Синюшкин колодец
Её приятель живёт во дворе, бездонном и глухом, в коммуналке на четвёртом этаже желтовато-серого, тусклого дома. Матери его она никогда не видела, и вообще, казалось, что Саша всегда один, было что-то странное в этом одиночестве. Елена поднялась по серой, очень длинной, широкой лестнице. Он открыл дверь. Тёмный коридор завален хламом: лыжи и санки на стенах, счётчики, вешалки, полки, антресоли... В его комнате, огромной, с очень высокими темноватыми потолками и бесцветными обоями сидел парень - высокий, красивый, незнакомый человек, с чёрными волосами и странными, не принятыми в её среде, но, всё же, очень приятными манерами. Ему было около тридцати, но, не смотря на разницу в возрасте, между ним и Сашей было то понимание, которого невозможно достичь, и к которому нельзя придти, оно просто есть, есть сразу и навсегда. Елена поняла, что пришла не вовремя. Она стояла мокрая и чужая.
Елена совсем не была похожа на девушку из модного журнала, но, тем не менее, была очень хороша. Сильные ноги, такие, какие можно увидеть на греческих барельефах у Артемид, мускулистые, идеальной формы. Тонкая талия, прямые широкие плечи, хорошая грудь, такая грудь бывает у девушек, которые много занимаются различными видами спорта, красивые руки. Среднего роста, необыкновенно гибкая, лёгкая в движениях, стремительная, непосредственная, изящная и совершенно естественная во всём.
Оба парня улыбнулись, Саша принёс большое полотенце и пошёл ставить чайник.
На шкафу навалены чертежи, стоит старинная вазочка из розового стекла с тонкими изогнутыми краями. На стене пылится старый ковёр - дурацкий олень с ветвистыми рогами, Мебель тоже старая, некрасивая, только в углу спрятался ломберный столик из красного дерева с бронзовыми, кое-где сохранившимися накладками. Вдоль одной из стен - полки с потрёпанными книгами и альбомами, на других - несколько гравюр с ангелами, раскрывшими крылья.
Огромное, полуциркульное окно наполняло комнату необыкновенно-голубым сумеречным светом. Синий свет заливал все вокруг, он поднимался откуда-то из глубины двора, и голубым, призрачным, ирреальным свечением завораживал, околдовывал неприглядный быт. Свет фосфорическим мерцанием преображал, заставлял светиться, погружал в синий полусон.
Невозможный, синий свет, призрачное чудо, приходящее неведомым путём из синеё сказки.
Зажгли лампу, и комната стала уютней. Красный старый абажур, такой, какой приходит из воспоминаний детства, залил всё вокруг тёплым, неярким светом. Синее свечение погасло, и двор-колодец гулко оборвался во тьму. Двое парней рассматривали какой-то редкий альбом. Альбом действительно
отличался от всего того, что приходилось видеть Елене. Остывал чай в щербатых, старых китайских чашечках с коричневыми ободками, китаянками, кривыми деревьями и пагодами. Поблескивали жёлтоватые, сточенные временем серебряные ложечки, с изящными монограммами.
Та одержимость, та жизнь, которую эти двое находили в неживых предметах искусства, притягивала и обижала девушку, заставляла восхищаться и одновременно недоумевать. Казалось, Синюшкин свет всё ещё витал и обволакивал незримо и властно эту комнату.
Волосы Елены высохли, рассыпались по плечам светло-русыми, пушистыми локонами. Тонкое воздушное платье окружило фигурку легкой светлой волной. Серые глаза, редкий, чистый овал лица. Куда же вы смотрите? Может быть, ослепли? Разучились видеть красоту жизни, юности?
И видят, и не видят. Мёртвая красота, вечная, одухотворённая стоит перед глазами, заслоняет собой красоту жизни. Синюшка - мертвая старушка, с юными глазами, нетленная красавица из вечной синевы. Околдовала Синюшка, синим светом. Смотрят, сияют глаза мертвой старухи - вечной девочки. Мёртвая, вечная синь мешает видеть мимолётное чудо живой жизни. Рассыпает Синюшка вечные драгоценности, превращает живые ягоды в цветные камни, не дает покоя, зовет в свой мёртвый мир. Смотрит Елена на драгоценные камни, а видит горящую на солнце жизнь. Не одержима она чувством красоты, не хочет идти за мёртвой старухой.
Одежда совсем высохла, и Елена почувствовала себя свободней, слушала, смотрела - в конце концов, каждому своё, мир этих парней прекрасен, но и он исчезнет, уйдёт в небытие не спасёт его мёртвая Синюшка и она, Елена, не сможет спасти, дать новую жизнь, оставить часть его на земле.
Ребята предложили её проводить, дескать, поздно, но предложили, как-то вяло, неохотно. Она отказалась.
На улице свежо, темно. Стеклянные чёрные лужи разлетаются вдребезги от её шагов, Мокрые босоножки беречь не надо. Сверкают чистые, черные стёкла в окнах. Обрубки тополей растут как-то странно, под углом, как будто пытаются отшатнуться от тёмных ночных домов. Они похожи на искалеченных, мёртвых, уродливых людей. Ночной город сверкает в черном стекле ночи, дробит, разбивает свет фонарей. Торопится Елена домой.
Стоит перед её глазами мертвый, синий свет. Смеётся Синюшка: "Ну что, взяла? Здесь моё царство. Мой колодец, мой мир, и эти двое мои, нечего заглядываться". Эх, старуха мёртвая, на что тебе наша жизнь. Пройдут годы, может быть, завладеешь ты и душой Елены, утащишь в свой бездонный колодец, опоишь ядовитым фосфорным светом. Может быть. Но пока - оборачиваются редкие прохожие, не могут отвести глаз от земной девушки, живой и красивой. И будут у неё дети, и жизнь, полная лишений и радостей. Смутным воспоминанием останется синий двор, огромное полуциркульное окно, наполненное мерцающим светом, лицо Саши, юное одухотворённое и сияющий блеск Синюшкиных мёртвых даров, тех, что не приносят счастья. Эх, Синюшка, что мы сделали тебе? Падают редкие капли, гулкое эхо бродит внутри дворов, и нет никого, пусто в мёртвом мире, пуст Синюшкин колодец.
Падают звёзды в синие колодцы юности, выплывают из памяти полустёртые временем лица. Сверкает, сжигает красота, созданная человеческим гением. Горит, сгорает опалённый ею человек, корчится в муках и опустошённый, измученный страданием и уходит навсегда,
не оставив следа на земле.
Стеклянный мир разбивается тысячами драгоценных камней. Мёртвые, живые, всё смешалось в этом мире. Эх ты, Синюшка, Синюшка, мёртвая девочка-старушка - вечная юность и вечная старость бессмертия.
20.12.05 г.
Напечатан в альманахе "Голоса Петербурга" N 6 в 2006 году.
Свидетельство о публикации №212033100878