Правдивые воспоминания отрока N 2

Воспоминание № 2

Моя мама… Я очень люблю ее. Мама… Её любимое занятие - воспитывать, если она начинала говорить, то вряд ли что могло ее остановить, может только землетрясение или объявление войны… и то, мне кажется, все равно бы не остановилась. Самое неприятное, что мне при этом обязательно нужно было стоять и изображать что мне стыдно и что я с удовольствием все, что она говорит, слушаю. При этом, время от времени, обязательно нужно смотреть ей в глаза (“Смотри мне в глаза, когда я с тобой разговариваю!”), и обязательно отвечать на вопросы, вычисляя где сказать “да”, где “нет”, “не знаю” ее дико раздражало. Поэтому приходилось очень сильно напрягаться, что бы понять смысл, чего она хочет услышать. Представьте, одновременно стоять, слушать, щелкать глазами и вОвремя поддакивать? О, Господи! Ведь в голове-то моей, в это самое время, совсем другое. То вспомнишь какое-нибудь кино, то начнешь, например, думать, как бы хорошо найти какой-нибудь древний клад, купить себе замок на неизвестном никому пустынном острове, что бы до тебя там никто не смог бы докопаться… Или, вдруг чего-нибудь из глубокого детства. Почему-то я часто вспоминаю одну и туже историю. Когда я был совсем мелким, в семь, нет, в восемь лет, мы вчетвером с друзьями-одноклассниками решили начать курить, хотелось почувствовать улёт, типа, как тебя зацепить или накрыть может. Где взять сигареты? Ни вопрос. Можно попросить у старшеклассников, что б они купили тебе или стрельнуть у них же. Только постоянно этого делать не сможешь, – пошлют. Еще можно около автобусной остановки или пивного бара попромышлять, их там вокруг урн видимо-невидимо, правда, они БэУ, но иногда попадаются чуть начатые. И все же окурки они и есть окурки. Противно после кого-то  брать в рот эту сигарету, если даже оторвать фильтр, все равно противно. Бог их знает, кто их там эти сигареты курил до тебя, может какой-нибудь заразный тип. Выход оставался один – курить трубку мира, как индейцы. Это просто. Берешь газету, в нее насыпаешь высохшую листву, лучше дубовую, сворачиваешь в такую трубочку, с одного конца зажигаешь, с другого втягиваешь ртом во внутрь и передаешь по кругу. Дым бывает разный, иногда бывает такой ядреный и слишком много его, аж глаза залезают на лоб от одной затяжки, а потом голова начинает страшно болеть, мне такой кайф, честно говоря, не особо нравился. Что бы нас никто не видел, мы уходили в лес, но однажды нас за трубкой засек подвыпивший мужичок, точнее парень, отъетый такой хряк. Кому под зад ногой, кому подзатыльник, мне лично кулаком прямо под нос. Рассек нижнюю губу, потому что я ему сказал: “Чего тебе надо, приятель?” Теперь, как зима на улице, губа моя трескается в середине, все говорят как у зайца. Похож на него становлюсь. На следующий день я предложил очень простой выход.  “Хотите, что бы у нас были самые лучшие в мире сигареты, совсем бесплатно и об этом никто не знал?” Все конечно загалдели: “Хотим. Хотим. А как это? Воровать?”  “Да не воровать”, – говорю, – “а самим выращивать”.  “Классно!” – отвечают они.  “Значит, так”, – продолжал я, – “мы с начала должны накопить первоклассных бычков, лучше одной марки, когда наберем побольше, вытряхнем из них табак, вскопаем грядку на нашем огороде, где-нибудь у забора, что бы не особо бросалось в глаза, и посеем туда то, что накопили. Всё. Потом только останется поливать и ждать когда все вырастит. Если родители спросят: “Что там у тебя такое”? Я скажу: “Это домашнее задание по природоведению”. Всю весну и всё лето я честно поливал эту грядку, но ничего кроме лебеды на ней не выросло. “Почему так устроен табак?” – думал я тогда…

– Ты что, не согласен с тем, что я тебе битый час объясняю? Почему ты все время молчишь? Издеваешься?
Вот, как всегда. Пока я вспоминал, мама все время говорила. Теперь разберись, о чем это она?
– Нет.
– Где ты летаешь?
– Ни где я не летаю, я здесь стою.
– Что же ты тогда мне не отвечаешь?
– Не знаю.
– Не смей мне говорить «не знаю»! У тебя же есть нормальные знакомые…

Знакомые?!. У меня прорва знакомых, и по-честному говоря, из них почти никто не знает, кем им быть и куда податься после школы. Некоторые блефуют, придумывают, что знают, что у них мечта такая своя, считай с пяти лет, есть. Ну, прикиньте, как можно мечтать с пяти лет  стать бухгалтером?  Или милиционером, или официантом там? Разве такое возможно?! Или вот еще, некоторые на вопрос кем они будут, с умной физиономией отвечают: «я пошел бы в среднее руководящее звено» (чего??!), «я хотел бы быть управляющим по персоналу или топменеджером» (хмм…), «я собираюсь пойти в политику» (ага, давай!). Ну, еще хуже, когда начинают пристраивать родители. Одному моему приятелю родители сказали, что ему прямая дорога в страховщики, это кто страхует все подряд. Прадед его был страховщик, и дед его был страховщик, и отец его был тоже страховщик, поэтому и он должен быть страховщиком. Сам он мне сказал, что ни кого, ни за что страховать не будет, уж лучше пусть его похоронят рядом с прадедушкой. А еще одного типа, чокнутого соседа по квартире, откуда мы съехали, мамаша отправила по знакомству учиться на дозировщика медпрепаратов. Я его спрашиваю: «как ты там дозируешь»? А он мне так шепеляво: «На себе проверяю». Ну, проверяй-проверяй, думаю, допроверяешься.

– Нет. Вы только поглядите! Он хочет моей смерти.

Тупость какая-то. Опять все прослушал. Сейчас по плану мама начнет кричать очень тонким голосом, что  она «родила монстра», что у нее «из-за меня раки», а отец начнет угрожать, что он убьет себя и меня, странно… после себя, меня.

– Вот и поступай так же. Не позорь нас.
– Ага.
– Ни “ага”, а мы с папой  будем ждать конкретных шагов с твоей стороны. И не вздумай придумывать что-нибудь другое!

Скажите, что я должен не вздумать придумывать?  Я и сам иногда не рад что придумываю. У меня часто придумывается совсем ни то, что я хочу, а совсем обратное – о чём стараюсь не думать, чего боюсь. В такие минуты я почему-то говорю сам с собой приблизительно так:  “представь себе, вот сейчас из этой двери, из туалета спокойно выйдет мой покойный прадедушка с усами? ” Здрасьте.  Или: “вот доберусь я, наконец до выхода,  раскрою дверь на улицу, а вместо улицы пещера мрачная и в ней смердящий и скользкий ход вниз, под землю и оттуда, из грязной бездны детский смех и, колокольчик тихо-тихо так – дзынь-зынь-зынь.”  О-о…  Или  вот:  ”вон в классе литературы  меня  всё ждёт, никак  не дождётся  с шашками  за  столом  Салтыков-Щедрин.”  Что я ему скажу? – “Здравствуйте, Михаил Евграфович. Сыгранём партеечку?” Нет уж.  Я просто помру от разрыва сердца.  Поэтому не буду я заглядывать в тот класс.

– Наконец-то! Ты согласен с нами??
– Да.

30 марта 2012, ночь.