С метелью наперегонки

На тебе сошёлся клином белый свет...

Я могла бы побежать за поворот...

Я могла бы, только гордость не даёт.

 


Было это в шестом классе. Мне было двенадцать лет.

Уже было понятно, что я влюбилась серьёзно, безответно, что большей любви никто в мире не испытывал и испытывать никогда не будет. Он, Саша, был старше меня на класс. Противостоять такому состоянию души я не могла никак, так и пошла с этим  в жизнь на очень долгие годы. Мне говорила моя умнейшая учительница,  что лучше, когда ЭТО  есть,  чем если бы ЭТОГО  не было совсем. Легко рассуждать, особенно взрослым. Им-то что. Они разве так страдают? Нет, конечно.Им вообще жить легко.Они всё знают, всё умеют – и с чувствами бороться, если понадобится, и во всём разобраться в случае чего.У них на всё ответы имеются и живут они очень просто. Им всё можно, опять же.

Но я  воспринимала своё чувство как величайшее несчастье и ужасно завидовала тем, кто от этого кошмара был свободен. Серьёзно совершенно говорю. То ещё «счастье». Господь не приведи.

Одна моя подруга из сострадания ко мне выведала через классный журнал его адрес, под страхом тюремного наказания, так мне тогда казалось. Шутка ли, в классный журнал, да ещё и на последнюю страничку заглянуть! Другие мои подруги через третьи-пятые лица,через его младшую сестричку, немыслимыми комбинациями и хитростями,  через одноклассников моего мучителя узнали, куда выходят его окна. На выяснение этого  стратегического вопроса ушла целая вторая четверть. Наконец, всё стало известно. Осталась только возможность счастья – посмотреть на его необыкновенные окна.

Как? Вечером, конечно. Когда все будут выходить из школы. Часов в шесть,не раньше.Будет уже темно.Никто не заметит. А я только посмотрю на его окна  и мне этого хватит на два года жизни.

Моя подруга Танечка знала про меня всё и очень сопереживала. Она сказала, что ладно уж,  пойдёт  вместе со мной «посмотреть на окошечки». Нельзя же человека одного в беде  оставить. Вот что значит настоящая подруга. И я бы тоже её в беде не оставила и постояла бы с ней где-нибудь "на стрёме", если бы понадобилось. Мало ли что может произойти. Вдруг меня схватят, да и  дело это  небезопасное.  Могут, наверное, и в милицию вообще-то сдать. Кто знает, можно ли вот так в окна-то  заглядывать, пусть даже и  на расстоянии.

Мы с Танечкой  жили в соседних  домах и даже наши окна выходили друг на друга.  Дружим  с восьми лет и  по сей день как родные сёстры. Только видимся очень редко. Всё -таки,  живя в Москве, в противоположных концах города,   часто в гости не наездишься.

В тот момент, когда ребята  гурьбой повалили из школьного двора, мы с моей подружкой, переглянувшись, пошли не направо, как все нормальные дети, а налево от школьных ворот, вглубь улицы. Он жил там в красном кирпичном пятиэтажном доме.   Сашина квартира  выходила во двор, ограниченный  пологой насыпью железной дороги, где стояли вагоны на запасных путях.

Мела метель, мягкая, пушистая, танцующим снегом рассыпаясь в жёлтом свете раскачивающегося фонаря на столбе буквой А у ворот школы. Сколько раз я провожала Сашу взглядом, с перехватывающим дыханием от нежности к его фигурке в сереньком пальтишке! В таких вот  пёстреньких пальтишках ходили все мальчики Советского Союза в то время, все пальтишки были совершенно одинаковые, но какие неодинаковые были мальчики! И девочки, конечно, тоже. Вот и сегодня он шагнул в темноту улицы, скрывшись из жёлтого круга снега под фонарём. Сердце замирало, предвкушая  ещё одну "встречу" с моим дорогим человеком.

Мы, две дурёхи-шестиклассницы, медленно направились к дому, то и дело нечаянно толкая друг друга и падая в сугробы, нервно смеясь и чуть не плача обе от волнения.

-Тань! А что будет, если нас заметит кто-нибудь?!

-Да,ладно тебе, заранее-то!Ну, придумаем что-нибудь!

-А что придумаем?- с надеждой на мудрость моей Танечки спрашивала я.

-Да не знаю я! У самой поджилки все трясутся! Вот всегда ты на что-нибудь подобьёшь, всегда с тобой какие-нибудь истории! Ну, что ты в нём такого нашла?! Он какой-то несуразный, на дирижабль похож... А портфель у него какой смешной, не обратила внимания? Сказала же тебе Ленка: " Смотри на него! Это же дирижабль какой-то! В кого ты влюбилась?!  Дура ты, Валька, ненормальная! На него смотреть-то - обхохочешься!Только не обижайся, ладно?
-Ну, конечно!Тебе легко так говорить. Ты счастливая - ни в кого не влюблена. Это счастье - не быть ни в кого влюблённой. Живи, как хочется, не думай ни о чём.Я была бы рада. Я же не виновата, что со мной это произошло. От меня не зависит.Я не виновата, что он ...такой. Самый лучший!Никто не виноват.Не говори так. Ты что...Ты не понимаешь… Он – гений вообще… Тань!Ты понимаешь меня?!Он, знаешь, кто будет, когда вырастет?!О!Ты просто ещё не знаешь! Всё человечество таких даже и представить не может… Вот увидишь… Весь мир просто содрогнётся, кто он такой.Вот ещё вспомнишь!Он сделает такие великие открытия, он напишет такие книги! А какой он добрый человек! И...ну,в общем, его не понимает никто...Вот. Я-то знаю, я это вижу. Я будто в его душу смотрю.  Только я могу его понять! Только я одна во всём мире могу его понять... Только он ещё об этом не знает...
-Ладно, иди и молчи. А то кто-нибудь ещё услышит. Ты как скажешь что-нибудь. Гений!Сочиняешь прямо на ходу. Ну, ты даёшь, Валька!
Чем ближе к дому, тем дышать становилось труднее от ощущения чуть ли не смертельной опасности.
А идти-то от школы было ровно две минуты – как раз третий дом.
Ведь ужас, если задуматься.У девочки «нет ни самолюбия,ни гордости», как сказала бы моя мама.
От одной только мысли можно уже сразу просто умереть - девочка захотела посмотреть на окна мальчика, в которого… нет, такое и в мыслях нельзя произнести.

    Ночное зимнее небо куполом накрывало Москву, вдали постанывали поезда трёх вокзалов Комсомольской площади, на улице гуляли дети, возвращались с работы  люди, то здесь, то там стояли, разговаривая, женщины, присматривающие за своими детьми, всё было как обычно и вполне  безмятежно.Только метель мела и мела, насыпая сугробы прямо на глазах.

«Зачем я это делаю?»-  задавала я вопрос себе. Всё-таки это как-то унизительно и очень глупо - смотреть на окна.Надо же до такого додуматься!Вот,умница! Но рассуждать в таких делах бесполезно. Я ещё не знала тогда, на что можно пойти ради любви. А пойти можно легко(!)на такое, что никогда и в голову не придёт  нормальному человеку, как говорится, "ни в сказке сказать, ни пером описать".

Вот мы и оказались напротив сашиной квартиры на втором этаже, вычислили, где должна находиться кухня и рядом - окна двух смежных комнат.Свет горел только на кухне. Попятившись подальше от дома, к деревьям, мы заняли наблюдательную позицию, проваливаясь чуть не по пояс в сугроб. Нервный смех не давал нам стоять спокойно и ждать, пока он появится в тёмном стекле....
-Тань!Если только он вдруг покажется – сразу бежим, ладно?
- Ну, конечно! Только сколько ждать-то?!
- Не знаю. Как можно такое предугадать.
Я вдруг сообразила, что ждать-то, может быть, придётся и очень даже долго.
Но ничего, зато я стою и смотрю на его окно. А это и есть счастье. Да я хоть до утра бы так простояла.
На сугробах чередовались  голубые  и жёлтые квадраты оконных отсветов, снег  слепил наши лица, даже  с веток деревьев то и дело бросал на нас пригоршни рассыпающегося  холода, вызывая приступы неудержимого смеха и  сильного волнения. Мы проваливались  в сугроб всё глубже и глубже, переступая с ноги на ногу,ботинки были полны снега. Вдруг  в тёмном окне промелькнул чёрный силуэт то ли его, то  ли кого-то из  его  родителей. От такой неожиданности и страха вероятности  быть замеченными мы заорали  не своими голосами и выпрыгнули из сугроба так молниеносно, что сообразили, что бежим с нереальной  скоростью только тогда, когда уже оказались по другую сторону дома, уже на самой улице.
Мы не бежали, а летели, хохоча и плача одновременно от комичности ситуации и уже настоящего ужаса... Казалось, метель стремилась обогнать нас, но мы бежали с ней наперегонки... Снег летел в рот, мы ещё умудрялись его и глотать, и фыркать...

Вот оно, бегство. От... От чего? От любви этой окаянной! Вот от чего!

Зачем, зачем это нужно? Мы с Танечкой неслись во весь дух,а я проклинала себя по дороге за свою дурость, вот и её, бедную мою подруженьку, подбила на эту  авантюру. Что же это за мука такая - быть счастливой от такой ерунды и ещё и рисковать своей честью,репутацией! Сколько всяких мыслей пронеслось в голове, пока мы неслись, как угорелые, к трамвайной остановке нашего родного пятидесятого трамвая! Только уже под залепленной снегом трамвайной табличкой, обнявшись и смеясь, постепенно успокоились.

-Слушай, ну не дуры мы с тобой, Тань, а?

-Так это же ты захотела. Тебе же как втемяшится что в голову – уже всё, не собьёшь. Ну что, увидела своего гения? Теперь успокоишься, наконец? Или ещё пойдёшь смотреть?

-Нет, не пойду, конечно. Так рисковать... Представляешь, какой был бы ужас, если бы он узнал об этом?!
 -Ещё бы! Не вздумай кому-нибудь рассказать! Не позорься!
 -Всё, я бы тогда умерла. От позора точно бы умерла. И уже не встала бы.
Подошёл наш родной "полтинничек", мы вошли в трамвай, как в убежище, и только после этого успокоились совсем. В вагоне точно было совершенно безопасно.

А вот  спастись, убежать от этой любви мне так и не удалось.
Не так просто оказалось.
Никогда никому эту историю не рассказывала.
Сейчас только, впервые признаюсь.