Августовская ночь

Свет далёких звёзд изливался из глубин вселенной на уснувшую землю. Стояла тёплая августовская ночь, и пахла ещё прогретым, дневным воздухом, ночная прохлада не совсем разрушила работу дневного светила. И воздух был наполнен терпкими запахами скошенных луговых трав и запахом скошенной хлебной соломы. Мы лежали с моим псом Бифом в копне не давно скошенной соломы, в глубине обширных хлебных полей. Урожай уже убран с полей и поля выглядят огромной ровной площадкой, с низко скошенной жёлтой стерней, и украшенными свезёнными в междуклетье огромными копнами соломы. Нам с Бифом повезло, кое-где ещё в середине поля, остались небольшие копёшки, в одной из них мы и нашли приют для ночлега. Я лежал и наблюдал ночь, спать ещё не хотелось, Биф же, положив, голову, на лапы, и, устроившись рядом со мной на соломе, подрёмывал, изредка поднимая голову, и как бы к чему прислушиваясь. Но, видя, что я не шевелюсь, опускал свою длинноухую голову на лапы и дремал дальше. А, ночь жила своей тихой, неторопливой, незаметной жизнью. Не вдалеке от нас, от места нашего ночлега, отражала звезды вода огромной запруды. Её построили примерно лет двадцать пять тому назад, на чистой степной, богатой холодными ключами и рыбой, речке Кумачка. И если посмотреть или представить себе вид запруды сверху, то вы увидите, как бы огромную неправильную кляксу, с двумя длинными рукавами, а так же с множеством мелких заливчиков и травяных отмелей. Воды запруды, вернее сказать водохранилища, богаты всевозможными запасами рыбы, и для рыбаков любителей, это просто рыбацкий рай. Оно лежит в стороне от городов, которые снабжает водой, на приличном расстоянии и вода в нем довольно чиста, в своём химическом составе, так как не имеет в себе производственных стоков, которые могли бы её загрязнить. А со временем и умертвить все живое в ней, как это уже не раз случалось с теми реками и водоёмами, на берегах которых расположены большие промышленные города. Ну, это немного из истории, а, сейчас ночь тёплая, летняя. Звезды купают свои лучи в водах водохранилища, как бы отмывая их после долгого пути, через глубины вселенной, в не одну тысячу лет, и отмытые и отражённые от вод запруды, они устремлялись ещё не ведома куда. Изредка до меня доносился негромкий гогот вдруг проснувшейся гусиной стаи, или взбаламошеное кряканье испуганной утки крякухи, потом все затихает, лишь не кончается песня цикад, особенно подчёркивающих ночную тишину. Ночь как бы засыпает в своём движении, и лишь стрекот цикад напоминает о том, что жизнь все-таки движется. И, в этот момент, ты чувствуешь себя совершенно не уютно. Ты чувствуешь своё, маленькое я, свою незначимость, и понимаешь, что ты обыкновенная крупинка, в этом огромном мире вселенной. Но все-таки связанным себя невидимыми, но прочными нитями, с этим огромным миром, с этим, не поддающемуся, ещё, твоему мышлению Богом-Отцом. Ты ощущаешь все величие, всю глубину, все не объятие звёздных миров и галактик. Тебе представляется, что где-то, там, на далёкой планете, может быть, кто-то тоже встречает ночь в открытом поле, лёжа на копне соломы, и смотрит на лучики нашей голубой планеты. И так же, как ты думает о смысле жизни, и о неизведанных ещё путях вселенной. А, может быть, их Колумбы уже давно ведут поиск новых планет и все ещё никак не доберутся до нашей галактики. Но вдруг мой Биф настороженно поднял голову, прислушиваясь, где-то вдали послышался шум приближающегося автомобиля, звук постепенно нарастал и из ночной темноты, фары вырвали две светящиеся дорожки. Автомобиль двигался с боку военного грейдера (специальная, военная дорога.), по полевой дороге и лучи фар копировали все неровности, то проваливались в дорожные ямы, вместе с автомобилем, то почти вертикально прорезали ночную мглу и опять сползали к земле. Автомобиль, постепенно удалялся, и вскоре не стало слышно работающего мотора. Тишина вновь окутала меня своим снотворным покровом, продолжали петь цикады, да изредка под стогом я слышал попискивание полёвок. Дело в том, что нежелательное вмешательство проехавшего автомобиля в мои ночные грёзы, вернуло меня на нашу грешную землю, в сей, ох, ещё несовершенный мир. Я зашевелился, по удобней устраиваясь на ночлег, Биф придвинулся ко мне, и я укрыл его и себя походным, моим плащом, и так бок о бок, грея друг друга, мы уснули.