Выдумка, разочарование, и смерть

«Паап?»
«Да?»
«Меня отчислили…»

Я взглянул на сына. В апреле ему исполнится 21 год. Меня не станет месяцем раньше. В марте.

«Пап?»- Омар вопросительно уставился на меня, мирно наматывающего спагетти на вилку.
«Омар, ты ведь знаешь, учеба – ерунда. Я нередко спорил с твоей матерью, когда та нанимала тебе репетиторов. В конце концов  ты всегда можешь восстановиться. Могу позвонить вашему декану»
«Пап но он…»
«Мудак? Да знаю, я учился с ним на востфаке.»
Омар звонко рассмеялся и покачал головой.
«Пап, я отбил девушку его сына. Меня отчислили за драку в буфете.»
«Сынок за 4 года учебы в университете, я трижды отчислялся за драку и дважды за аморальное поведение.»
«Мама никогда об этом не рассказывала...»
«Верно, потому что за аморальность исключали нас обоих»
«Ни хрена се… Пап постой, а зачем ты возвращался?»
«Назло. Ну и ради твоей матери. Сынок остывает»
Омар заметно повеселел и приступил к еде.
«Пап, я хочу писать как ты.»
«У тебя есть талант, я знаю. Забудь что говорят тебе твои профессора. Я пишу рецензии на то дерьмо, которое они называют литературой и публикуют дважды в  год. Ты слишком молод и малого нахлебался, чтобы стать хорошим писателем.»
«Ты в свои 20  получил гонорар в 32 000 за «Серпантин»!»
«Я в свои 20 не умел готовить спагетти, как это делаешь ты» сказал я, отложив пустую тарелку.
Омар поспешно доел порцию и убрал со стола. В такие моменты он напоминал свою мать. Беспокойная по природе, она все делала поспешно. Ее руки лихорадочно собирали, раскладывали и выбрасывали предметы с любых поверхностей. На нашу годовщину я подарил ей часы без стрелок. Гравировка, на циферблате гласила «Ты никогда не опоздаешь, милая»
Спустя три недели мы разошлись. Я изменил ей с продавщицей тех самых часов, которые позже  рассекли мне левую бровь.

«Пап, о чем задумался?» спросил Омар, вытираю посуду.
«Я скоро умру.»

Омар выронил тарелку, и та разлетелась по ламинату.

«Ты…что?»
«Не сейчас. В марте. Еще 2 месяца»

Омар стоял неподвижно, в довольно комичной позе, с полотенцем в руке и отвисшей губой. Его детское лицо исказила боль, и я почувствовал жалость к сыну.

«Сынок, прости, я должен был сказать…»
«Пап, я уберу» - прервал Омар, и стал подбирать осколки.

Я понял намек и удалился. Слезы. Пускай. Я тоже плакал, когда умер отец.

Через полчаса передо мной возникла кружка горячего кофе и улыбающееся лицо сына. Его покрасневшие глаза подтвердили мои догадки.
«Пап, можно я поживу с тобой эти 2 месяца?»
«Если твоя мать не против»
«Она не станет возражать»
«Я знаю, сам выбирал»
Омар улыбнулся.
«Ты похож на свою мать, те же черты, взгляд и улыбка.»
«Я хочу быть похожим на тебя. Быть тобой.»
«Омар,Сядь. Послушай, я не хочу заводить долгих предсмертных бесед, разговоры не по моей части. Просто запомни : не стоит ровняться ни на кого, в том числе и на меня.»
«Почему?»
«Потому что тогда я буду жить и ошибаться за двоих. Каждый мой прокол , каждый неверный шаг будет эхом отражаться в твоей судьбе… Омар жизнь уволняет меня через два месяца. А этого срока вполне достаточно, чтобы натворить кучу новых ошибок»
« Ты боишься меня разочаровать?»
«Когда мне было 7 лет я хотел быть похожим на супермэна, однако уже к 12 годам понял, что супермэн- выдумка, и обтянутые в латекс верзилы - не лучший пример для подражания.
Свято место пусто не бывает, и ,вскоре, его занял мой отец. Преуспевающий бизнесмен и талантливый финансист, который, как выяснилось, прикладывался к бутылке не реже ,чем бил мою мать. Он разбился, в день моего рождения.
«Ты никогда не праздновал»
«Когда я узнал - Я заперся в комнате и плакал. Я оплакивал не отца, а потерю кумира. Я ненавидел отца за то, что он разбился. Ненавидел за то, что он пил и поднимал руку на мать, но, больше всего, Я ненавидел его за то, что он лишил меня примера для подражания.»
«А что потом?»
«Потом появился Джим Моррисон и заполнил пустоту своим талантом. Я отрастил волосы и мечтал быть похожим на него. Мне, как и ему стукнуло 27 лет, когда Джим скончался,и я, наконец, понял.»
«Понял, что?»
«Что можно оставаться непохожим. Что идеалом можно и не становиться. Просто жить и сдохнуть среднестатистическим засранцем.»
«Пап?»
«Ау?»
«Я буду плакать в марте.»