Одиночный маршрут

Когда-то геологи зачитывались книгой Олега Куваева «Территория». Главный герой книги, молодой специалист Баклаков (имени его я, к сожалению, не помню), первый советский супермэн, был отправлен в одиночный 700-километровый, смертельный маршрут и к удивлению начальства, выполнил задание, вернулся живой и невредимый. В главном герое просматривается автопортрет  автора книги, но многие геологи находили в нём свои собственные черты.  Мне особенно запомнился эпизод,  как Баклаков умел создавать себе комфорт посреди холодной тундры: прилёг за кочку, повернулся спиной к ветру, скрутил цыгарку, затянулся – и вот он уже дома, где ему не грозят никакие опасности.

Я хочу рассказать о  «пикете». Пикет – это палатка в тайге, тундре, степи или горах, обязательно на берегу или вблизи водоёма. Эта палатка являлась домом для двух – пяти человек, кому на день, а кому на долгие месяцы. Те, кто не был на «пикете», хотели на него попасть, как на курорт, а те, кто «сидел на пикете» долго, дичали, зверели и бывшие хорошие друзья начинали тихо ненавидеть друг друга. На пикете было оружие и сухой закон и, чтобы не доводить дело до крайности, надо было контролировать ситуацию. Мне по долгу службы (я был техруком, техническим руководителем, сейсмической партии) часто приходилось вылетать на пикет по разным обстоятельствам. Чтобы понять эти обстоятельства, надо знать, чем занималась наша партия и для чего люди «сидели на пикете» месяцами, лишённые элементарных человеческих удобств.

Наша партия входила в состав специальной региональной геофизической экспедиции, которая занималась изучения глубинного строения земли с помощью подземных атомных взрывов. Работали мы по постановлению Партии и Правительства и наша деятельность была, конечно, засекречена. Подземные атомные взрывы, которые по нашему заказу проводила сторонняя организация, на нашем языке назывались «большая работа». За один полевой сезон мы принимали от одной до четырёх «больших работ». Попутно с «большими работами» собственными силами мы проводили «малые работы».

«Малая работа» - это взрыв из водоёма четырёх тонн химических взрывчатых веществ и поэтому на нашем языке она называлась «химия». За полевой сезон каждая партия проводила от восьми, до двенадцати «химий». Для проведения «химий» в партии создавались две бригады, которые «сидели на пикетах» и которых вертолётами перевозили с «пикета» на «пикет». Главными действующими лицами на пикете были взрывник и радист. В мои функции, как техрука, входило контролировать соблюдение техники безопасности и качество «зарядки» и «отстрела» пикета.

«Зарядка» пикета – это заложение взрывчатки в водоём. Весь заряд, четыре тонны, распределялся на двадцать зарядов по двести килограмм, которые на резиновой лодке развозили по водоёму и сбрасывали в воду. Заложение взрывчатки в водоём -дело ответственное. От этого зависела сила взрыва и его сейсмический эффект. Происходило это так. Изготавливался щит из досок, который укладывался на корму резиновой лодки, двое рабочих укладывали на щит четыре мешка взрывчатки по 50 кг.  Взрывник связывал мешки и вставлял в них «боевик». «Боевик» - это тротиловая шашка с детонатором. Помощник взрывника на лодке отвозил мешки в определённую точку озера и там сбрасывал в воду. Работа помощника взрывника не только ответственная, но и смертельно опасная. При сбрасывании мешков со щита лодка подпрыгивала, нос высоко задирался вверх, и надо было успеть отскочить на нос лодки, чтобы лодка не перевернулась. Не дай Бог запутаться в проводах, камнем пойдёшь на дно вместе с мешками, и ничто тебя не спасёт. Но таких случаев у нас не было. Когда я присутствовал при зарядке озера, то обычно сам развозил мешки со взрывчаткой и разбрасывал так, чтобы взрыв получился, что надо. Особенно это было опасно на больших озёрах при плохой погоде, сильном ветре и высокой волне. Приходилось «заряжать» под лёд. Для этого мы сначала малыми зарядами разбивали лёд, делали проходы во льду. Всего я «зарядил» двадцать пикетов, то есть четыреста раз рисковал жизнью, но не думал об этом, просто делал, что положено.

«Отстрелка» пикета – дело ещё более ответственное, чем «зарядка», хотя и менее опасное, если соблюдать технику безопасности.  Главное в этом деле записать «отметку момента взрыва». Сколько я запасал таких «моментов» уже нельзя и сосчитать. «Пикетчики» наперебой зазывали меня к себе, но я летел туда, где были проблемы в отношениях. На нашем языке это называлось «выбросить на пикет». Когда «выбросивший» меня вертолёт улетал, ребята помогали мне перетащить аппаратуру и нехитрый скарб к палатке. Я определял «слабое звено», из-за чего весь «сыр-бор» и начинал мыть посуду или готовить еду или шёл в лес собирать грибы-ягоды. То есть делал то, из-за чего у них шли раздоры. «Пикетчики» выпускали на меня весь свой пар. Я это всё «демпфировал». На нашем языке это означало заглушить, погасить, потушить. Я готовил свою аппаратуру к записи отметки момента взрыва, со взрывником мы проверяли озеро и боевую цепь, с радистом проверяли и устанавливали связь с базой, выставляли оцепление, если было надо. Свои «малые работы» мы приурочивали к «большим», а «большие», как правило, проводились ночью. После взрыва опять всё проверяли, сворачивали боевую цепь и аппаратуру, докладывали на базу. И наступал заветный момент: я доставал из своего рюкзака бутылку водки. Я никогда не прилетал на пикет без подарка, «пикетчики» это знали, но всегда  это было для них приятной неожиданностью.  Мы в палатке или у костра отмечали свою победу, создавали себе праздник и ощущение комфорта.
Утром прилетал вертолёт и развозил нас по своим местам, бригаду на новый пикет, а меня на базу.

У меня возникла потребность рассказать о своём «смертельном одиночном маршруте» продолжительностью в тринадцать лет.
Как говорил мой друг, начальник производственного отдела Анатолий Иванович Скороходов:  «Цена всему – жизнь».
Хочу уточнить эту формулу: «Цена каждому мгновению жизни – вся жизнь».