дни смеха

- А ты ещё кто?
- Надежда.
- На. - Три выстрела в голову. Три. Один за другим. Бам Бам Бам.
Мозги из разъебошенной тыквы расплылись по стене причудливым пятном.


*

За окном льёт. И льёт и льёт.

Ветер рвётся в стены, вором пробирается в щели, пугает в замочную скважину. Небо тошнит, небу плохо. Небо рвёт дождём и мокрым огнём.
Кот нашёл единственно тёплое место в домУ – на моей спине. Он мастерски имитирует звук холодильника и делает мне массаж лапами.

Мы с ним одни в  левом полушарии. В левом, понятно? Правое отключено за неуплату.
Я живу на старом диване, на своём жёлтом животе.
Выбирай - Смерти или Живота? Живота, батя, живота...

Аз ибо убо, нах.

Храню живот, зарываю, закапываю  его в  диван. Кот подглядывает, чтобы потом, когда  усну, отрыть и сожрать. Я ему не доверяю. У него тухлый взгляд и цирроз. Он повторяет за мной движения боярышниковой настойки, облизывает усы и громко молчит. Всегда молчит, несмотря на моё многозначительное помалкивание. Только месит  лапками, моргает как филин и медленно смотрит сквозь меня.
За годы дождя мы научились с ним лишь одному - правильно молчать. Никто не умеет это так как мы с котом.

Мы скоты.

Двое жаренных животных, оставленных жалостливым садистом пожить.
Нас оставили немного остыть и смотреть за дождём. Да ещё на то, как из крана вытекает последнее  и капает, капает, капает, сука.

Апрель до сих пор  не перевели на счёт. А счёт аннулирован.

Сегодня разменял последнюю купюру марта и приобрёл у знакомого жандарма на углу не<font color=#909090>***</font>вый гандж. Коту понравилось. Кот говорит, это «индюха». Я не согласен. Думаю, это афганский «чарс». Так же лечит от жизни, как рыцарское забрало, опущенное на ****о в Шервудском лесу. Он притягивает полюса, меняет маски и адаптирует смерть под потрёпанную, плечевую шлюху-жизнь.
Ты уже не знаешь где кто и просто ебёшь смерть.
Думая что ебёшь жизнь.
Потом кот дует в свисток и вы меняетесь местами.

И тут уж кто кого…

Отбрасываю коньки и тень.

Зима кончила, уже не нужно ни то, ни другое. Над асфальтом легче скользить ведомым тенью других. Используя потоки горячего воздуха. Сохраняется баланс, эврика, бензин, талоны на бесплатную любовь. Их вместо молока выдают весной, только сойдёт снег. Выменивают на триппер и незаконнорожденных детей.
На стволовые клетки.
Весной стволы мужчин заряжены клетками. Ими мужчинам приятно делиться с женщинами, стрелять в них из своих стволов, добивать этих тварей ***м по лбу.

И называть процесс малопонятным словом «любовь».

На кухне хлопает окно, гуляет сквозняк, в доме никого.
Мы не в счёт. Нас давно нет, в привычном понимании. От нас  кто-то ушёл, или ещё не пришёл, или прошёл мимо - здесь тусовалось  в своё время много народу.

Мы ждём поезда.
Кот умывается и изображает холодильник. Какая разница, где ждать: у себя на диване, в морге или в шоколаде? Всё равно переоденут, повесят на палец ноги прокомпостированный билет, ты сдашь в камеру хранения свою гнилую требуху и отправишься налегке.
Проводница с  тенями синего гуталина над веками принесёт  чай, золото, ладан и смирну.
Сдержанно поблагодаришь и выберешь чай.
Попросишь принести вечерний «Таймс», хотя знаешь, что от слишком свежих новостей  всегда обостряется весенний простатит.

Но плевать.

Смотрю в телевизор. Смотрю, как телевизор смотрит в меня. Сегодня  какой-то унылый. Электричество отрезали ещё на прошлой неделе. За это время я нашёл в телевизоре черты, не присущие бездушной технике. Стал человечней, что ли. С понятиями. Я с ним бухал пару раз. С ним легко, хотя он запросто  мог переубедить и приводил контраргументы. Но делал это тактично, без нажима. Он уважал моё мнение. Наш диалог с чёрным квадратом LG не прерывало нелепое мелькание цветных теней, бумажных страстей, бессмысленных звуков.
Между нами  взаимопонимание, так же как между мной и котом.

Из тёмной бездны телевизора выплывает ответ. Потом я задаю на него вопрос.
Так мы общаемся вот уже год. С прошлой недели.

Выдыхаю  в потолок и лениво швыряю бульбулятор в угол. Сходи за боярышником, говорю. Да иди сам, мне вилы, молчит вконец оборзевший кот. Завтра первое апреля, ты, гандон, как мы будем отмечать? А зачем, отвечает, апрель сам тебя отметит. Подожди. Это ты типа пошутил? Да, а чо, это ж праздник смеха. Тебе смешно? Да, говорю, смешно.

Мы, два скота,  встаем и открываем шторы на окне.
Садимся рядом на подоконник.
Свешиваем задние лапки.
Смотрим на ливень.

Бумажные мокрые люди извиваются под дождём, ползут между луж, корчатся от смеха. Умирают от смеха в судорогах. Их добивают из помповых ружей, потом прикладами. Посыпают трупы известью прямо там, на месте. Всё как обычно. Всё те же пацаны из ДАСотС ( Добровольческой Армии Спасения от Смеха ). Ежевечерние спец-патрули.

Стало слишком много смеха вокруг.

Слишком смешно.