходил из кустарника. Симун приветствовал его:
— Привет тебе, господин! — говорит он. Конунг отвечает:
— Наверно, ты считаешь, что теперь ты мой господин.
— Похоже на то, — говорит Симун.
Конунг стал просить, чтобы тот помог ему бежать, и сказал:
— Тебе бы это подобало. Ведь мы долго были друзьями, хотя сейчас дело обстоит иначе.
Симун сказал, что ничего такого не будет. Конунг попросил, чтобы ему дали выслушать мессу. Эту просьбу его уважили. Затем он лег ничком, расставил руки и попросил, чтобы его зарубили ударом накрест между лопаток. Он сказал, что теперь будет видно, выдержит ли он испытание железом, которого требовали друзья Инги. Тут Симун велел тому, кто должен был нанести смертельный удар, делать свое дело. Довольно, как он сказал, конунгу пресмыкаться в вереске. И его зарубили, и все нашли, что он мужественно встретил смерть. Его тело перенесли в Форс и положили на ночь к югу от церкви на пригорке.
Эйстейн конунг был погребен в церкви в Форсе. Его могила находится в середине церковного пола, и на нее положена подстилка. Люди считают его святым. Там, где он был зарублен и где его кровь пролилась на землю, забил родник; а другой родник забил там, где его тело пролежало ночь. Многие люди считают, что вода из этих родников исцелила их.
Люди из Вика рассказывают, что на могиле Эйстейна произошло много чудес до того, как его враги вылили па нее варево из собаки. Симуна Ножны очень не любили из-за его поступка, и все его осуждали. Но рассказывают, что, когда Эйстейн конунг был схвачен, Симун послал человека к Инги конунгу, а тот сказал, что не хочет, чтобы Эйстейн показывался ему на глаза…» Снорри Стурлусон. С. 536–537 (Пер. М. И. Стеблин-Каменского). Нельзя не обратить внимание на тот факт, что в этом фрагменте рассказа уже начинает формироваться стереотип «правителя-мученика», подобного Борису и Глебу, который получил развитие в скандинавской историографии под влиянием культа св. Олава.

Выбор Бориса и Глеба не стал, не мог стать и не должен был стать повседневной практикой на Руси. Но он задавал твердые ориентиры, хотя русская история и после Бориса и Глеба переполнена случаями жестокости и вероломства и ее страницы щедро расцвечены не киноварью, но кровью. Летописная повесть о Борисе и Глебе и их жития — первые древнерусские тексты, не отвлеченно и холодно, а участливо и тепло выразившие представления о милосердии и прощении. От Бориса и Глеба пролегает прямой путь к кротким персонажам Толстого и Достоевского и к призыву автора знаменитой Пушкинской речи: «Смирись, гордый человек!».

«Сей благоверный Борис был благого корени, послушен отцу, покорялся во всем отцу. Телом был красив, высок, лицом кругл, плечи широкие, тонок в талии, глазами добр, весел лицом, возрастом мал и ус молодой еще был, сиял по-царски, крепок был, всем был украшен — точно цвел он в юности своей, на ратях храбр, в советах мудр и разумен во всем, и благодать божия цвела в нем». За Борисом  встает духовная сила, за физическим непротивлением злу - противление духовное, утверждение нравственного превосходства добра над злом, духовного мира свободы - над физическим миром необходимости. Подвиг непротивления есть национальный русский подвиг, подлинное религиозное открытие новокрещеного русского народа... Святые Борис и Глеб сделали то, чего не требовала от них церковь, как живое христианское предание, установившее перемирие с миром. Но они сделали то, чего ждал от них... Виноградарь Христос и "отняли поношение от сынов русских"".

Именно здесь покоятся истоки отношения простого русского человека к страданию. "Русский народ - один из тех немногих народов, которые любят сущность христианства, крест, - писал французский историк Леруа-Болье, - он не разучился ценить страдание; он воспринимает его положительную силу, чувствует действенность искупления и умеет вкушать его терпкую сладость". "Действительно, - добавляет о. Иоанн Кологривов, - русский человек уважает страдание как таковое, независимо от тех или иных положительных качеств, которые могут его сопровождать, - уважает потому, что всякое страдание есть участие в страстях и в смерти воплощенного Слова, "запечатлевшего - как учил св. Ириней - Свой крест на всех и на всем". Он принимает страдание потому, что за всяким страданием стоит единственная жертва, принесенная Сыном Божиим, ставшим Человеком..."


Использованы материалы:
1.Культура.  Страницы истории. Святополк. Окаянная жертва? 4 августа, 2010 • Алексей Константинович Светозарский, заведующий кафедрой церковной истории Московской Духовной академии. Кандидат богословия, профессор.
2.Филист Георгий Михайлович История "преступлений" Святополка Окаянного
3.«Новый Мир» 2011, №9  Философия. История. Политика  Андрей Ранчин. (Доктор филологических наук, профессор кафедры истории русской литературы филологического факультета МГУ).  История «для бедных» Русские древности на телевидении, в кинематографе и в просветительской литературе.