67. печка

67.   ПЕЧКА


Красивые места в верховьях Баксана. Одно только плохо – очень уж они заповедные. Национальный парк! Костры разводить там нельзя – только в «резервациях» для «диких» туристов. А как быть туристам-водникам, привязанным к реке? За пять километров, что ли, бегать, чтобы еду себе приготовить?

Зоболь и Хазей, согнувшись под тяжёлыми рюкзаками и вытянув шеи, скрупулёзно вычитывали правила поведения в заповеднике. Остальные, оглядев соседний щит, на котором была изображена перечёркнутая крест-накрест горящая спичка, плюнули и начали спускаться вниз к реке.
Наконец плюнул и Зоболь.
– Тьфу! Говорил же перед отъездом, что примусы не мешало бы взять! Так ведь не послушали! Будем теперь всухомятку питаться! И чем? Сашиными пакетиками?
Хазея от такой перспективы передёрнуло. С этими пакетиками он уже был хорошо знаком по прошлым походам.

Руководитель группы Зоболь после беседы в местной КСС расстроился до невозможности. Хотел идти в ближайший альплагерь, чтобы пару примусов одолжить, но до этого дело не дошло. Случай помог. Бобылев на какой-то свалке возле стройки приглядел ещё вполне пригодную печечку-буржуйку. Трубы вот только при ней не было. Минчане печку осмотрели и сказали «Гут!» А трубу тоже нашли, там же, асбоцементную, правда. Тяжеленный такой обрезок.
– Треснет, если перегреть, – заметил кто-то.
– Чепуха! – сказал завхоз. – Если треснет, проволокой свяжем, глиной замажем!
А печка была хороша. Переносная. Она всех устраивала. Даже приэльбрусские егеря через несколько дней к ней привыкли и прекратили делать служебные визиты «на дым». Вот только с трубой было не совсем хорошо. Жестяную бы трубу этой печке…
Этой находкой минчане были поражены. Как в прямом, так и в переносном смысле. (Правда, в прямом, как потом оказалось, был поражён только один из них – Александр Снак).
Когда её впервые стали испытывать – тут же егерь прибежал. У них это чётко: где дымом пахнет, там и штрафом пахнет. (Со скидкой, разумеется, ежели без квитанции.) Очень уж егерь штрафануть хотел, да только придраться не к чему. Всё законно. Печка – это же не костёр.
Завхозом в этом походе был Снак. Если верить Бобылеву, то более вредных завхозов в Беларуси не водилось. К тому же, повадился в этом походе Снак дежурных мучить, вмешиваться в процесс приготовления пищи, пробы снимать… Но ничего не попишешь – завхозу по должности вроде бы и положено.
Саша Снак был закоренелым противником всего лишнего. Профессиональный статистик, он в своём вычислительном центре рассчитал для группы такой рацион, в котором не оказалось ни одной лишней калории. Зато там были сбалансированы до миллиграммов витамины и микроэлементы. Все продукты были комплексно расфасованы и снабжены инструкциями, в которых указывалась фамилия дежурного,  дата, когда это должно быть сварено, сколько минут нужно варить, и в какой последовательности всыпаются соль, перец и лавровый лист. По такой инструкции у любого недотёпы всё должно получиться по высшему классу. Но в этой группе дилетантов не было. Сытых, увы, тоже, несмотря на научный расчет калорий. А ведь поход-то был серьёзный. Пятая категория сложности… И все, кроме завхоза – отпетые чревоугодники.
– И это на восемь человек?!! – по очереди подержав в руке пакетик с «завтраком», возмутились однажды любители плотно поесть.
– Хватит издеваться! – насели они на Снака. – В такие пороги впроголодь? Ты видел, что впереди? Иди и закупай продукты! Поесть хочется. Может быть в последний раз…
А впереди река бесновалась в узком каньоне. Посмотрел Снак туда, и ему тоже муторно стало. И ему тоже плотно поесть захотелось.
    В общем, отступил Снак от своих принципов, и пошли они с Бобылевым в селение за дополнительным провиантом. А в магазине сцена разыгралась. Продавщица-балкарка, узнав, что они по Баксану плывут и сегодня в каньон собираются, заголосила, на колени упала, и руки к небу воздела: – Не ходите туда, хлопцы! Погибнете!

    Вернулись они к реке, ребятам про этот инцидент рассказывать не стали, чтобы лишнего страху не нагонять и аппетит не портить. А когда настало время отплывать, застёгивая под подбородком шлем, задрал Бобылев голову вверх и увидел на скалах каньона много человеческих фигур, которые стояли безмолвно и неподвижно, как каменные истуканы, и вниз на них смотрели. Детей там не было – одни аксакалы. Хоть бы кто-нибудь крикнул или рукой взмахнул. И показалось это Бобылеву странным и зловещим. Словно какая-нибудь неприятность предвещалась.

    Неприятность и случилась. Через некоторое время, когда этот жуткий каньон остался позади, Бобылеву объявили, что он назначается на внеплановое дежурство и будет срочно варить манную кашу. Не любил Бобылев варить манную кашу. Но что тут поделаешь – надо. Ведь минчанам предстояло ремонтировать катамараны, которые в этих порогах изрядно потрепало.

   Не успел Бобылев кашу сварить, как рядом с ним объявился Снак. То ли инструктировать, то ли инспектировать, то ли лично до кондиции довести захотел. Дров подбросил.
И тут печка не выдержала. Точнее, труба… Она разорвалась.
Куски трубы полетели по разным траекториям, а каша выплеснулась на Снака. Он дико завыл, упал на землю и начал качаться в манном месиве, зажав руки выше колен. Бобылев не на шутку перепугался.
Все побросали работу и побежали на помощь.

   Вы знаете, как может кричать человек, в которого попадает горячая манная каша? Бобылев этого так и не узнал… Потому, что Снак голосил не от этого…

Когда острая боль прошла, со Снака сняли штаны и осмотрели место поражения. В общем-то, ничего страшного… Ну посинело там немного…
Все принялись утешать. Но почему-то не пострадавшего, а Бобылева.
– Не переживай! – сказал Зоболь. – Будет жить!
А Хазей походил туда-сюда и, показав пальцем на завхоза, кощунственно сказал:
– Так ему и надо! Нечего дежурным мешать!


***