Какому же сердцу хочется покоя?

...Не тем Господь могуч, непостижим,
Ты пред моим мятущимся сознаньем,
Что в звездный день Твой светлый серафим
Громадный шар зажег над мирозданьем.
И мертвецу с пылающим лицом
Он повелел блюсти Твои законы,
Все пробуждать живительным лучом,
Храня свой пыл столетий миллионы....
 ...И благословил нас всех Бог, и сказал нам всем Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, ...И мы наполняем!

Что получилось-то получилось и я люблю животных! За что? Они во многом не такие, как люди!А иногда...Да ладно!   Когда они есть в доме-это всегда радость,заботы,волнения и конечно-же учасие в их личной жизни.И поверьте мне,что все это было.... Как-то раз в нашем первом шаровидном аквариуме, что стоит в общей комнате, расплодилось такое кошмарное количество гупешек, что они буквально клубились за кривым линзообразным стеклом: самцы с разноцветными хвостиками и прозрачные, как осколки стекла, бочковатопузые самочки, ловящие миниатюрными ротиками сухой корм. Эти чешуежаберныеводяные эльфы и нимфы были всегда хронически беременны и выстреливали на свет крошечных себе подобных  целыми стаями. Этих смешных крошечных головастиков приходилось отлавливать сачком и пересаживать в банку, потому как хвостатые мамаши и папаши тут же превращали их в шпроты и норовили закусить своим потомством.Со временем гупешки как-то сами по себе исчезли, но буквально следом произошел настоящий демографический взрыв ампулярий. От двух моллюсков, тихо и спокойно ползающих по ту сторону пузоватых боков аквариума-"шарика", народилось столько маленьких, кругленьких, рогатеньких существ, что эти шустрые твари быстренько уничтожили всю зелень в аквариуме. Аквариум стоял на тумбочке под прикрепленной к обоям скотчем репродукцией картины Врубеля: тоскующий Пан среди фантастических цветов.
   Старшая внучка очень увлекалась Лермонтовым и выдрала эту картинку из старого "Огонька", когда перебирала на лоджии наши с дедом старые журналы. Рядом она поналепила хипхоперов и рэперов обоего пола, и Пан прятался от всех этих ногастых, рукастых, горластых существ всех цветов кожи в своем малеванном садике, чтобы сохранить себя для приклеенной к двери блондинистой Мэрлин Монро...
   Затем  вдруг начали буйно плодоносить наши попугайчики. Два напрочь запамятовших о родных тропических джунглях лазурно-зеленоватых обитателя просторной клетки-он и она,с педантичной периодичностью спаривались, как бы наглядно демонстрируя всем обитателям нашего дома - что дело вовсе не в капусте, а в чем-то, что сокрыто по ту сторону мигнувшего экрана, в тот самый момент, когда наш дед переключает каналы, нажав на кнопку пульта, чтобы не пособлять телевидению в растлении малолетних наших внуков.
   Попугайчики брали на себя львиную долю сексуального воспитания, предаваясь эротическим утехам, вья гнездышко, высиживая яички. И поскольку тут с полной наглядностью присутствовал не один "голый секс", а весь цикл от любовных игрищ до заботы о подрастающем поколении, мы были не в претензии к пернатым -пусть себе подают пример отцовства и материнства... Выпирающие из цветочных горшков на подоконниках герани, кактусы, алоэ и традисканции как бы еще раз подтвердили смутную догадку о том, что наша квартира, быть может, оказалась в геомагнитной зоне, способствующей безудержному размножению. По всему было видно, что ее прямо-таки угораздило нанизаться на выходящий из земли какой-то невидимый животворящий луч. Об этом луче первой заговорила соседка с пятого этажа, внезапно обнаружившая в себе дар целительницы. Мол, во сне он ей привиделся—голубовато-зеленый такой, мерцающий, исходящий из глубокой, как пропасть, щели под домом пронзающий насквозь этажи, луч этот.
С тех пор соседка, у которой ни с того ни с сего отросли хоть и редкие, но усы, дала объявление в газете: астрологический прогноз, лечение от присухи и порчи, вправление грыж и опущенных почек - и наш интелектуальный народ к ней повалил валом. Полностью подтвердил эту догадку насчет луча и соседский кобель- карликовый пинчер, во время прогулок совершающий героические попытки соединиться в повязке с течковыми догинями, овчарками и ротвейлерихами. Этот кобелек вместе с его хозяевами обитал этажом ниже - и, стало быть, чудо-луч воздействовал на него даже более интенсивно, ведь до нас он доходил уже ослабленный еще одним бетонным перекрытием, служившим для наших нижних соседей потолком, а для нас - полом. Все эти зыбкие, требующие проверки предположения насчет свойств луча усиливались еще и тем, что на втором этаже проживал похожий на Пана с огоньковской репродукции безработный, круглый год выращивающий на подоконниках потрясающие урожаи помидоров и огурцов. Ими, достигавшими размеров слоновых гениталий и детских головок, он торговал на одном из жилмассивовских базарчиков, на что и жил. На первом этаже по нашему "стояку" шумным табором ютилась многодетная цыганская семья. Детей - мал мала меньше. Беспрерывно беременная цыганка с ребеночком в одной и мятой колодой карт в другой руке, вечно пьяный муженек-ромал с гитарой под мышкой, на которой был повязан пышный алый бант... Выше же астрологини-целительныцы - на шестом -- неожиданно обнаружился математический талант у мальчика-двоечника. Он извлекал в уме квадратные корни из девятизначных чисел. На седьмом - у владельца торчавшего под окнами, похожего на древнего броненосца из дочкиного учебника по биологии, "Ландкруизера" отыскался богатый родственник в Австралии. На восьмом - собиравшаяся на тот свет женщина исцелилась от рака. На девятом -- лысый мужик внезапно оброс густой шевелюрой, а на десятом прорезался слух у глухого пенсионера, ходившего до этого со слуховым аппаратом. Вот такие дела творил луч.
Но все мыслимые пределы плодовитости и паранормальных способностей превысила кошка наша Пиня, не по дням, а по часам вымахавшая на магазинных сметане и твороге из крошечного, умещавшегося на ладони, подобранного в уличном мусорном баке асфальтового цвета заморыша, до размеров шикарного живого воротника для манто бродвейской миллионерши. Изумруды-светофорины хитро прищуренных глаз. Усы-усяки. Бархатистый носик. Коралловый язычок, постоянно причесывающий отливающую синевой, серебристую, как обкомовская "Волга" из романтичного прошлого, шорстку. Первым делом она запустила лапу в аквариум, потом вышурудила из клетки попугайчиков, чья эротическая идиллия была нарушена единажды и навеки так, что пришлось пернатых сдать в "живой уголок" ближайшего детского клуба. Потом Пиня изрядно проредила герань и традисканции, чье буйноцветие теперь пошло на витаминную подкормку плотоядного, а в выброшенной на пол земле-отметилась по нужде. Но самое главное -- Пиня, без излишних затей нареченная именем уехавшего в свои Палестины соседа, очень скоро, требуя кошачьей любви, начала истошно мяукать и остервенело царапать возле входной двери только что накленные импортные обои... С капустной версией происхождения сметанопитающихся было покончено раз и навсегда. Младшая внучка, рисовавшая до того космические аппараты, похожие на что-то среднее между роговыми завитушками улиток-ампулярий и прозрачнотелыми гуппи, из подхвостья которых десантировались на неведомые планеты целые полчища астронавтов, представляющих из себя расу мыслящих кактусов, переключилась на изображение глаз-плошек, усов-антенн и хвостов-радаров. Старшая без конца крутила на "видике" кассету про Бэтмана и женщину-кошку, повесила на двери тот самый портрет Мэрлин Монро, и, облачившись в черные лосины, походкой и манерами воспроизводила повадки отряда мурлыкаюших.
  А Пиня мяукала и то царапала обои, то рвалась на балкон, а, прорвавшись, на манер канатоходца забиралась на самый конец подобно ее усам торчком торчавших держаков, к которым крепились несколько рядов бельевой веревки, куда в жаркие дни вывешивались паруса нашей семейной бригантины, - и высматривала оттуда сородичей мужского пола. Два раза она срывалась вниз, шмякалась на асфальт; младшая со слезами водворяла ее назад, мазала йодом ссадины хвостатой Бэтманши, но эта типичная представительница прекрасной кошачьей половины не унималась.
   ...Таблетку антисекса я все же умудрилась, измельчив, смешать с сарделькой. Бедное животное все это съело. Мы в восемь глаз наблюдали - каков будет эффект. Два дня Мурка шаталась по квартире, словно только что вывалясь из "шикарного ресторана", где она рассиживала с "арбалетом" под "юбом" с такими же котоватыми гангстерами. Голос ее стал хриплым, как у Эдит Пиаф. Но мяукать она не перестала. На третий день ее сексуальные потребности возросли троекратно. Выглядывая сквозь оконное стекло своих приятелей, она уронила с подоконника горшок с кактусом, оборвала-таки изрядный кусок обоев у дверей, изгрызла как видно неосторожно ступивший в котовую метку мой новенький босоножек.
   Окончательно убедившись в том, что лучший антисекс—это секс и следующие за ними утехи материнства, мы понесли Пиню на случку. И пошло-поехало. Два, а то и три раза в год наша Пиня впадала в любовную истому, что в конце концов завершалось-котом, случкой, котятами. Попытка удвоить и даже утроить дозу антисекса - ни к чему не привела: кошка пьянела,--и только. А последнюю таблетку, заглоченную ею вместе с куском вареной красной рыбы она просто вернула обратно.
   Среди котов,К которым мы всей семьей таскали Пиню, были и безупречно-белые альбиносы, и черные, как ночь в нашем бесфонарном микрорайоне, и рыжие шатены, и усатики-полосатики. У всех у них нашу Пиню периодически отбивал дымчатый пушистик приходивший к нам на лоджию из квартиры, чьи двери смотрели оптическим прицелом глазка в наши двери. Лоджия превратилась в кошачью "малину". Лунными ночами оттуда доносилось мяуканье, мурлыкание, возня и похожее на гитарное бренчание позвякивание проволочек на опустевшей клетке из-под волнистых попугайчиков. (Сосед недавно освободился, жил тихо и нелюдимо, зато кот его, кажется, наверстывал упущенное хозяином).Но ароматы!....Казалось этому просто никогда не будет конца. Клетка служила Пине чем-то вроде будуара. Заигрывая со своим хахалем, она забиралась в нее, словно подсудимая сексуальная маньячка, ожидающая вердикта кошачьего суда присяжных. Сколько я ни накрывала голову подушкой и ни затыкала уши ватой, -- звуки кошачьего секса прерывали мой тревожный сон. А вот на остальных домочадцев этот шум действовал вполне усыпляюще... Как-то, проснувшись посреди ночи от похотливого мяуканья, я подошла к двери лоджии. Сквозь стекла в спальню лилось серебристо-дымчатое сияние. И что же я увидел? Призрачно мерцающую Мэрлин Монро в объятиях косматого Пана. Они переливались, они струились и парили в неоновом мерцании луча. Парочка порнографично извивалась, --и благо, что дети того не видели. Я быстро сообразил, что ведь с лоджии они могли спокойно переместиться в спальню, зал, на болкон, а то и в саму детскую! На этих мыслях я обнаружил себя в постели рядом с томно улыбающейся мне в свете луны Мэрлин, чья блондинисто-кудрявая головка покоилась на подушке и чьи бедра прижимались к моим шерстистым ляжкам...Вместо того, чтобы заняться порнографией я зачем-то взял многодырчатую флейту с кнопками от телевизионного пульта и, дунув в нее, окончательно проснулась...
В самый разгар кошачьих свадеб, увидев меня с котенком, сосед изумился.
   --Так Дымка же наш у меня кострирован! Да и в соседних домах найти не выхолощенного кота -проблема, блин! Ты чё - Кешу-ветеренара из шестого подъезда не знаешь! У него всегда медицинским спиртиком опохмелиться можно! Бизнес у него! Беспрерывно клеит объявления - и холостит кошачье племя почем зря за четвертной! А мово, блин, забесплатно обрезал...
  И в самом деле. У каждого подъезда микрорайна шевелило бахромой объявление с указанием номера телефона: "Холощу котов. Недорого..." Стал я замечать. На балкон выйдя. К ветеринару шли и шли. То полуперса волокет бабуля. То боксерского вида крепыш тащит сиамского котяру. Увидел я как-то и самого кошачьего мучителя. Точнее его плешь и плечи осыпанные опилками от рогов. Выйдя из подъезда, он сел в джип и газанул на заявку по вызову.
А в это время по телевизору передавали: в отдельных ЖЭУ жители жалуются на непонятное излучение. До меня дошло: чудодейственные лучи пронзили город, брызнув откуда-то из-под земли подобно струям сквозь дырочки друшлака!
   Как бы там ни было, мне выпала роль дистребьютера по распространению продукции нашей беспрерывно функционирующей кошачьей фермы.
   --Ты чё их не топишь? - набычился врубелевский Пан-овощевод с ведром помидоров "бычье сердце" вместо флейты в руках, когда я ему уже в который раз пытался всучить котеночка, а он не брал потому, что боялся -кот ему всю его квартирную аранжерею изгадит.—В унитаз их -и дело с концом...
   Ну как ему было объяснить, что я не хотела бы превратиться в этакого кошачьего Герасима, что на живое, теплое, пушистое у меня рука не поднимется. Я спешила к лифту, чтобы сбегать за "Кити-кэтом" или к мусоропроводу с ведром, из которого сыпались опустошенные котятами молочные и сметановые тетрапаки, продираясь сквозь выстраивающиеся в очередь толпы прущих на пятый этаж импотентов, страдальцев от грыж, опущения почек, мочекаменной болезни, жертв приворотов и присух. Всякий раз натыкаясь на меня с торчащей из за пазухи мордочкой котеночка, карликовый пинчер лаял и ярился. Цыганята с первого этажа оравой провожали меня до ближайшего базарчика, где я пытался находить(и порой не безуспешно) "клиентов"-котолюбов. Многочисленному своему потомству снова уже беременная, плохо зарабатывающая на гаданиях по ладони и картах, мама не разрешала брать котенка, объясняя, что "Итак чавалам жрать нечего! А тут еще кота корми!"
   Постоянный прибыток котят в нашем доме толкал меня и на базар, и на толкучий рынок, и на ступени переходов метро, где в нескончаемом человеческом потоке я умудрялся вылавливать теплые руки для крошки. Так я назвал категорию людей, которые не могут равнодушно пройти мимо таращащего удивленные глазенки котика. Год от года поезда метро все в меньших количествах доставляли умилюнчиков к ступенькам, где я располагалась рядом с нищенкой с алюминиевой кружкой и нескладно играющим на баяне про то, как врагу не сдается наш гордый "Варяг", мальчонкой. Я понимала - в моей кошачьей ферме неминуемо грозит кризис перепроизводства. Умилюнчики-с теплыми руками люди- оставались последней надеждой - светлыми искрами в выбрасываемых подземными, переливающимися электричеством драконами клубах мутновато-черноватой человеческой массы, которая как бы наползала на котяток, чтобы утянуть их на дно, куда уже навеки залег песенный крейсер. Умилюнчики были единственными, кто изначально, самим своим наличием в мире препятствовал спусканию народившихся слепышей в унитазную дыру и дальнейшему путешествию этих комочков плоти с еще не отсохшей пуповиной по извивам канализации вплоть до того момента, когда их трупики выпадут в осадок на дно реки, где с ними разделается ухватистый ракообразный, предназначенный для вылова и обсасывания под пивко.
   И я опять шла в метро, куда уже не приходила прежняя бабушка с кружкой, а ее сменила молодуха с запеленатым ребенком, который рывками дорос до грязненькой девочки в драненьких колготках, а паренек с гармошкой отыграл свою преддембельскую -и сгинул в Чечне. Здесь же я то и дело натыкалась на обряженную, словно для выступлений в цыганском хоре в цветастый платок и длинные юбки славную представительницу кочевого племени певчих конокрадов с первого этажа. За её юбку обязательно цепко держался агатовоглазый малец с малахитовой зеленью под носом. Вначале она бродила здесь с замусоленными картами. Потом повесила на шею табличку "Куплю золото" - и, курсируя между входом в метро и ювелирным магазином, делала свой бизнес.
   За эти годы отоварила я черным котиком - целительницу с шестого, белым , как парик Ньютона,-- вундеркинда с седьмого. Исцелившуюся от рака долечивал сбагренный ей дымчатый кошачок, ложась к ней на живот, а глухой грел ухо полосатеньким мурлыкой одного из Муркиных пометов. Понимала я, конечно, что работаю и на живодера-ветеринара, к которому по закону неумолимой кармы объявлений и откликающихся на них тащили сыновей Мурки на кастрацию. Ветеринар купил второй джип...Ромал, до того катавшийся в частный сектор за очередной партией ханки на велике, приобрел белоснежную, как хризантема, "Ауди", отгрохал замкоподобный особняк на "планах", а главное обратился в чопорного солиста кафе-фламенко, чьи жгуче-брюнетистые лики смотрели с афиш на каждой стене. Покончив с "Цыганочкой" и "Ручейком", он нарек себя испанским именем Пако де Роменсито и под этим сценическим псевдонимом успешно концертировал...
   И вдруг наша Пиня перестала просить кота. Лениво расхаживала по квартире. Терлась о кресла и диван. Подолгу залегала греться на телевизор. Не будили ее ни "Катастрофы недели", ни шум боевиков. Выспавшись, она трещала сыплющимися с шерсти электрическими разрядами по ночам, вдруг заинтересовавшись мышами постоянно шебуршавшими за мусоропроводом на площадке. Отъедалась, отсыпалась-почувствовала себя леди. А о котах словно бы и забыла напрочь. Это произошло на другой день после того, как к подвальным дверям приехал самосвал с раствором. В фундаменте, под домом, обнаружилась опасная щель, по панелям пошла трещина. Разошлись швы. Откуда она взялась—можно было только гадать. От затекавшей под фундамент во время проливных дождей воды? Или по причинам зыбкости почвы? Раствор самосвал выикал из кузова прямо наземь, получилось по цвету и форме нечто вроде той таблетки антисекса - полупереваренное, мягкое, растекающееся. Два мужика с окоренком и совковыми лопатами периодически ныряли в подвал, орали, дымили дешевыми сигаретами. Следом туда же занырнула троица сантехников, затащив пару чугунных крышек от канализационных колодцев и рулон листового свинца. Это было сделано по той причине, что жильцов подъезда, селившихся по другому стояку, охватила радиофобия. Одни жаловались на головные боли, другие на бардак на этажах и в коридорчиках, где нельзя было шагу ступить, не наступив на шприц с остатками коричневатой наркоты или не наткнувшись на галлюцинирующего тинейджера. Приезжала санэпидстанция, толстая тетка в белом халате с приборчиком лазила в подвал, где на черной пластмассовой коробочке со стеклянным окошечком зашкаливала стрелка и мигала красная лампочка. Потом самосвал сделал еще один рейс—и под наблюдением высыпавших на балконы окончательно опаранормалевших жильцов и их домашних животных, в невидимую нам щель ушло еще три тонны раствора.
  На следующий день вундеркинд, который к тому времени уже доучивался в "универе", завалил госэкзамен. Экстрасенсша утратила способность совершать свои фокусы, и торчавшая хвостом на улицу очередь к ней стала распадаться и истаивать вместе с выпавшими над верхней губой черными усами. У цыганистой мамаши случился первый в жизни выкидыш. Ромала поперли из кафе-фламенко, потому что он импровизировал невпопад, особняк-недвижимость конфисковал за долги банк, лже-испанца привлекали к уголовной ответственности за торговлю наркотиками. Владельцу "Ланкруизера" прислали извинение из Австралии: с наследством богатого дяди вышла ошибочка. У чудесно оволосевшего битловские патлы посыпались клочьями. Сразу почернела и снова слегла тетя с восьмого этажа. Явился черненький, как придонный рачок попик и соборовал болезную, отпустив душе грехи, в тот момент, когда метастазы с удесятеренной скоростью пожирали ее плоть. В газете напечатали: и в других ЖЭУ проведены подобные мероприятия, по борьбе с подвальными трещинами. Ветеринару пришлось продать один из джипов. Пенсионер стоял у подъезда постукивая возмущенным пальцем по слуховому аппарату, глядя, как врубелевский Пан вытаскивает на помойку гнилые помидоры...
   Карликовый пинчер трусливо повизгивал. Пиня - спокойная и умиротворенная грелась на диване в луче заглядывающего в окно мартовского солнышка.
   В этот день я сорвала со стен детской вихлястых рэпереров, отскоблила от панели врубелевского Пана, смяла все это и бросила в мусорное ведро вместе с пожелтевшей на солнышке Мэрлин Монро. Решение мое было окончательным и бесповоротным - после ремонта нам предстояло переезжать в детскую, а внукам мы предложили занять две оставшиеся комнаты, одна из которых до того служила залом, а другая моим рабочим кабинетом и спальней одновременно.Душевный покой уже давно наловчились разливать в различные емкости и продавать во всех доступных местах... В чем счастье?.. в жизненном пути,
Куда твой долг велит идти,
Врагов не знать, преград не мерить,
Любить, надеяться и - верить.....