Догадка

Догадка

 (Издано в Сборнике Азбукадабра)

Май, 1957 год.

Городок на краю земли, недалеко от Тихого океана. Тёмно-синие сопки, брусника, похожая на румяные яблочки, китайские мандарины в папиросной бумаге. Сугробы, залепляющие снаружи окна до потолка. И так на несколько дней.Пурга. Живём мы в финских домиках с верандами, на две семьи.

Ровно в шесть утра – Гимн Советского Союза и начало дня.

Мама сказала, что скоро мне исполнится пять лет. Ура, совсем большая девочка буду. В нашем детском саду уже всем исполнилось, а мне всё никак.

Однажды, из-за карантина, меня уложили спать после обеда в кладовку, где хранились раскладушки. Мне очень нравилось спать в этой кладовке, потому что можно было спокойно помечтать о чём-нибудь, подумать. Как хорошо! И поэтому слово « карантин» кажется мне очень весёлым! Почаще бы так было! А то лежишь, не спишь, и обязательно кто-нибудь, ябеда какая-нибудь, привстанет и протяжно так запоёт:

«Ага-а-а! Во-о-он, вижу – а Букреева Вера не спит! Сказано-сказано, всё-ё-ёооо теперь сказано». Вера Букреева -  это я, то есть. И сейчас воспитательница подойдёт и будет долго-долго смотреть мне в глаза, чтобы я их закрыла и делала хотя бы вид, что сплю.

А когда карантин – свобода в кладовке!

Мне совсем не хочется спать и я наблюдаю за плывущими облаками за окном.Они похожи на огромные горы, только в небе. Интересно, а что у них внутри? И почему они так похожи на кого-то или на что-то? И почему их форма всё время меняется? А куда они уплывают?

Высокое окно, за которым – ярко-синее небо, как океан, только над Землёй.   Верхушки тёмно-зелёного леса  волнами рисуют границу неба и земли…такого прекрасного мира и вечности. А какие там ели! Каждая – как крепость из сказки. Как башни Кремля в далёкой -далёкой Москве. Я видела на открытках Москву и Кремль. У подножия ели можно просто жить, как в доме. Снаружи – яркий свет и жарко, а под ветвями – полумрак и прохлада. Нужно много детей, чтобы встать вокруг такой одной ели в хоровод, я специально проверяла.

 Сегодня мы гуляли, как обычно,  в нашем лесу. Уже солнце высоко, стало немного жарко. Нам даже закатывали чулки к ботиночкам, чтобы ноги загорали.

Как-то потихонечку я отошла от группы, свернула по тропинке в сторону. Это моё любимое было – уйти от всех. Оказалась у крошечного бугорка, покрытого  нежнейшими полупрозрачными дрожащими ландышами. Не умея сдержать восторга от этих ландышей и от того, чем был наполнен воздух, разогревшийся после очень долгой зимы, я вжалась всем телом в траву и закрыла глаза. Промелькнуло в голове,  что эти мгновения я сохраню в себе на всю жизнь.

Если бы душа моя могла пахнуть, у неё был бы вот такой запах. Впоследствии я мечтала встретиться с этим запахом, узнать его. Такое  бывало, но всего раза три или четыре за всю мою жизнь.  Думаю, что это связано с тем, что я живу в большом городе.

Мне на бровь села бабочка. Крыльями – раз-два. Я замерла. Нельзя прикасаться к бабочкам - им это вредно очень, они даже погибнуть могут от этого, нам говорили. Смотрю сквозь ландыши на облака, на верхушки сосен и кедров. Меня пока не зовут, не ищут. Показалось, что я чувствую, как тихо гудит Земля, ласково меня приветствуя, будто разговаривает со мной… Душу залило такой внезапной вспышкой  счастья, такого торжества жизни, что вдруг подумалось, что вот эти мгновения будут меня просто спасать когда-нибудь потом, в будущем, в какие-то  страшные, трудные минуты. Память о таких минутах - средство от отчаяния, потому что то, что они были – подтверждение торжества всепобеждающей жизни.

Вот когда я остро ощутила себя частью окружающего меня пространства, связанность всего со всем, любви, благодарности и нежности к этому миру, любви взаимной, бескорыстной! Правда, чем старше я становилась, тем такое чувство случалось реже.

Но не будем отвлекаться.

Так что же там произошло, в «раскладушечной кладовке», в тот майский, залитый  солнцем день?

Захотелось подумать о жизни.

Вдруг, за окном, сначала неуверенно, а потом всё громче стала  звучать какая-то странная, тревожно-печальная музыка.

Такую музыку я уже слышала. По радио. Это духовой оркестр.

Забираюсь на табуретку у окна и вижу – по широкой дороге, прижимающей лес к горизонту,идут какие-то люди в тёмных одеждах. Мужчины молчат, смотрят сосредоточенно себе под ноги. Небольшая толпа заняла всю ширину уже пылящей дороги, сапоги мягко вдавливаются, проваливаются в мягкую землю. Ноги идущих обволакивает маленькими вихрями пепельно-коричневая дорожная пыль.

Внутри этой толпы, поверх голов, я увидела красный гроб.

В нем лежал человек, как будто спящий. Этот  гроб был совершенно не такой, как я видела в мультфильме про «Мёртвую царевну» и в книжке «Сказки А.С.Пушкина»  Там – так красиво всё было, хрустальная крышка, царевна такая красивая. И Царевич Елисей рядом с ней стоял. Сейчас поцелует, и она встанет, и будет - счастье. Всем-всем будет счастье.  И все будут жить-поживать и добра наживать.

А то, что я увидела - совсем не похоже на иллюстрацию в книжке..

Гроб - не хрустальный. Лицо -  серо-белое. Глаза закрыты, губы обиженно сжаты. Люди идут  медленно-премедленно, женщины как-то жутковато плачут. Вместе с музыкой, в голос.

Сердце у меня начало просто проваливаться от страха.

Я знаю, что плакать громко – нехорошо, теперь понятно - почему.

Люди могут испугаться. Вот и я испугалась. Вылезла из постели и залезла на подоконник, чтобы посмотреть, что происходит.

Медные трубы, заворачивающиеся огромными улитками, слепили глаза.

Картина этого шествия была так нелепа, так неожиданна.

Всё дышало счастьем, блаженством в этот день. Радостно вытянулись одуванчики (наконец-то!), будто подставили свои личики солнцу, смеясь, рифмуя его цвет.

Солнце  - весёлым было!

Мне даже показалось, что КТО-ТО как будто сказал мне, как ударил,  легонько -  в самое сердце:

« Смотри, вот она - жизнь!»

Всё живое в природе истомилось давно, ожидая такого дня. Но ведь дождалось! А теперь дышало – надышаться не могло. Воздух у самой земли был каким-то новым, незнакомым ранее. Это был запах начинающегося лета.

Всё за окном, кроме этой странной толпы, ликовало блаженством и таким естественным  счастьем. Мне тогда подумалось: « Пусть бы всегда так и было – и этот таинственный лес, и раскинувшаяся  дорога, и  смеющиеся желтые одуванчики, и облака-горы, и мои родные, пахучие  ландыши, и этот какой-то особенный воздух,  - это и есть то, что называется словом «жизнь».

«Я» – это что такое?  Это вот как раз то, что я вижу, а значит и участвую во всём этом, значит и состою в каком-то смысле из этого.

Но вот почему – это шествие ?!

Я слезла с табуретки и притихла. Задумалась.

Вот, оказывается, что.

         Жил-жил человек, а потом ему сказали, чтобы он лёг в этот деревянный короб.

Неприятно. Очень противно и несправедливо как-то.

Почему вдруг? Что произошло?

Непонятно.

И всё.

И разговаривать  больше нельзя.

И вот он замолчал, получается, навсегда?!

А, может быть, ему нужно что-нибудь было, у него все дела могут быть в самом разгаре. А, главное, - если без него  кто-то вообще не может даже жить, просто не представляет себе жизни?!

Если он что-нибудь делал неправильно, ошибки какие-нибудь совершал, ему же надо было исправить. Он же мог просто не успеть всё исправить.

Как же это так?

И слова лишние, ненужные, а, может быть, плохие, даже ужасные какие-нибудь говорил.

А теперь лежит там себе и думает об этом, и сожалеет очень, и очень ему плохо от этого всего.

Ой, как же его жалко!

И что теперь можно сделать?! Что сказал, то сказал.

В гробу ведь не разговаривают. Не бывает такого. На то он и гроб, чтоб уже и лежать молча, будто уснул.

И у каждого человека такой момент может наступить, только никто не знает, когда, в какой день.

Значит, этот заснувший человек уже всё проговорил? Да. Все слова сказал. То, что ему можно было во всей его жизни произнести, он произнёс.

Понятно, как всё устроено. Теперь понятно.

За всю свою  жизнь человеку не  полагается сколько хочешь слов произносить. Этих слов каждому дано сказать какое-то определённое количество.

Одному, например – сто миллионов, а другому – вообще всего три, или  пятнадцать.  Вот и думай потом, какие слова самые важные надо было говорить, а какие, может, вообще ни в коем случае даже и в голове не должны были быть.

          Вот как.

          Вечером эти люди вернутся домой. Они ещё очень долго будут грустные. Плакать, наверное, будут. Всю жизнь будут по этому своему человечеку дорогому горевать. Они очень сильно скучать будут! И вспоминать, как лежал он в этом ужасном гробу.

Им-то ещё хуже!

Но потом, на следующий день, наверное, этот человек выйдет из своего деревянного короба , не останется он там, это же так понятно.

После этого он окажется в каком-то другом виде.

Да, именно - в другом воздухе! В самом главном своём состоянии.

Как бы без одежды…, правда, не знаю, как это объяснить, но не это ведь важно!

Взрослые   говорить об этом не любят, не хотят. О том, где человек живёт после того, как умер. То есть, здесь, на Земле умер.

Понятно же, где этот человек окажется. Не там, где все люди живут.

Во-о-он  там, где облака.

Куда все дороги исчезают и деревья своими верхушками  тянутся.

И куда птицы, когда летят, заглядывают, наверное.  И где вообще - Солнце, а ночью - звёзды, и Луна, и самолётики летают . А какого необыкновенного цвета огоньки у этих самолётиков! Ой, как же они мне нравятся! Особенно зелёные – не умею сказать .Как же этот цвет словами описать, так чтобы понятно было? Сравнить это цвет ни с чем не могу – это именно цвет зелёного огонька самолётика в ночном небе. Изумительный цвет, как у далёкой-далёкой настоящей звёздочки.

Когда я смотрю на ночные самолётики с такими зелёными огоньками, мне хочется даже тихонечко смеяться от радости. Хочется там оказаться, внутри этих самолётиков! И все звёзды видеть. Всё-таки к звёздам поближе как-то.

А вот этот уснувший человек будет жить уже всегда-всегда с теми, которые, как и он, живут - Там, а раньше эти люди - на Земле жили.

Они - Там - живут так счастливо, что и представить невозможно .Потому что они были очень  и очень добрые, когда жили на Земле. И вот эту свою доброту они в свою окончательную жизнь и перенесли.

И вот это - навсегда. На всю - на всю жизнь.

Смерти - Там - нет никакой, конечно. Да и слов таких   Там нет вовсе.

Уже всё.

Никто не умрёт вообще никогда.

Это и правильно, только так и быть должно.

Там все друг дружку ужасно любят и не знают,  что только друг для дружки придумать .

Вот они уже Там живут спокойно, посматривают на нас, на то, как мы Здесь живём. Всё-всё  про нас понимают.  Про жизнь,  про Землю нашу,  про меня -  тоже. И сегодняшний день мне на это вон как намекнул.

Просто всё показал, как есть.

Они, эти другие люди, живущие  «потом и всегда»  всё знают.  Что внутри меня, например, происходит. В моей душе, то есть.

Когда я плачу, они знают, почему. И даже могут помочь, если я им скажу особым каким-нибудь способом.

Передам – кому?

Наверное, кому-то из них.

Самому-пресамому…

Должен же быть  Такой, Самый-Пресамый!

А то я всё своей кукле Мариночке рассказываю  и она меня понимает! И даже кот мой Барсик понимает всё отлично. Только они не разговаривают сами. Я за них говорю.

А ведь они всё-таки не люди, кукла моя и мой Барсик.

Да, понятно теперь стало.

Когда живёшь, надо думать  обо всём очень хорошо.

Теперь я буду очень стараться жить и следить, чтобы не расходовать слова зря.

Не произносить таких слов, за которые потом стыдно будет.

Потому что, когда жизнь завершится, не разрешат  больше говорить, молча лежать  придётся.

А ведь перед этим так важно будет людям самое главное передать и объяснить, что сама поняла.

Если это будет нужно кому-нибудь.

А если - нет, то, тем более, зачем слова тратить зря и напрасно? Лучше слова беречь, экономить.

Хотя… ведь слова говорить, даже очень хорошие и совершенно правильные - тоже ещё не самое главное в жизни, наверное.

А что главное – не знаю пока. Но чувствую, что не это.

Я надеюсь, что  узнАю. И пойму.

Впереди –очень большая, длинная-длинная жизнь.

Интересно, а что будет в конце?

Сумею ли я подготовиться?

Успею ли? Какой будет ответ?