Русалки Пржевальского

Описание научно-исследовательского путешествия по территории необыч(ай)ного уголка нашей Родины, и о приключении, произошедшем во время этой мини-экспедиции.

*
Будучи старшим научным сотрудником РНИИ культурного и природного наследия, я интересовался желанием и готовностью сельского населения принимать у себя в гостях постояльцев – развивать сельский туризм. Особенно меня интересовали сельские жители, проживающие на территориях с особым статусом – заповедников, национальных парков, на землях с необычной историей, например, поблизости от старинных усадеб, ныне – музеев-заповедников, и других любопытных территориальных объектов. На тот момент моё внимание привлекла территория не столь удаленная от Москвы, и при этом чрезвычайно интересная своей историей и природой – Национальный парк «Смоленское Поозерье».

•Национальный парк (НП) «Смоленское Поозерье» создан в 1992 году, а спустя 10 лет принят в число биосферных резерватов по программе ЮНЕСКО «Человек и биосфера».
•Парк образуют 9 подразделений: дирекция (включает 5 отделов: охраны территории, науки, экопросвещения и туризма, обеспечения основной деятельности, и финансово-экономический), административный центр «Бакланово», дендропарк, представительство в г. Смоленске, и 5 лесничеств.
•Дирекция НП расположилась в крупнейшем посёлке (курортного типа) Пржевальское (в честь жившего здесь географа). Здесь же находится усадьба знаменитого путешественника (ныне – Дом-музей), и музей партизанской славы. На территории парка имеются также туристско-рекреационные объекты: санаторий им. Пржевальского, базы отдыха «Чайка» и «Бакланово», оборудованные места для стоянок и пикников и др.

…Одна ночь на поезде от Москвы, около 100 км автобусом от Смоленска (до посёлка Пржевальское), и я – на охраняемой природной территории, в национальном парке. Я приехал сюда на полторы недели, чтобы день за днём обходить окрестные деревеньки, знакомясь с уцелевшим кое-где местным населением, либо заменившими его дачниками, беседуя с поозёрцами, погружаться в их беды и нехитрый быт. Ночевал я на базе отдыха «Бакланово», а иной раз просился на постой к местным жителям (за небольшую плату в 100-300  р., что, по словам хозяев, было «хорошими деньгами»). В общей сложности, я прошагал около 120 км, увидел, описал и сфотографировал не менее 25 сёл и деревень, обстоятельно побеседовал с полусотней сельчан.

•На территории «Смоленского Поозерья» (146,2 тыс. га) постоянно проживает около 4,8 тыс. человек. В основном, это пожилые люди, численность которых стремительно сокращается. С момента образования парка, количество сельских поселений здесь уменьшилось со 135 до 120, под угрозой полного обезлюдения находятся ещё свыше 40 сельских поселений.
•Помимо галопирующей депопуляции (естественной убыли), на территории НП наблюдается  процесс интенсивного «выталкивания» местного населения дачниками, располагающими значительным финансовым и техническим превосходством.

Смоленское Поозерье не случайно носит столь благозвучное название. После отступления с территории современной Смоленщины девонского моря, эти земли не единожды подвергались оледенению. Последний, валдайский, ледник, «отползая» на север, оставил после себя неповторимый по разнообразию, насыщенный моренными равнинами и озовыми грядами, рельеф. «Выпаханные» ледником озёра – главное достояние парка, позволяют заглянуть в небо, не поднимая вверх головы, а если долго всматриваться в них, то и в себя. Озёрам парк обязан своим существованием и названием.

Встречаются здесь озёра, вода которых абсолютно чёрная  из-за многовековых илистых отложений (Мутное, Большое Стречное и Малое Стречное). Контуры их берегов обрамлены густым ельником, а ил (сапропель) обладает целебными свойствами, и используется при грязелечении. Большая же часть озер здесь прозрачна и дружелюбна: Дго (самое рыбное – в нём обитают 15 видов рыб – лещ, плотва, щука, налим и др.), Чистик, Баклановское, Рытое, Ржавец – всего 35, и каждое достойно украшает Поозерье.

Самая крупная «жемчужина на нитке» – озеро Сапшо (поверхность зеркала – 304 га, а глубина –  до 18,6 м). О его достоинствах и об удовольствии жить на его берегу может свидетельствовать, например, выбор известного путешественника-первооткрывателя Н.М. Пржевальского. Не случайно ведь, можно (пред)полагать, повидавший мир, опытный географ пожелал основать здесь родовое гнездо. «Здесь, в Слободе (прежнее название посёлка), будет… моё гнездо, откуда я стану летать в глубь азиатских пустынь», – писал Н.М. Пржевальский в своём дневнике. В усадьбе он отдыхал между экспедициями, писал книги, разрабатывал маршруты своего четвертого и пятого (последнего) путешествий. Сюда исследователь приглашал своих друзей, спутников по экспедициям, неизменно повторяя, что лучшего места им не найти. Сегодня здесь крупнейшее в округе село (поселок городского типа), населенное двумя примерно тысячами пржевальцев.

Поозерье – не только природное ожерелье Смоленщины (с озёрами-жемчужинами), но и настоящая культурная сокровищница. Правда, эти ценности не имеют сусального блеска, а значит, и воспользоваться ими (с)может не каждый…
•В общей сложности свыше 150 памятников расположены на территории парка: стоянки каменного века (более 10), поселения и селища, древние городища (не менее 17).
•Статус памятника федерального значения имеют археологический комплекс древнерусского города Вержавска (один из самых загадочных древнерусских городов, процветавший с IX по XVII вв. на пути «из варяг в греки») и курганный могильник VIII-XIII веков.

На территории национального парка периодически проводятся массовые мероприятия и праздники. Рассказывают, что широкой популярностью пользуется ежегодный Фестиваль заповедной авторской песни, проводимый в последние выходные дни мая. Целый ряд лет уже, во второй половине августа здесь проходит Фестиваль «Рыбацкая кухня» (приуроченный к Всемирному дню охраны окружающей среды). Ещё одним интересным событием, характерным для данной местности является праздник Ярилы (Ивана Купалы)  . Этот древний славянский праздник отмечается в самую короткую ночь года – в канун летнего солнцестояния (24 июля). По преданию, в этот день «солнце в воде купается» и, если на зорьке окунуться, весь год здоровым будешь.

**
Моё путешествие по территории Поозерья пришлось на последнюю декаду июля, а один из дней – на праздник Ивана Купалы, не(по)забытый и отмечаемый ещё в некоторых регионах Центральной и Западной России. Этот праздник любят в Поозерье. Самые масштабные гуляния традиционно разворачиваются на берегу озера Сапшо, в Пржевальском. Я решил добраться туда от Бакланово пешком, посетив по дороге несколько интересных природных объектов и населённых пунктов.
…Если вы имели когда-нибудь при себе в дороге карту и компас, возможно, вам приходилось сталкиваться с ситуацией, когда местные жители не советуют идти той или ной дорогой, представляющейся на карте вполне доступной и удобной. Полагаю, вы без труда представите дальнейшее развитие сцены, суть которой сводится к росту недоумения в глазах собеседника, и укреплению решимости – в ваших собственных.

Чтобы своевременно поспеть к празднованию Ивана Купалы, я таким образом (с)планировал маршрут, чтобы пройти десяток километров не по прямой асфальтированной дороге, а сделать петлю – по лесной грунтовой, минуя, вероятно, вымершую деревню. Если судить по карте, такое решение представлялось мне обоснованным, с пути, казалось, сбиться было не возможно. При этом меня не смутило то, что двое или трое встреч(е)н(н)ых сельчан единодушно выражали непонимание моего желания двигаться в направлении несуществующей (по их мнению) деревни. – Даже если так, – рассуждал про себя я, – это не мешает моим планам: пройду пустую деревню насквозь, и выйду к Пржевальскому аккурат к началу праздника.

Я двинулся по едва заметной, густо заросшей полевыми травами и одичавшими садами заброшенной дороге, а вслед за мной увязался местный крупный пёс. Я не кормил его, и не звал за собой – просто дружелюбно похлопал его по жёстко-курчавому теплому боку. Он – то уверенно трусил впереди, то отставал, но не лишал нас обоих удовольствия совместной дороги.

Четверть часа пути сменились получасом, потом это время удвоилось. Люди нам больше не попадались, а дорога мало по малу превратилась в местами пропадающую, (на)глухо заросшую лесную троп(к)у. Время близилось к вечеру, окружающие глушь и запустение начинали ощущаться всё сильнее.

– О-пп-аа – внезапно и невольно обратился я сам к себе. Чуть в стороне, по левую руку от дороги, тесно сгрудившись, как это всегда бывает, стояли …могильные кресты. Десяток, другой, третий, уходя от «дороги» в лес, заросшие травой и мхом могилы вместили – сразу пронеслось у меня в голове – всю деревню. Меня предупреждали, что деревни больше нет, и вот, оказывается, куда переселились её жители… Пёс бродил рядом, дожидаясь меня. Ободрённый им, я миновал (за)брошенное лесное кладбище и, продолжив путь, спустя полкилометра, вышел на просторную солнечную поляну.

Поляна имела отчётливые края, оконтуренные густыми лесными зарослями, и по форме напоминала вытянутое блюдо (подобное тем, что используются для «селёдки под шубой»). Длинная сторона «блюда» составляла несколько менее километра, поперечина – вдвое или втрое меньше. Я великолепно представил себе и форму её и размер благодаря тому, что добросовестно исходил её буквально вдоль и поперёк. Тщательно, но тщетно искал я остатки домов, печей, или хотя бы контуры заброшенной и позабытой дороги, которая, как я полагал (поминутно сверяясь с топографической картой), должна (!) была (бы) пересекать поляну. Дороге этой, по моим планам, предназначалось вывести меня, во-первых из тупикового, вымершего и заброшенного места, в котором я оказался, а во-вторых, – приблизить к цели моего путешествия – селу Пржевальскому, и празднику Купальской ночи.

Словно в ералаше, где директор стадиона возвращает юного горе-рыбака к суровой действительности из мира грёз словами: "Здесь рыбы нет", я убедился в том, что ни дороги, ни даже следов её, здесь не осталось… Вся поляна заросла высокой, по грудь, травой. Привычный с детства к заоксим просвечивающимся лесам на границе лесной зоны и лесостепи, я сунулся было (по компасу) напролом через лес. Не тут-то было! Не успел я пройти и двух десятков шагов, как под ногами захлюпало. Сразу же я вспомнил про озёра и черные омуты вокруг, про сапропели и заболоченные низины – поспешил выйти на поляну, «не солоно хлебавши».
Солнце, тем временем, уже не таясь, прямым ходом катилось к западу. Признаюсь: очень не хотелось возвращаться прежней безлюдной дорогой – в сумерках, мимо глухого замшелого кладбища. Подумалось даже – не заночевать ли мне на этой поляне?

…Между прочим, на поляне я обнаружил одно, весьма странное сооружение. Метров трёх в длину, полтора – в ширину, с прямыми углами, вглубь, под землю, оно уходило также на два – два с половиной метра. Я с радостью принял бы его за остатки печи, служившей, как известно, своего рода костяком крестьянской избы. Я, пусть и не специалист по печному делу, видывал десятки печей в деревенских домах. Настоящее же сооружение имело иной характер и устройство. Странное, люко-образное отверстие располагалось поверху его, и вело в низ. Другое отверстие открывалось сбоку – ниже уровня земли. Я попрыгал и посидел на нагретой за день каменной поверхности непонятного сооружения. В центре безлюдной поляны, посреди топкого леса, вблизи переманившего к себе из деревни всех местных жителей кладбища, да в преддверии начавших проявляться сумерек – воображение моё работало особенно живо. Дольмены, инопланетные посадочные «микро-площадки», капища древних волхований примеривались сами собой к моей непонятной находке. Имевшихся в моём распоряжении фактов не хватало ни для обоснования, ни для выбраковывания хотя бы одной из возникавших гипотез. Не было также ни пенки, ни спального мешка, ни опыта ночёвки под открытым небом. А впереди ещё ждала Купальская ночь. …Нехотя я двинулся по уже знакомой дороге – мимо лесного кладбища – в обратный путь.

Пёс, тем временем, трусил рядом со мной (я был ему за это благодарен). Не знаю, что удерживало его при мне, но было очевидно, что между нами возникла, описанная во многих историях, незримая и не ясная, но осязаемая связь. Связь, обнаруживающая себя исключительно в отношениях человека и собаки – молчаливая, доверительная, дружеская. Пёс был нужен мне среди безлюдья и запустения, а я, видимо, был нужен зачем-то ему. Он ненавязчиво шел рядом, приноровляясь к темпу моего движения. …Чуть позже мы вышли на (за)асфальтированную дорогу. Я сел в кабину подобравшего меня попутного грузовика, и, оставив у лап пса остатки чёрного хлеба и колбасы, покинул моего верного четвероногого попутчика. В заднее окно я видел, как он какое-то время бежал следом за машиной, а потом отстал.

***
Бытует мнение, что сельские жители «душевнее» городских. В значительной степени, данный тезис подтвердился для меня на праздновании Купальской ночи, подле села Пржевальского. Озёра ли – уходящие в бесконечность поднебесные зеркала – тому причиной, или, быть может, неведомая заповедная уединённость расположенных здесь поселений, а может и сам праздник (по)способствовал (духовному) единению присутствующих... Люди тепло улыбались друг другу, приветливо разговаривали – словно (от)давая себе отчёт в осмысленности и правильности общего действа.

Праздник, надо заметить, отнюдь не был «стихийным». Непосредственно для меня, «Купала» начался с ксерокопии объявления, на бетонном столбе (в) одной из близлежащих деревень: «…Начало в 23:00». Пржевальское – самое многолюдное поселение в округе. Однако, подобные объявления встречались мне и в других сёлах и деревнях. Приглашали они, не редко, каждое – в свою деревню, на своё озеро. Мне это сказало о том, что поозёрцы отличаются повышенной гостеприимностью и любят праздники, либо же в этой местности сохранилось особое отношение именно к Ивану Купале. И если последнее справедливо, то связано это, видимо, с водным характером праздника, с одной стороны, и обилием здесь воды – с другой.

…(За)вечерело. Сооружена сцена, организована лоточная торговля, горками сложены поленья для костров. На берегу озера собралось около двухсот человек. Начались действа: пошли весёлые, цветастые хороводы, в нескольких местах затевались традиционные народные игры, зазвенели слова песен. Потом стали зажигать(ся) костры, а в самой центре (довольно крупной) поляны, подле озера – самый большой костёр. Кто-то поодиночке, а многие пары – взявшись за руки – стали перепрыгивать через-и-сквозь огонь (по поверьям, так уничтожается всё зло, накопившееся в душе человека, а также – проходит испытание, закаляется сердечное чувство друг к другу, у осмели(ва)вшихся прыгать, переплетя пальцы).

Несколько заполночь, когда натешился народ хороводами и огневыми забавами, все стали смещаться к воде. Подходил черёд снимать с прелестных девичьих головок (с)плетёные их же руками венки и, закрепив и воспламенив на них небольшие свечи, (от)пускать их на волю озёрной воды и провидения, плыть по глади лунной дорожки.

Чуть раньше ещё – во время хороводов – я выделил глазами среди прочих красивую юную деву(шку). Среди подруг она озорно верховодила, задорно смеялась и красиво двигалась, танцуя. Заметив мои взгляды, она сначала робко, а потом с охотой приняла игру: с врождённым мастерством и готовностью обстреливала меня глазами, очевидно получая удовольствие от производимого эффекта. В душе приятно робея, а на деле – не смущаясь под огнём её взглядом, я подошёл и познакомился с ней. Вскоре я (у)знал, что красавица эта – местная, только-только закончила школу, но к осени собирается (у)ехать поступать учиться в Смоленск или Москву, и что две весёлые девушки рядом с ней – ещё чуть более юные её подруги.

Необходимо вспомнить, что всё это происходило бархатно-чёрной июльской ночью, под бездонно-чёрным звёздным небом, среди запахов леса, озера и луговых трав. Лица наши подсвечивались всполохами огней от высоких костров, а вокруг кружились разгорячённые весёлые люди. Даже и сам повод празднества был как нельзя более романтичным – в честь Ярилы – щедрого бога Солнца, света(,) любви и плодородия.

Нам очень приятно было проявлять невинное, хотя и озорное внимание друг (к) другу. Скоро уже приходили в соприкосновение наши пальцы, а когда начались быстрые и медленные, вперемешку, танцы (под современную музыку) – и тела. Нет-нет, да проскакивали между нами, то короткие, то затягивавшиеся бесконечно обжигающе-свежие поцелуи.
Пришёл черёд запускать в плавание венки со свечами. Десятки венков, со смехом, плесканьем, весельем, потянулись прочь – вдоль берегов озера. А дальше новая забава – купание.

…Первый час ночи. Чёрная, в лунном свете, искрящаяся отражениями звёзд озёрная гладь, прогретая за день, парящая и манящая вода... Купаться, чуть в сторону от многолюдья, мы пошли впятером – я, брат моей деревенской красавицы, и она с двумя подругами. Плавок и купальников при нас не было; только ночь и прибрежные травы оберегали нашу наготу. Стесняясь и не давая друг другу возможности разглядеть что-либо интимное, мы поспешили в воду. Ровное илистое дно ласково позволило пешком удалиться от берега. Брат моей знакомой отплыл несколько в сторону. А я, положив голову на воду и разглядывая над собой бескрайнее звёздное небо, вдруг осознал... Ночь. Звёзды. Озеро. Иван Купала. И эти три головки с мокрыми, чуть закручивающимися волосами рядом со мной! Может ли ещё где-либо (кроме как в краю озёр, на славянской земле), когда-либо (в нашем «цифровом» веке), случиться подобное стечение обстоятельств?! Такое совпадение декораций, в котором ожили бы и обрели реальные черты самые сказочные, абсолютно невероятные в обыденной жизни сюжеты! Я – и три юные русалки! Чудо божественной июльской ночи!

Возвратившись из своей небольшой экспедиции по землям Пржевальского, я сделал два основных вывода.

Первое. Де-факто, местные жители и национальный парк, в своём роде, – два параллельных мира, расположившихся на одной территории. Все люди, с которыми я беседовал, (осо)знают, что «являются частью национального парка», но, по их словам, «…это никак не отражается на их жизни». Впрочем, не всё так однозначно: не следует упускать из виду того, что практически все сотрудники парка – 140 человек, сами являются его жителями. Опять же, – определённые гарантии экологической стабильности, обусловленные охранным статусом парка, пусть медленные, но чёткие шаги по развитию инфраструктуры, и другие стороны влияния парка на жизнь людей нельзя не заметить.
Второе, главное. Поозерье – волшебное место. И пока на нашей земле сохраняются такие уголки (где обитают русалки), – можно двигаться дальше. Есть надежда. Есть будущее!


Рецензии