Августовская ночь

Свет далеких звезд изливался из глубин вселенной на уснувшую землю. Стояла теплая августовская ночь, и пахла еще прогретым, дневным воздухом, ночная прохлада еще не совсем разрушила работу дневного светила. И воздух  был наполнен терпкими запахами скошенных луговых трав и запахом скошенной хлебной соломы. Мы лежали с моим псом Бифом в копне не давно скошенной соломы, в глубине обширных хлебных полей. Урожай уже убран с полей и поля выглядят огромной ровной площадкой, с низко скошенной желтой стерней, и украшенными свезенными в междуклетье огромными копнами соломы. Нам с Бифом повезло, кое-где еще в середине поля, остались небольшие копешки, в одной из них мы и нашли приют для ночлега. Я лежал и наблюдал ночь, спать еще не хотелось, Биф же, положив, голову, на лапы, и, устроившись рядом со мной на соломе, подремывал, изредка поднимая голову, и как бы к чему прислушиваясь. Но, видя, что я не шевелюсь, опускал свою длинноухую голову на лапы и дремал дальше. А, ночь жила своей тихой, неторопливой, незаметной жизнью. Не вдалеке от нас, от места нашего ночлега, отражала звезды вода огромной запруды. Ее построили примерно лет двадцать пять тому назад, на чистой степной, богатой холодными ключами и рыбой, речке Кумачка. И если посмотреть или представить себе вид запруды сверху, то вы увидите, как бы огромную неправильную кляксу, с двумя длинными рукавами, а так же с множеством мелких заливчиков и травяных отмелей. Воды запруды, вернее сказать водохранилища, богаты всевозможными запасами рыбы, и для рыбаков любителей, это просто рыбацкий рай. Оно лежит в стороне от городов, которые снабжает водой, на приличном расстоянии и вода в нем довольно чиста, в своем химическом составе, так как не имеет в себе производственных стоков, которые могли бы ее загрязнить. А со временем и умертвить все живое в ней, как это уже не раз случалось с теми реками и водоемами, на берегах которых расположены большие промышленные города. Ну, это немного из истории, а, сейчас ночь теплая, летняя. Звезды купают свои лучи в водах водохранилища, как бы отмывая их после долгого пути, через глубины вселенной, в не одну тысячу лет, и отмытые и отраженные от вод запруды, они устремлялись еще не ведома куда. Изредка до меня доносился негромкий гогот вдруг проснувшейся гусиной стаи, или взбаламошеное кряканье испуганной утки крякухи, потом все затихает, лишь не кончается песня цикад, особенно подчеркивающих ночную тишину. Ночь как бы засыпает в своем движении, и лишь стрекот цикад напоминает о том, что жизнь все-таки движется. И, в этот момент, ты чувствуешь себя совершенно не уютно. Ты чувствуешь свое, маленькое я, свою незначимость, и понимаешь, что ты обыкновенная крупинка, в этом огромном мире вселенной. Но все-таки связанным себя невидимыми, но прочными нитями, с этим огромным миром, с этим, не поддающемуся, еще, твоему мышлению Богом-Отцом. Ты ощущаешь все величие, всю глубину, все не объятие звездных миров и галактик. Тебе представляется, что где-то, там, на далекой планете, может быть, кто-то тоже встречает ночь в открытом поле, лежа на копне соломы, и смотрит на лучики нашей голубой планеты. И так же, как ты думает о смысле жизни, и о неизведанных еще путях вселенной. А, может быть, ихние Колумбы уже давно ведут поиск новых планет и все еще ни как не доберутся до нашей галактики. Но вдруг мой Биф настороженно поднял голову, прислушиваясь, где-то вдали послышался шум приближающегося автомобиля, звук постепенно нарастал и из ночной темноты, фары вырвали две светящиеся дорожки. Автомобиль двигался с боку военного грейдера (специальная, военная дорога.), по полевой дороге и лучи фар копировали все неровности, то проваливались в дорожные ямы, вместе с автомобилем, то почти вертикально прорезали ночную мглу и опять сползали к земле. Автомобиль, постепенно удалялся, и вскоре не стало слышно работающего мотора. Тишина вновь окутала меня своим снотворным покровом, продолжали петь цикады, да изредка под стогом я слышал попискивание полевок. Дело в том, что не желательное вмешательство проехавшего автомобиля в мои ночные грезы, вернуло меня на нашу грешную землю, в сей, ох, еще не совершенный мир. Я зашевелился, по удобней устраиваясь на ночлег, Биф придвинулся ко мне, и я укрыл его и себя походным, моим плащом, и так бок о бок, грея друг друга, мы уснули.