Как мы молчали..

Когда нужно было поговорить,мы молчали - так между нами зарождалась пропасть, которую слово за слово не перешагнёшь. Так верёвочка, некогда привязанная к безымянным пальчикам, растягивалась по мере образования сей глубинной пропасти недосказанности. Я стоял и смотрел на неё со своего пустынного обрыва камнем. Будучи слепым, как тот ещё кот Базилио я не видел, куда смотрела она, а ведь так хотелось верить, что смотрит она на веревочку, надеясь на то, что она всё же не порвётся. Но как было на самом деле никто не знал, кроме нее, конечно же. Ведь никто не был способен пробраться в эту маленькую головку, под эти шторки глаз и сотни потоков мыслей. Нужно было поговорить, а мы молчали, как будто никто и никогда не имел такого дара как речь. Пропасть, между тем, становилась всё значительнее. Я понимал, но ничего с этим поделать не мог, а, может, не хотел из-за природной гордости, дающей о себе знать в самые неподходящие моменты. К тому же, я не был уверен, что есть хоть капля того же, что есть во мне - нужно было поговорить, а мы бездумно рыли собственную пропасть своим же острым, как страницы новой книги, молчанием. Стоило закричать. Стоило заорать, что есть мочи, но нас учили доказывать свою громкость молчанием и я молчал, водружая себя под панцирь. Мне всё казалось, что жизнь на той стороне, когда-то единого островка Д. не блекла и не угасала, ну, может, на самую малость тускнела. Она никогда не показывала мне ничего, что могло бы привести меня к нужному выводу - никаких знаков, только молчание. А ведь нужно было раскрыться. Нужно было поделиться и высказаться, имея в кармане ту самую свободу слова, но мы молчали, как будто на запястьях висела табличка "цензура". Время мчалось. Величина пропасти достигла столь необъятных размеров, что надежда сама себя износила и бросилась вниз. Я стоял и молчал, понимая, что такие "озоновые дыры" не перешагиваются, не перепрыгиваются. Возможно, их можно перелететь на самолёте или вертолёте неведомой волшебной силы, способной в последствии залатать такие же дыры внутри нас самих. Но чем больше мы молчали, чем дальше становились, чем сильнее растягивалась верёвочка, тем страшнее и невозможнее казалась мысль о новом начале. Я всё стоял и думал, как она там : куда ходит, что ест, о чём и с кем говорит. Я знал, что мы совершили огромную ошибку параллельных лет - молчание и понимал, что никогда мы не сможем проложить новый канат и соединить две части от целого Д. Я молчал.

31.03.12.