Кофе с белым ромом

Мокрая сахарная пудра холодными пальцами подгоняла, спешащих  домой, прохожих. Тусклый сумеречный свет, пробивающийся сквозь большие окна, всё ещё заполнял пространство, притаившейся среди мелких заведений, кофейни. Занят был только один столик, чуть поодаль от окна.  Одинокое чёрное пальто обнимало резную вешалку. Обтянутый чёрной кожей, ежедневник замер в ожидании. На деревянную столешницу опустился френч-пресс и крохотная кофейная чашка. Вновь прибывшие, предметы с почтительным недоумением взирали на рассеянного клиента. Он был погружён в себя, черты привлекательного ещё молодого лица почти неуловимо твердили о некоем скорбном предвкушении. Какая-то мысль проскользнула в его глазах. Руки, сами потянувшиеся к ежедневнику, едва не разбили френч-пресс: наполнить чашку. Глоток терпкого кофе и к человеку подсел, только что вывалившийся из реальности за стеклом, молодой человек в промокшей куртке. В их чертах просматривалась некоторая схожесть немного стёртая, пожалуй, возрастом.

Они перекинулись парой фраз, подшучивая друг над другом, хотя было заметно, что посетитель несколько озадачен и раздосадован появлением говорливого знакомого, не желающего его оставить в покое.

- Погоди, куда ты меня выгоняешь, там холодно и мокро!

- Послушай, зайди куда-нибудь в другое место. За книгу, что ты принёс, я очень тебе благодарен, но я хочу побыть один, - в очередной раз раздражённо повторил мужчина.

- Так у тебя что любовница? Ленке всё расскажу!

-  Ты же мой брат, в конце концов!

-  И дядя твоего пацана между прочим! – примерив укоризненное выражение лица, наставительно заметил юноша.

-  Да, нет у меня никакой любовницы.

- Тогда чего ты здесь зависаешь каждую среду.

-  Прекрати, я – старший в семье, не обязан перед тобой отчитываться.

- Какие-то пять лет ничего не решают, мама всегда говорила, что я умнее и ответственнее, - широко улыбнулся молодой человек.

- Иногда необходимо побыть одному, - отводя взгляд, пояснил мужчина.

- Врёшь, - откидываясь на спинку стула, заключил его братец.

-  Ты не поймёшь.

- Я постараюсь, -  нахмурился, взъерошивая волосы, юноша.

Обречённо вздыхая, клиент посмотрел на золотые наручные часы.

- Как же тебе сказать так, чтобы ты понял, - тяжко вздохнул он.

Собеседник лишь саркастично выгнул бровь, настойчиво требуя объяснений.

- Только не перебивай меня, ладно?

Кивок, в знак согласия.

- И, пожалуйста, никаких шуток по этому поводу.

Ещё один кивок. Ему нужно собраться с мыслями, глубоко вдохнуть, набрав побольше воздуха. Глоток кофе, абстрагироваться, забыть о собеседнике. Заглянуть одновременно в прошлое и будущее, чтобы, не спеша, очень точно передать то, что ему так необходимо, без чего его жизнь стала немыслима. 

***

  Скоро, совсем скоро ряды, стоящих в пробке прежде серых от пыли, автомобилей засветятся в вечерней темноте яркими отсветами фар и светофоров. Тут и там, вот как сейчас, снова распустятся бутоны зонтиков, тщетно пытающихся спасти своих обладателей от не то льющегося, не то сыпавшегося с неба мороженого. Тех, кто и не думал ни о дожде,  ни о снеге, погода одарит липкими поцелуями, от которых так хочется сбежать, хоть куда-нибудь. Именно потому все столики в кафе, притаившемся за кучей чужих вывесок, будут непривычно заняты. Стеклянная дверь отворится в очередной раз. Облегчённо вздохнув, в тёплое помещение войдёт девушка. По маленькой винтовой лестнице, не оглядевшись, словно зная здесь всё наперёд, поднимется на второй этаж. И пусть здесь слегка накурено, но пахнет корицей и хорошим кофе. Приглушённый свет ламп, крошечные столики, раскиданные на каких-нибудь восьми метрах, переплетающиеся джазовые, блюзовые композиции  – место, благословенное мечтой – кусочек старого Парижа. В задумчивости, пробираясь к столику у окна, привычным жестом она уберёт прилипшие к лицу мокрые каштановые пряди. Вглядываясь, в суетный мир за окном, она осторожно сядет спиной к залу. Выберет что-нибудь под настроение. Салат и бутерброд, если на душе приятная усталость от насыщенного дня.  Бутерброд, если день был утомительным и горьким. Чистый чёрный кофе, если ей показалось, что она умерла. Какой-нибудь сладкий кофе, если захотелось нежности и теплоты. Но я не выдам всех наших секретов. После первой чашки она впадёт в лёгкую задумчивость и будет просто смотреть в окно, где за стеклом реальная жизнь и холод проливным снегом. Когда темнота станет пронзительной, мы встретимся взглядом с отражениями друг друга. Возможно, она улыбнётся, и я улыбнусь в ответ. А может быть, в этот раз ей будет так горько, что достаточно будет одной лишь теплоты. Она закажет ещё один кофе. Поглядывая изредка на моё отражение, она будет что-то писать или читать. Может быть, ей будет необходимо моё утешение, ободрение, понимание или просто присутствие. Заметив передо мной новое блюдо, она вопросительно кивнёт, интересуясь «ну как?». Я пожму плечами, скорчу рожицу, и она улыбнётся, запивая впечатление очередным кофе. Если в наших глазах будет плескаться печаль, она обязательно закажет себе и мне, не оборачиваясь только кивнув в сторону моего столика, какой-нибудь десерт. Например, вишнёвый штрудель. Вкус его нельзя назвать чудесным, но он создаёт особый блюз кисловатым пощипыванием вишнёвого сиропа, едва уловимой сладостью сахарной пудры, изысканным холодком шарика мороженого. Особенное наслаждение доставляет картина, заполняющая с каждой ложкой белое блюдо: кремовые мазки мороженого, заверченные рубиновыми подтёками вишни. Страсть медленно смешивающаяся с нежностью – идеальное сочетание. Вкус любви с основой в обыденном сладковатом тесте, разбавленном алой феерией, что обостряет чувства, и успокаивающей истомой мороженого. И даже после, когда не осталось ни крошки, ни капли он всё ещё щекочет нервы, приятным воспоминанием.

Всё так же через отражение я поблагодарю её только для нас понятными жестами. Мы будем смотреть на внешний мир с недоумением, полные желания навсегда остаться в царстве кофе, десертов, приправ, сиропов – теплоты и покоя. В какой-то момент, взглянув на часы, она посмотрит долгим взглядом на прощание, поправит тёплый шарф, быстро накинет куртку и, не оглядываясь, выйдет в холод.   

 

***

Воздух, переполненный ароматами, звуками, замер в кофейне, словно пробуя на вкус, оборвавшуюся историю.

Очнувшись, рассказчик вдруг взглянул на наручные часы, и встревожено бросил:

- Тебе пора.

- И что, и это всё?

- А что ты хотел, давай быстрее, - полетели в ответ слова.

- Да, подожди, дай хоть глоток кофе!

Маленькая чашечка втиснулась в его ладонь, под чётким руководством брата.

Отпив маленький глоток, молодой человек, наморщив нос, спросил: «Что за гадость ты пьёшь?»

- Кофе с белым ромом, - и несколько отстранённо добавил, - Она бы сказала, что это вкус горьких слёз, замешанных на терпкой печали.

Маленькое кафе было переполнено, покидая в задумчивости тёплый мир, молодой человек ощутил удар. Куча набросков, тетрадей полетело на пол. Он бросился поднимать листки. Рядом с ним на пол присела девушка. Она расстроено глядела на свой телефон. Серый мобильник не дорогой, но разбитый. Виновато улыбнувшись и ероша правой рукой чёлку, левой он протянул ей собранные листки.

- Простите.

Девушка не ответила. Её большие серые глаза были так печальны, что в каком-то неясном порыве он сунул ей свой мобильник и выскочил в холод.

Мысли его путались, сам себе он не мог объяснить произошедшее. Надо было сказать ей что-нибудь, надо было предложить кофе. Только какой-то страх твердил, что всё верно.

Неделю он проходил сам не свой, привычная его нахальная шутливость, вдруг стала пресной, остроты беззубыми.  Разговор с братом забылся, потерял смысл. Всё ушло на второй план.

Её большие серые глаза снились ему каждую ночь, чудились в каждой витрине, в каждой луже, в каждой отражающей поверхности. В один из вечеров, он вдруг понял, что не выживет, если не встретит её. Одна надежда, что она сохранила его мобильный. Поддавшись порыву, он вдруг написал: «У вас мой телефон, не хотите кофе с белым ромом в том самом кафе?». Шансы были не велики, но, несмотря на невозможность, абсурдность надежды, почти обречённость на неудачу, ответ пришёл через пару дней:

«Вкус горьких слёз, замешанных на терпкой печали».

(2010)