Амели Вольф

Внезапно в притихшем зале раздался телефонный звонок. Одна из навязчивых мелодий, которые слышишь каждый день, но понятия не имеешь, как именно она называется. Парень в конце аудитории мгновенно покраснел и начал рыться в пакете. Усатый профессор, уже больше двух часов вдохновлённо рассказывающий о творчестве Рембранта, замолчал и устремил свой взор в конец аудитории.
 — Извините... Простите... Я забыл поставить на вибрацию, — залепетал парень так тихо, что его вряд ли услышали сидящие рядом студенты.
Все в аудитории знали, что профессор Кендлфорд такой человек, которого ни в коем случае нельзя прерывать, когда он говорит о творчестве Рембранта. Или Ван Гога... или Дега... Впрочем, его лучше вообще никогда не прерывать. Ибо, как убедились многие студенты, ни к чему хорошему это не приведёт. Бывали случаи, когда сильно разозлённый профессор начинал швыряться в студентов всем, что попадало под руки. Ходили слухи, что Кендлфорд уже давно не в своём уме. Но... слухи всегда ходят, и вам решать, правда это или нет. Вполне может быть, что странное поведение профессора обусловлено его преклонным возрастом (на днях ему стукнуло восемьдесят один).
На этот раз Кендлфорд не делал ничего. Абсолютно ничего. Он несколько минут стоял, не двигаясь и молчал. Молчали и все студенты, боясь пошевелиться.
 — Заснул наверное, — прошептал кто-то из парней.
 — Тихо! — рявкнул Кендлфорд.
Однако, неосторожный студент снова довольно-таки громко «прошептал»:
 — Проснулся!
В общем, нашему герою, Дэвиду Крейку, повезло, ибо в этот день весь гнев Горячего Профессора, как его называли в народе, упал на беднягу Макса.
И только вечером, открывая дверь университета, Дэйв вспомнил про звонок, достал потрёпанный старомодный мобильник и перезвонил:
 — Ало? Кейт? Звонила?
 — Да, прости... Я совсем забыла, что у тебя сегодня лекция...
 — Ничего, всё обошлось. Что-то случилось?
 — Хотела поинтересоваться. Тебе вернули деньги?
 — Какие деньги?
 — Помнишь, ты книги заказывал, которые тебе не прислали?
 — Неа. На письма не отвечают, телефон занят.
 — Ты уже звонить пытался?
 — Как всегда поразительно догадлива!
 — Хватит, Дэйв. Тебе самому не жалко? Сколько ты отдал?
 — Много.
 — Ну сколько?!
 — Тебе лучше не говорить... Всё, целую, пока!
 — Стоп! Ты не ответил.
 — Чего ты вообще паришься? Мои же деньги.
 — Эта книга собиралась стать моим новогодним подарком?
 — Ну и что?
 — Я чувствую себя виноватой... У тебя даже за квартиру теперь нет денег заплатить.
 — Кейт, всё обойдётся. Люблю тебя! Пока!
Гудки.
Дэвид наконец спустился по крутым ступенькам и направился в сторону своей маленькой квартирки (если быть точнее, временно своей). Всё было действительно так серьёзно. Три месяца назад Дэйв забрёл на сайт продажи книг. Это были книги известных писателей с удивительными иллюстрациями, замечательным оформлением, сделанным в ручную, каждая из которых была в единственном экземпляре. Цена была, разумеется соответствующей. Дэвид заказал Кейт на Рождество её любимую книгу «Хроники Нарнии» за семьсот долларов. Через три недели на его емайл пришло сообщение о том, что книга была продана перед тем, как был сделан заказ. Деньги обещали вернуть.
Мало того, что парень не успел купить девушке другой подарок, деньги так и не прислали! Но это ещё не самое худшее. По неизвестным причинам, стипендию в этом месяце выдавать не собирались, а заплатить за квартиру нужно было ещё неделю назад. В общем, нужно было что-то делать.
Не поужинав, Дэвид уселся за ноутбук и по привычке, выработанной за три ближайших месяца, сразу же зашёл на емайл. Никаких новых писем. Потом, опять же по привычке, зашёл на сайт продажи книг. Ни удивительный дизайн, ни необыкновенно красиво написанный текст на стартовой странице больше его не привлекали. Он был готов разбить монитор при виде  знакомого сайта.
Однако, в первый раз он заметил адрес производителя — Пёпл-стрит, 375А, Лондон.
Дэвид даже ахнул от удивления. Тот, кого он уже вечность видит в своих кошмарах, живёт в доме через дорогу!
Не раздумывая, парень надел куртку и выбежал на улицу. Только подойдя вплотную к дому, Дэвид остановился. Насколько он знал, в этом доме были только жилые квартиры, никаких офисов. Хотя... кто знает?
Дэйв аккуратно позвонил в дверь. Тишина. Он ещё раз позвонил. Тишина. Он позвонил ещё раз, постучал. Ну, это уж было слишком. Неужели наглые производители спёрли его деньги, а сами смылись?
 — Открывайте сейчас же дверь! — крикнул он что есть мочи, и сам смутился. Его голос пронёсся эхом по всему подъезду. На верхнем этаже кто-то недовольно забурчал.
И тут дверь медленно-медленно, с болезненным скрипом открылась. За дверью стояла... Дэвиду даже тяжело было назвать её человеком. Вообще, это была девушка. Обычная девушка, в голубых джинсах, бардовом свитере, с зелёными глазами и каштановым, густым хвостом. Но Дэвид даже не знал, что человек может быть настолько бледным. В первый момент ему показалось, что передним стоит живой мертвец. Глаза были совершенно тусклыми, волосы растрёпаны, а сама девушка была невероятно худая. Тут же появились ассоциации с Второй мировой войной.
 — Здравствуйте. Я... я заказывал у вас книгу. И... в общем...
 — Входите, — прошептала девушка и пошире открыла дверь.
Дэвид неуверенно шагнул в квартиру. Было довольно просторно и уютно, что очень плохо сочеталось с обладательницей квартиры. На большие окна были наклеены блестящие голубые снежинки, на стенах висела гирлянда, в углу гостиной стояла высокая елка, искусно украшенная.
 — Проходите на кухню. Хотите чаю? — всё так же тихо, без выражения прошептала незнакомка.
 — Спасибо, не надо, — тоже тихо ответил Дэйв, — Три месяца назад я заказал у вас «Хроники Нарнии», но вы сказали, что книга уже продана и обещали отдать деньги. То есть... мне сейчас очень нужны эти деньги, которые вы... почему-то не отдали. Вот.
Дэвид взглянул на девушку, которая сидела напротив, закрыв лицо руками. Казалось, она спала.
 — Простите... Вам плохо?
Девушка не ответила. Она была в таком состоянии, при виде которого рука инстинктивно тянулась к телефону, чтобы вызвать скорую.
 — Эй! — Дэвид потряс её за плечо.
 — Всё хорошо, — девушка опустила руки, и только сейчас парень заметил, какие красные и влажные у неё глаза.
 — Простите меня... Дело в том, что я больна. Не бойтесь, это не заразно. Просто... Я уже давно болею и очень плохо себя чувствую. Должно быть, я совсем забыла про ваш заказ... Извините...
 — Ничего, ничего.
 — Вот ваши деньги. Спасибо, что зашли. И... ещё раз извините.
 — Может быть всё-таки вызвать врача? — осторожно поинтересовался Дэвид.
 — Спасибо, я сама справлюсь! До свидания, — уже гораздо громче возразила девушка.
 — Хорошо. Всего хорошего... Выздоравливайте.
У самого порога Дэвид остановился  и обернулся.
 — Я вдруг подумал... Вы, должно быть, очень одиноки... Некому вам помочь. Так что... Если вам вдруг понадобится моя помощь, позвоните. Вот моя визитка, — Дэвид дрожащей рукой протянул девушке помятую карточку с его именем и мобильным телефоном.
 — Я... У меня достаточной друзей, но... Всё равно спасибо, — девушка с немалым усилием для себя самой улыбнулась.
Дэвид вышел из дома с ощущением какой-то тоскливой пустоты. Кто эта девушка? И чем она болеет, что так доставляет ей такое мучение? И почему же она совсем-совсем одна...
Дэйв вдруг вспомнил про деньги, и настроение немного поднялось. Он достал их из кармана, лишь для того чтобы полюбоваться, и заметил, что вместо семиста долларов в его руке лежало восемьсот.

Спустя почти три недели Дэвид уже совсем забыл бы про странную незнакомку, если бы не ещё одно странное происшествие. В субботу вечером Дэйв сидел за компьютером, будучи в ужасном расположении духа. Ещё два дня назад они с Кейт ходили в кино, замечательно проводили время, и вот днём, после лекции, по совершенно непонятным причинам, девушка вдруг страшно разозлилась на бедного парня. Теперь Дэвид был уверен, что между ними почти всё кончено. Хотя... Никогда нельзя терять надежды.
Вдруг из сумки раздался характерный звук вибрации телефона. Впрочем, Дэвид был довольно удивлён, ибо в такое время все его друзья отдыхают где-нибудь в кафе, а Кейт в последнюю встречу не соблаговолила даже взглянуть на него.
Письмо пришло с незнакомого номера.
«Здравствуйте, Дэвид!Боюсь вы совсем меня не помните. Мы встретились три недели назад, когда вы зашли за книгой. Я приношу извинения за свою бестактность и грубость, буду бесконечно благодарна, если вы завтра в 2 часа сможете зайти ко мне на чашку чая.»
«Здравствуйте. Нечего извиняться, если вам было действительно плохо. Чувствуете себя лучше?»
«Много лучше, благодарю.»
«Вы вроде бы говорили, что у вас куча друзей, но мне почему-то кажется, вы очень одиноки...»
«Вы правы. Я врала.»
«Может, будем на «ты»? Этот официальный тон меня пугает.»
На что незнакомка кратко ответила:
«Жду.»
Дэвид лёг спать со странным чувством. С одной стороны, он был рад, что ещё кому-то в этом мире он нужен, в тоже время, ему не очень хотелось снова возвращаться в этот тёмный, мрачный дом.

***
Долго ждать не пришлось. Дверь открыли почти в ту же секунду. На пороге стояла, как сначала показалось Дэвиду, совсем ему незнакомая особа. Только через некоторое время он узнал в ней художницу, иллюстрирующую книги. Она была почти так же бледна, но в глазах проглядывались какие-то маленькие радостные искорки, а на губах можно было хорошо разглядеть улыбку. На ней были одеты те же джинсы и кремовая изящная блузка.
 — Здравствуйте, — негромко сказала девушка.
 — Привет, — Дэвид решил сразу перейти на неофицальный тон.
 — Мне, — девушка густо покраснела, — Простите, но мне немного неудобно с вами сразу обращаться на «ты». Вы не будете против, если я...?
 — Как вам будет угодно, — аккуратно прервал её Дэвид, заставив собеседницу ещё раз смущённо улыбнуться.
Он прошёл в гостиную и уселся на широкий мягкий диван. Всё в доме ему казалось преобразившимся. Свет из широкого окна отлично освещал каждый уголок комнаты. Почти все стены были завешаны миниатюрами из книг и вырезками из газет. На полках стояли толстые книги, ракушки и вазочки разной формы и размеров. Диван сильно отличался от всей мебели по цвету — он был, напротив, светло бежево-кремового цвета с белыми узорами.
 — Очень рад, что ты... вы, то есть, чувствуете себя лучше, — промямлил Дэвид.
 — А я рада, что ты пришёл, — девушка подошла к окну и устремила туманный взгляд куда-то за облака, — Я... Я правда очень одинока. Даже слишком. До сих пор у меня никого-никого не было, даже соседи меня сторонились... Видимо, что-то им во мне не нравилось. Я ни разу не видела в лицо своих покупателей, так как в основном они живут за городам, или даже на других континентах. Когда я получила твой заказ, увидела адрес... Не знаю почему, но я долго не могла решиться отправить тебе эту книгу. То есть, я... я специально тебе её не отправляла.
 — То есть как?.. — Дэвид даже привстал от удивления.
 — Простите меня... Просто, я была жутко одинока...
 — Каждый раз, когда мы с тобой говорим, ты только и делаешь, что извиняешься, — Дэвиду почему-то ничуть не хотелось сердиться, вместо этого он даже улыбнулся.
 — Даже если ты сейчас в какой-то момент меня ненавидел... это стоит того, что теперь мне есть с кем поговорить, — голос девушки дрогнул. Она замолчала и несколько минут стояла неподвижно у окна. Дэвид не видел её лица в этот момент, он лишь слышал, как одна за другой на подоконник падают слёзы.
 — Мне кажется, тебе никогда не было так одиноко, как мне... Иногда, по вечерам мне становится страшно. Так страшно, что я готова выпрыгнуть из окна, лишь бы никогда в жизни больше ничего не бояться. В такие моменты я включаю старый проектор... Моя мама была артисткой, и оставила мне его на память, перед тем как уехать. А он светит так ярко, почти так же как Солнце. Ещё я включаю кассету с песнями птиц. Я сажусь на диван, ощущаю на коже тепло, и представляю, будто нахожусь где-то в лесу, или на море, или в горах — там, где светло и спокойно... Но после того, как кассета кончается, чья-та холодная рука начинает душить меня. Мне становиться тяжело дышать, всё вокруг становиться тёмным и зловещим. Иногда мне кажется, что все вокруг против меня, что все жаждут только моей смерти. Я сажусь в угол, закрываю голову руками и жду... пока не наступит утро.
Девушка повернулась и посмотрела на Дэвида влажными глазами.
 — Страшно, правда? А ведь словами я не передаю и тысячную долю того, что чувствую на самом деле. Но... Но теперь мне больше не будет страшно, — девушка села на диван рядом с Дэвидом, взяла его за руку и посмотрела прямо ему в глаза , — Ты ведь... ты ведь поможешь мне, правда? — с мольбой в голосе прошептала она, — Я знаю, что ты сейчас думаешь... Что я сошла с ума и меня давно пора положить в психушку! Но это не правда... Мне кажется, я никогда не смогу объяснить, что со мной происходит. Главное, что мне очень тяжело. Так тяжело ещё ни разу в жизни не было...
Дэвид смотрел на неё, не отводя взгляд. Только сейчас он заметил, какие яркие и чистые у неё были глаза. Он друг вспомнил деревню, где отдыхал ещё в детстве — там всё было зелёное: деревья, аккуратно стриженый газон, кузнечики, жучки, папин двухэтажный дом, и даже небо казалось зеленоватым. В этот момент вся деревня, все парки, в которых Дэвид когда-либо отдыхал, чудесным образом оказались в глазах этой девушки.
Парень долго сидел молча, не найдя что сказать. Наконец до него дошло, что он даже не знает имени его знакомой.
 — Конечно, это глупо, но... Я до сих пор не знаю твоего имени.
 — Амели. Амели Вольф.
 — Ты иностранка? Имя вроде бы французское, а фамилия...
 — Немецкая. Мои родители — немцы. То есть, были...
 — Ты же говорила, что твоя мать уехала.
 — Да, она уехала в Америку на гастроли и не вернулась. Через несколько месяцев нам с папой пришло письмо, которое мы решили не открывать. На конверте был не мамин почерк, и мы решили, что лучше не знать — жива она или нет. Так останется хотя бы какая-то надежда. А папа... Он скончался несколько лет назад.
 — Мне очень жаль...
 — Но мы с самого моего рождения жили во Франции, поэтому родители решили дать мне такое имя.
Входная дверь медленно закрылась, и Дэвид ещё долго стоял в подъезде, не двигаясь. Несмотря на то, сколько он узнал о девушке в их вторую встречу, он только утвердился, что ни капли её не знает на самом деле. На сколько же должен человек быть одинок, если он готов рассказать о себе всё первому встречному человеку. Откуда она вообще знает, кто такой Дэвид? Может быть он вор, криминалист, маньяк или просто нехороший человек. Вконец Дэвид решил, что Амели была самым странным человеком, которого он встретил за всю свою жизнь.

***
Через два дня, после очередной лекции Дэвид решился ещё раз зайти к Амели. По дороге к дому он забежал в цветочный магазин и купил маленькую жёлтую розу, чтобы хоть чем-то порадовать загадочную вечно печальную девушку.
Прямо у входа в подъезд, кто-то громко окликнул его. Дэвид обернулся, и увидел, как прямо к нему из соседнего квартала со всех ног бежит Кейт.
 — Дэ... Дэвид... Про... прости... — Кейт замолчала, чтобы нормально отдышаться — Извини, что я на тебя накричала. Я правда думала, что это был ты. Он ведь так был похож на тебя!
 — Кто?
 — Парень, который целовался с Элис у конференц-зала. У него даже причёска как у тебя, и толстовка такая-же зелёная... В общем, я была не права. Ты ведь меня простишь? — Кейт состроила жалобливую гримасу, но вдруг заметила в руке у Дэвида розу, — Ой... Это мне?.. — неуверенно спросила она.
 — Это... — замялся Дэвид, — Это...
Нужно было сделать выбор. Он вдруг вспомнил все странности своей бывшей девушки, постоянные вспышки раздражения или чересчур частый смех над тем, что по мнению Дэвида, совсем не смешно. А Амели он действительно нужен. Вдруг она правда в один прекрасный день выпрыгнет из окна? А он потом будет всю жизнь чувствовать вину...
 — Извини, Кейт. Ей я нужнее чем тебе, — и Дэвид со всех ног помчался ко входной двери, чтобы не слышать всех ругательств и проклятий, которые летели ему вдогонку.
Амели была безумно рада его визиту.
 — Я теперь каждый день тебя жду... Каждый день в два часа ставлю чайник и открываю какие-нибудь новые конфеты и печенья. Ты любишь карамель?
 — Да я уж и не помню... Сто лет их уже не ел.
 — Не может быть! — Амели с таким искренним удивлением посмотрела на собеседника, что Дэвиду вдруг захотелось рассмеяться. Но вместо этого он задал давно вертевшийся на языке вопрос.
 — Почему ты мне так доверяешь? Откуда ты знаешь, что я хороший человек, ведь ты ничегошеньки обо мне не слышала...
Амели пожала плечами.
 — Я слишком часто с кем-либо общаюсь. Выхожу из дома не чаще раза в неделю, для того, чтобы закупить продуктов. Возможно по этому я немного наблюдательнее, чем те, кто каждый день ходит по улицам и ничего не замечает. Если я вижу человека, я пытаюсь представить, кто он такой, о чём думает, куда и зачем идёт. А у тебя такое лицо... На нём всё будто чернилами написано: «Я хороший человек».
Девушка рассмеялась.
 — Улыбайся почаще, — сказал Дэвид, тоже улыбнувшись. Но девушка вдруг снова помрачнела и начала разглядывать кофейные зёрна на дне чашки.
 — А почему ты ничего обо мне не спрашиваешь? — продолжил разговор Дэйв, — Обычно малознакомые люди рассказывают друг о друге.
 — Может быть, я правда немного боюсь, что ты на самом деле окажешься не тем, кем я тебя вижу.
 — Если хочешь, могу и не рассказывать. Скажу только, что я не убийца, не вор, порядочный человек, мне девятнадцать, учусь в университете. А сколько тебе? Конечно, если это не «вечная женская тайна».
 — Нет, не тайна, — как-то просто и задумчиво ответила девушка, — Мне семнадцать.
 — Так мало?! То есть... Ты выглядишь как бы сказать... мудрой что-ли.
 — Такое часто бывает с людьми, которые взрослеют гораздо быстрее других.
 — Но ведь этому должен быть какой-то повод. То есть, это из-за матери?
 — Может быть... Из-за этого тоже. Много произошло в моей жизни, что меня так состарило. Может не будем об этом говорить? Вдруг я опять расплачусь... — виновато улыбнулась Амели.
Слово «состарило» прозвучало как-то особенно жутко. Дэвид вдруг ясно представил, как на лице Амели появляются морщины, глаза тускнеют и приобретают какое-то ещё более печальное, даже обречённое выражение, с каким обычно смотрит человек совершенно измученный и загнанный жизнью в тупик. Дэвид передёрнул плечами.
 — Знаешь, я на самом деле никогда не мог нормально общаться. Вот и сейчас — я ведь знаю, что обычно тебя сильнее всего печалит, и зачем-то тут же говорю об этом. Ты только не подумай, что я делаю это специально, чтобы сделать больно...
 — Я и не думаю. Ведь бывает когда так хочется узнать что-то о человеке, что случайно забываешь о том, что может его задеть.
Солнце медленно опускалось за дома, и его лучи падали прямо в окно и расстилались по столу, полу, коврам, линолеуму в коридоре длинным, золотым покрывалом. Прямо на столе в узкой вазочке стояла жёлтая роза, которая как-то особенно гармонично сочеталась со светом заходящего солнца. Дэвид особенно любил такие моменты, когда солнце уже садится за горизонт, и небо, дома, стены комнаты начинают постепенно менять цвета. Сначала всё становится золотисто-жёлтым, потом тёмно-красноватым, и на несколько минут комната покрывается какой-то прозрачной бледно-сиреневой дымкой. Цвет настолько тяжело различить, что иногда кажется, что комната просто погрузилась в сумерки. Но после просмотра какого-нибудь фильма или продолжительной работы за компьютером, когда наконец отрываешь взгляд от экрана, всё в комнате кажется каким-то таинственным и волшебным.
Когда Дэвид спустился по лестнице и почти переступил через порог подъезда, кто-то сзади его окликнул. У одной из квартир стояла женщина преклонного возраста в тёмно-зелёном халате и тапочках. Когда Дэвид подошёл к ней поближе, она понизила голос.
 — Ты случайно не у Амели Вольф только что был?
 — А какое вам собственно дело?
 — Не советую тебе с ней водиться, — женщина скорчила многозначительную гримасу.
 — Ну, знаете ли. Может быть, мне лучше знать, с кем водиться, а с кем нет? Вот вас я, например, вообще в первый раз вижу, а вы уже диктуете какие-то права.
 — Да ненормальная она, ненормальная, понимаешь?! Ещё вспомнишь меня... Каждые три недели такой шум тут устраивает, что потолок хрустит — того гляди, обвалится. Да вы знаете, на что она способна? Это она сначала такой безобидной кажется — а потом, идёшь себе спокойно по улице, а она подкараулит за углом да  зарежет! Больная, что с неё взять... Лечиться надо!
 — Спасибо, мадам, но я пока что не нуждаюсь в ваших советах. — довольно презрительно произнёс Дэвид и с уже испорченным настроением удалился.

***
С тех пор в течение двух или трёх недель Дэвид почти каждый день в два часа наведывался к Амели, стараясь не вспоминать слова женщины. Они замечательно проводили время, говорили о всём подряд — о том, как неприятно морозной погодой долго находиться на улице, как смешно ведут себя люди, которых внезапно настиг дождь, о том, что каждый из нас немножко поэт или музыкант. Дэвид с радостью замечал, что чем чаще он приходил, тем реже Амели говорила об одиночестве и страхе, тем реже она плакала или просто грустила.
Однажды Дэйв всё-таки решился спросить.
 — Твоя соседка снизу какой-то бред рассказывает... Будто ты шум устраиваешь, набрасываешься на всех.
 — Нашёл кого слушать! — как-то странно усмехнулась Амели, — Она уже про каждого жителя дома роман сочинила.
 — Знакомый случай... У меня один раз в подъезде жил один старик, настоящий шпион! Кто не выйдет из квартиры, на всех косо поглядывает и хмурится. Иногда даже у двери стоял и подслушивал. А потом весь вечер сидит на скамейке и рассказывает всякую чепуху своим «сообщникам».
Несколько минут они сидели молча. Амели маленькой ложечкой мешала чай, а Дэвид, задумавшись, смотрел куда-то сквозь стену. Он сам не мог понять, почему, вместо того, чтобы веселиться с друзьями, ходить в кинотеатры, на футбол и хоккей, он проводит время в тихой, тоскливой компании Амели Вольф.
Всего за каких-то несколько недель Дэвид полюбил этот низенький старомодный дом, мрачноватую квартиру, книги, аккуратно разложенные по комодам, и саму таинственную обитательницу дома. Конечно, он и представить себе не мог, что всё так быстро порвётся.
Одним тёплым осенним вечером Дэйв лежал на кровати в тёмной комнате и смотрел в окно на тусклые звёзды. Вдруг телефон громко завибрировал, и на экране высветилось сообщение.
«Прости, что не предупредила. Вчера я переехала. Не ищи меня, это ни к чему. И спасибо за всё.»
Дэвид трижды перечитал сообщение, и всё никак не мог поверить глазам. Может быть, кто-то ошибся номером? Может быть, это на самом деле Кейт, а не Амели?.. Но вверху экрана очень чётко светились буквы имени отправителя — Вольф.
Как?.. Почему она не предупредила, не пришла попрощаться, даже не перезвонила перед отъездом?! Неужели Дэвид на самом деле для неё не значил абсолютно ничего? И это была всего лишь жестокая шутка...
Эти мысли давили на Дэвида, мешали заснуть. В течение нескольких часов, когда машины слегка сотрясали стёкла дома, ему казалось, будто бы телефон снова вибрирует.

***
Тишина. В квартире настолько тихо, что создаётся ощущение, будто она совершенно изолирована от окружающего мира. На стене фотография, столь знакомая Амели. Фотография, смотря на которую становилось чуть-чуть легче. Девочка лет пяти с золотистыми локонами и белым щенком на руках задорно улыбается с листка бумаги. Даже самый сердитый на свете человек улыбнулся бы при виде милой златовласки. Но Амели даже заставить себя не могла это сделать. Ей казалось, что она уже навсегда разучилась улыбаться...
Второй месяц её никто не беспокоил. Даже соседи не звонили в дверь по всяким пустякам.
Иногда Амели в голову приходила странная, и по её мнению нелепо-смешная мысль. А вдруг он любил её? Может быть, стоило рассказать ему всю правду. Возможно, Дэвид смог бы её принять такой, какая она есть. Но... нет. Амели никогда не смогла бы причинить ему такую боль. Он уже давно забыл её, может даже нашёл себе новую девушку. Потом он поженится, уедет куда-нибудь и будет жить спокойно и счастливо. Нет, она всё сделала правильно.
Короткая стрелка часов подвигалась к восьми. На улицу медленно опускался прохладный вечерний туман.
Амели пристально смотрела на фотографию. Главное не отводить взгляда и не отвлекаться. Но глаза девушки то и дело перебегали с фотографии на циферблат часов.
Но почему время бежит так быстро, почему? Если бы только можно было замедлить ход часов, растянуть время как можно сильнее, превратить минуты в часы, а секунды — в минуты. В такое время тиканье часов нагоняет какую-то особую тоску. Спустя некоторое время эта тоска переливается в панику, хочется заткнуть уши и не слышать абсолютно ничего.
Амели занавесила шторы, заперла дверь на ключ и села в кресло. То кресло, которое каждый день являлось ей в самых худших кошмарах, с которым были связаны самые ужасные воспоминания её жизни.
Каждый удар сердца отдавал в голову и в уши. Голова девушки наполнилась самыми бессмысленными и жуткими мыслями. Через несколько минут на неё навалилась сильная слабость — даже двинуть рукой было слишком сложно. Потом появилась резь в позвоночнике и покалывание на кончиках пальцев.
Амели старалась думать только о нём. О Дэвиде. Она произносила шёпотом его имя, порой даже забывая, что оно значит.
Боль. Боль, которую Амели испытывала регулярно с десяти лет, но до сих пор не могла привыкнуть. Каждый раз ей казалось всё в сто крат больнее чем в прошлый.
Руки, ноги, спина, череп — всё тело ломало так, будто кто-то в огромных тисках сжимает тело. Девушка пыталась закричать, но из горла выходило лишь сиплое клокотание, которое скоро переросло в настоящий волчий вой. С каждой минутой становилось всё хуже. Каждая клетка тела выворачивалась и изменялась. Все мысли спутались в один огромный клубок, который, казалось, распутать уже невозможно. На несколько часов Амели перестала быть человеком.

***
Тусклый лучик солнца пробился через облака и упал прямо на пол перед креслом. С огромным усилием девушка подняла опухшие веки. Она бы отдала всё на свете за то, чтобы никогда их больше не открывать... Несколько минут Амели тщетно пыталась поднять руку и взять со стола мобильный телефон. Лишь с шестого раза ей это удалось. Дрожащими пальцами девушка набрала сообщение.
«Зайди ко мне, нужно поговорить. Амели.»
На другой стороне улицы телефон Дэвида нервно завибрировал.
 — Неужели будильник? Как быстро прошла ночь, — Дэйв потряс головой и уселся на кровать. Экран телефона горел, в полумраке светились жёлтые буквы «1 новое сообщение».
 — Должно быть, это шутка... Розыгрыш! Она просто решила посмеяться надо мной, ведь... Амели давно уехала. Как я могу к ней зайти, если даже не знаю, где она сейчас находится? — Дэвид выглянул в окно и разглядел в кучке низеньких домов невзрачную двухэтажку с тёмно-зелёной крышей.
Он старался идти как можно тише, не издавая звуков и не привлекая внимания. Осторожно закрыв дверь, ведущую в подъезд, Дэйв начал подниматься по неровным лестницам. Он позвонил один раз — никто не ответил. Второй раз — тишина.
«Глупость! Зачем я вообще сюда пришёл, если её здесь нету?!»
Дэвид уже собрался уйти, как позади раздался скрип двери.
 — Ты пришёл! — Амели протянула руку, но не удержалась, и упала, потеряв сознание.
 — О Боже! Амели! Ты больна, что с тобой случилось?! — Дэйв принёс девушку в зал, уложил на диван и принёс стакан воды.
 — Я больше не могу, Дэвид... Я не могу жить тут одна! Мне кажется, я скоро умру... — голос девушки дрожал, периодически переходил на высокие нотки и срывался.
 — Ш-ш-ш!.. Успокойся, всё хорошо, — парень сидел рядом на коленях и гладил густые спутанные волосы, — Ты, наверное, слишком устала. Работала всю ночь! Тебе просто нужно поспать. Успокойся и постарайся заснуть.
 — Да, да, — шептала Амели, — Я очень устала... очень устала...
Продолжая гладить Амели, Дэвид положил голову рядом, на подушку и заснул.
Проснувшись, он не нашёл девушки на кровати. На кухне гремела посуда и свистел чайник. Дэйв с трудом вспомнил, как он оказался здесь и что произошло.
На кухне было необычайно светло, витал приятный запах лимонного чая. Амели стояла у плиты и дрожащей рукой наливала кипяток в чашки.
 — Тебе лучше? — тихо спросил Дэвид. Девушка вздрогнула и чуть не ошпарилась кипятком.
 — Гораздо лучше, — она подняла чашки и поставила на стол.
Увидев её лицо при дневном свете, Дэвиду захотелось плакать. Ни разу в жизни ему не было кого-либо жаль больше... Казалось, все несчастья и невзгоды, весь страх и отчаяние мира сего вселились в эту бедную, хрупкую девушку.
 — Дэвид... Я не хотела причинять тебе боль, мне казалось, будет лучше, если ты забудешь меня. Так и правда было бы лучше... Но сегодня я как никогда почувствовала, что не смогу выжить совсем одна. И я решилась всё рассказать тебе...
 — Рассказать что? — холодные мурашки пробежали по коже Дэвида. Он всегда чувствовал, что есть какая-то тёмная тайна в жизни этой девушки.
 — Идём, — Амели взяла его за руку и провела в коридор. Напротив стояла дверь, та дверь, в которую девушка ни разу не заходила в присутствии Дэйва, на которую он так часто смотрел с подозрением и любопытством.
Девушка достала из кармана маленький ключик и отперла  железную дверь. Парень не без осторожности шагнул вперёд и остановился. На миг он почувствовал себя обитателем древнего средневекового замка. Серые мрачные стены, огромное железное кресло с медными цепями и наручниками... Всё это напоминало комнату пыток. Только портрет маленькой девочки на стене сбивал с толку.
Сначала Дэвиду пришла в голову странная мысль, будто Амели  держала здесь кого-то взаперти и... Нет, этого быть не может!
 — Ч-что это? — парень указал на кресло.
 — Это? Моё кресло, — Амели как-то странно улыбнулась, — Кресло, в котором я провожу лишь одну ночь в месяц... Расскажу всё с самого начала.
Много лет назад мы с папой возвращались домой с праздника, через лес. Было темно и холодно, мы шли медленно, с опаской, папа за спиной нёс ружьё. Вдруг откуда-то из кустов на нас вылетел огромный пёс, который, скорее, больше напоминал волка, нежели собаку. Он набросился и пару раз укусил меня в плечо. Но папа успел выстрелить в животное, прежде чем оно загрызло меня насмерть... Порой, я жалею, что в ту роковую ночь папа взял с собой ружьё... От одного вида мёртвого волка кровь стыла в жилах, от него веяло чем-то чужим, потусторонним.
Мы показались врачу, он обработал раны, и скоро всё зажило. Но оказалось, это было только начало... Скорее всего, ты сочтёшь меня сумасшедшей, ведь это правда звучит жутко нелепо. Тогда я бы тоже ни за что в жизни не поверила бы, что оборотни существуют на самом деле. Но скоро я сама в этом убедилась.
 — Кто? Оборотни?! — Дэвид нервно рассмеялся, — Эти полу-волки, полу-люди из фантастических сказок?
 — Смешно, я знаю. Сама бы с радостью посмеялась, если бы всё это было просто сон. Но когда мама увидела, что со мной начало происходить, она, казалось, сошла с ума. Она просто отказывалась верить своим глазам, уверяла нас, что это просто очень редкая болезнь, заставляла ходить к врачу... А потом она исчезла. Мы её очень сильно любили и хотели верить, что она в безопасности, живёт где-то далеко и не ведает бед. Совсем недавно я начала понимать, что её на самом деле давно нету... Скорее всего, в тот самый день, как мы её потеряли, мама бросилась под поезд или под машину. Хорошо, что я раньше этого не понимала, не представляю, как маленькая измученная десятилетняя девочка смогла бы это пережить.
И так мы остались с папой вдвоём. Никто, кроме меня и него не знал нашей тайны, и все смотрели на нас, как на сумасшедших. Разные соседи чувствовали что-то неладное, и они попросту нас боялись. Разумеется, я не ходила в школу — что бы подумали учителя о девочке, которая каждый месяц пропускает по несколько дней из-за непонятных причин. Папа сам давал мне образование такое, какое было у него самого.
Мне всегда было его очень жалко... Ведь он мог бы жить где-нибудь далеко, у моря или в горах, замечательно проводить время с друзьями, радоваться жизни, как самый обычный человек! Но он не мог меня оставить, он всегда шёл рядом и нёс вместе со мной это тяжёлое бремя. Поначалу он сам пытался со мной справится, потом сделал это кресло. Но однажды, мы возвращались с одного концерта, на который мы попросту не могли не пойти. Мы рассчитали всё время до каждой минутки, мы должны были успеть вернуться, но концерт затянулся, и мы сами не заметили, как быстро пробежало время. Мы ещё не дошли до дома, как я стала... другой. Всё, что происходит со мной во время припадков практически невозможно вспомнить... Меня будто кто-то связывает, затыкает уши, завязывает глаза и запирает в тесном чулане. Вместо меня на свободу выходит волк. Очнувшись, я успела разглядеть, как папа, пытаясь закрыть руками раны на плечах и на голове, убегает прочь...
Амели закрыла лицо руками и зарыдала. Дэвид сидел, не двигаясь. Ему казалось, что это всё ещё розыгрыш, чья-то глупая шутка. Что на самом деле это не Амели вовсе, а актёр, хорошо играющий свою роль. Вся эта комната — иллюзия, которая скоро растает, а на её месте растянутся поля, покрытые мягкой травой и ароматными цветами.
 — Всё это время я чувствую, будто я во всём виновата, — прошептала Амели, не отнимая рук от заплаканного лица, — Я убила и маму, и папу, я забрала у них счастье, забрала у них друг друга. Лучше бы я никогда не родилась...
Девушка почувствовала, как Дэвид подошёл поближе и крепко её обнял.
 — Я тебя не брошу. Обещаю, — раздался его тихий спокойный голос.
***
С тех пор Дэвид больше не покидал этого печального дома и его жительницу. Он из-за всех сил старался сделать квартиру светлее и жизнерадостнее, пару раз Дэйв водил девушку в парк развлечений, в кинотеатры и в рестораны. Но как бы он не старался, Амели улыбалась всё реже и реже. Теперь в её улыбке было больше наигранности и неестественности нежели настоящей радости. Дэвид будто чувствовал, как маленькая свечка внутри этой девушки горит всё слабее и совсем скоро тьма совсем потушит её свет. Он чувствовал  ответственность за Амели, он был должен сам вытащит девушку из заточения.
Время летело очень быстро, а Луна тем временем из тонкого месяца становилась всё толще и полнее. Когда Амели с Дэвидом возвращались от куда-нибудь вечером, девушка старалась вообще не смотреть на небо, начинала говорить любую бессмыслицу, лишь бы отвлечь себя саму.
 — Амели?
 — М-м? — девушка оторвала взгляд от фотографии на стене и оглянулась направо. В дверях стоял Дэвид.
 — Я хочу остаться с тобой.
 — Что?! Нет, Дэйв, ни за что... Я не хочу, чтобы ты видел. Вдруг ты, так же как папа?.. Вдруг я случайно причиню тебе боль... Нет, Дэвид, — Амели замотала головой из-за всех сил.
 — Послушай! — Дэйв подошёл прямо к железному креслу, схватил Амели за плечи и лёгонько её встряхнул, — Я люблю тебя, слышишь? И я хочу чувствовать то же, что и ты, как бы это не было больно! Я хочу всегда быть рядом, что бы ни случилось и что бы мне этого не стоило! Я буду с тобой.
Глаза девушки с необыкновенной преданностью, нежностью и любовью смотрели ему в лицо. Будто какой-то новый огонёк зажёгся в её душе, что придавало ей силы.
 — Я буду думать о тебе, — прошептала Амели и поцеловала Дэвида в губы, — Буду думать о тебе, и мне будет легче...
Только тиканье часов раздаётся в тишине. Амели, закрыв глаза, сидит в кресле, Дэвид тихо дремлет в углу комнаты. Вдруг его сон нарушил странный, тихий звук. Рычание.
 — Началось! — прошептал он.
Никогда в жизни ему не было так страшно как в эту ночь. Нет ничего ужаснее, чем видеть, как любимый человек внезапно теряет самого себя и превращается в бесформенное, зловещее существо, исчадие ада!
 — Амели, я здесь! Это я, Дэвид! Не уходи, я с тобой, — Дэйв слегка придвинулся поближе, перебарывая собственный страх.
Лапа, закованная в наручники, дёрнулась и полоснула Дэвида когтями по щеке. Он почувствовал, как по лицу течёт горячая кровь. Голова внезапно закружилась, Дэвид почувствовал приступ тошноты и потерял сознание.

***
Утром  юноша услышал, как кто-то подошёл и сел рядом на колени. Раздался слабый голос.
 — Знаешь, иногда мне бывало так плохо, что я целый день лежала и не могла двинуться... А потом несколько дней ходила по комнатам, как призрак. Ничего не ела и не пила. Сегодня мне удивительно быстро удалось оправиться. Благодаря тебе... Прости, что я тебя поцарапала... Не стоило так близко подходить.
Дэвид почувствовал, как что-то холодное и щиплющее дотронулось до щеки.
 — Ауч!
 — Ой, прости...
 — Ты, как всегда, слишком часто извиняешься, — Дэвид открыл глаза и поднялся, — Я очень рад, что тебе стало лучше.
 — А я рада, что лучше стало тебе, — Амели в первый раз за много дней улыбнулась.
Они заперли за собой дверь и прошли в зал. Всё, что произошло ночью, теперь казалось просто ночным кошмаром. Как трудно бывает представить что-то страшное при ярких солнечных лучах.
Вечером они молча прогуливались по парку. Амели теперь совершенно спокойно смотрела на небо, ведь луну совсем закрыли облака.
Они уселись на лавочку перед фонтаном. Рядом прогуливались люди, разговаривали, смеялись, шутили. В какой-то момент девушка почувствовала себя таким же обычным человеком, как и они. Но, вспомнив, кто она на самом деле, Амели снова погрузилась в печаль.
 — Дэйв? Я должна тебе ещё кое-что сказать, — девушка сильнее прижалась к Дэвиду, — Не так давно я в одной книге прочитала, что оборотни не могут жить очень долго. Максимум они могут прожить десять лет после того, как перестали быть простыми людьми. Организм постепенно истощается и силы иссякают... Я уже и так прожила слишком много. И я чувствую, как силы постепенно уходят. Я устала, Дэвид.
 — Мало ли что пишут в каких-то там книгах! У тебя просто депрессия. Скоро она пройдёт, и ты будешь себя чувствовать лучше!
 — Депрессия, которая не кончается вот уже восемь лет. Нет, Дэвид, мне никуда не деться... Я только... Могу я тебя кое-о-чём попросить? Мне страшно не хочется последние свои провести в этой серой комнате. Можешь отвести меня на речку за городом. Мы часто ходили туда с семьёй встречать рассвет...
 — Но, Амели, ты не умрёшь, я ведь знаю! — Дэвид с трудом сдерживал слёзы, — Умереть — значит сдаться! Я знаю, ты сильнее, чем думаешь, ты сможешь пересилить свой страх!
 — Идём домой, Дэйв, — Амели поднялась со скамейки и пошла по направлению к подъезду, — Здесь слишком холодно.
За три дня до полнолуния они собрали все вещи и отправились в небольшой поход. Все эти дни Дэвид жил, как в тумане. Один только вопрос не слетал с его губ.
 — Амели, ну как же так? — обратился он к девушке перед тем, как они вышли из дома, — Мне казалось, тебе стало лучше. Мне казалось, я могу тебе помочь, что мы вместе победим твой недуг!
 — Мне тоже так поначалу казалось, но теперь я поняла, что не в силах этого сделать...
Всю дорогу Дэвид размышлял. Почему всё это происходит? Ведь Амели — очень хороший человек. Откуда берётся вся эта тьма, весь этот ужас, который порой полностью поглощает её. Он ведь не может просто так возникнуть, из воздуха... Всему этому не может быть причиной укус какого-то оборотня. И он не может просто стоять и смотреть, как она тонет, погрязает в собственных страхах. Он должен вытащить её! Но как?
 — Амели? — они сидели на земле и грелись у костра, на второй день пути, — Я всё-таки не могу поверить, что ты сдаёшься... Ведь у тебя ещё целая жизнь впереди! Притом, что несколько лет ты просто сидела в доме и, можно сказать, не жила в полную силу.
 — Я устала, Дэвид. Ты бы понял меня, если бы побыл на моём месте. И неужели ты думаешь, что это можно как-то победить? Если уж стал оборотнем, это на всю жизнь.
 — Конечно, я не уверен, что это излечимо, но...
 — А я уверена в обратном.
 — Знаешь, мне иногда кажется, тебе и не хочется победить. Тебе уже всё равно, что с тобой будет. Главное — умереть. Но это не правильно! Неужели ты хочешь оставить меня одного. Кем я стану без тебя?!
Амели отвернулась в сторону поляны, над которой высоко-высоко висела неестественно-белая, почти полная луна.
 — Ты веришь в Бога? — внезапно спросил её Дэвид.
 — Разумеется нет, — фыркнула девушка, — Только не говори, что ты веришь!
 — Верю. Я много раз чувствовал Его присутствие, и Он очень часто мне помогал.
 — Если бы Он был, Он давно бы помог мне. И если бы я была на Его месте, я бы ни за что не позволила так долго страдать ни в чём невинным людям.
 — Как же Он тебе может помочь, если ты даже не веришь в Него и по-настоящему не хочешь Его помощи? Я долго думал, что может вытащить тебя из этой трясины и решил, что сам никогда не смогу этого сделать. Тебе поможет только вера. Спокойной ночи, Амели.
Девушка перевернулась на бок и задумалась. Неужели есть ещё какой-то способ избавиться от мучений помимо смерти? Неужели есть хоть какая-то надежда стать обычным человеком, как и все, и быть счастливой? Конечно, она не хотела умирать, она не хотела причинять боль любимому человеку. Если бы только она могла этого избежать...

***
 — Всё будет хорошо, — прошептал Дэвид, помогая Амели застегнуть наручники, — Сколько раз ты проходила через это, и сегодня пройдёшь. Ничего особенного!
Они сидели на берегу прохладной речки. На той стороне возвышались высокие сосны и клёны. Солнце становилось всё тусклее, и опускалось всё ниже. Амели и Дэвид, затаив дыхание, ждали.
Через несколько минут волчий вой огласил все соседние просторы. Девушка чувствовала, как её собственное зрение отключается, уши заложило. Она больше не могла противостоять волку, сидящему где-то внутри её и вырывающемуся наружу...
Внезапно, такой знакомый и ненавистный ею чулан исчез и Амели будто очутилась в комнате со стеклянными стенами, через которые она могла наблюдать всё, что с ней происходило, со стороны.
На земле, со скованными руками и ногами, лежала девушка, в которой не осталось почти ничего человеческого. Она выла, рычала и вырывалась, подобно настоящему волку. Дэвид сидел рядом и с ужасом наблюдал за страшной картиной, не в силах что-либо сделать.
 — Нет, не поддавайся, держись, — прошептала Амели и положила ладонь на стеклянную стену — Ты сможешь, ты это сделаешь! Не поддавайся, прошу...
Вдруг ноги погрузились во что-то вязкое и мерзкое. Стены становились всё темнее и вскоре стали совсем чёрными. Амели чувствовала, как она медленно проваливается куда-то вниз, погрязает в трясине...
 — Я не хочу уходить, я не сдамся... Я буду бороться, — крикнула она и начала изо всех сил стараться вылезти из болота, но всё безуспешно.
Вдруг девушка заметила, как высоко блеснула маленькая звёздочка. Она вдруг вспомнила всё, что ей говорил Дэвид.
 — Прости за то, что я никогда не верила, что Ты есть, — прошептала она, — Я больше не хочу становиться другой, я хочу стать простым человеком... Помоги мне, прошу! Господи, помоги мне... — слезы градом лились из глаз, Амели с надеждой смотрела вверх и всё повторяла, — Помоги мне, помоги, Господи, помоги мне!..
Что-то яркое ослепило глаза девушки, она больше не смогла видеть ни своих рук, ни болотной трясины, ни тёмных стен комнаты, ни далёкой звезды...

***
Амели резко соскочила с земли и быстро задышала так, будто бы только что вынырнула из-под воды. Солнце ещё не взошло, но природа уже оживала. Дэвид лежал рядом без сознания. Амели почувствовала дыхание ветра на коже, тихий шёпот листьев в роще, свежесть, несущуюся с речки по всему полю. Она почувствовала, что именно с этого момента всё плохое в её жизни кончилось.
Девушка со всех ног помчалась к речке и нырнула так глубоко, как только могла. Свобода, свобода, настоящая жизнь, настоящее счастье! Дэвид проснулся и прыгнул за ней следом. На лице его было написано беспокойство, недоумение и любопытство.
 — Я свободна, Дэйв! — рассмеялась Амели, — Всё прошло и больше никогда не вернётся!
Девушка проплыла ещё несколько метров и подняла голову вверх, где ещё не потухли последние звёзды.
 — Спасибо... — прошептала она и снова нырнула в воду, подняв в воздух сотни блестящих волшебных брызг.