Тема

ТЕМА
(Провинциальные зарисовки)
Главный редактор Зудилов, обладатель круглой глянцевой  лысины и обвислого живота, похожего на дородную тыкву, был человек незлобный, но для порядка любил поворчать на подчинённых ему корреспондентов.
- Чем здесь в редакции сидеть и джинсы протирать, шли бы вы… нет, ехали бы вы в глубинку нашего Подмосковья…  Ну, что вы по закуткам заглядываете, ищите темы. Нет их. Без вас всё описали ваши коллеги. Они ведь как судебные исполнители, все темы дочиста описали и сургучные печати поставили. Чтобы я вас с завтрашнего дня здесь не видел. Вам понятно? Чтобы с завтрашнего дня здесь в редакции был один я, ну и ещё кое-кто, но только не вы.
- Можно спросить? – я хотел было слово вставить, но Зудилов резко оборвал.
- Никаких вопросов! Принцип: что вижу, о том пою. Всё!
На другой день я на электричке приехал на станцию Мухино.
Вы были на станции Мухино? Не были. А жаль! Вокзал там -  чудо! Можно сказать – шедевр  архитектуры. Он особенно хорош, если посмотреть на него  с железнодорожного моста, издалека и с высоты. Это застывшая музыка из белых и бирюзовых мелодий. Ну, просто  эрмитаж в миниатюре (правда, без скульптур и прочей золочёной  лепнины).
Толпа  бурным водопадом смыла меня с лестницы, и я оказался внизу перед единственным и узеньким входом. Дверь на тугих пружинах норовила оторвать голову каждому, кто набрался смелости войти в этот  дворец несказанной красоты. Слева и справа были двери такие же узкие и такие же изящные, но их, как арестантов, стянули цепями (видимо, для порядка).
Люди, подобно библейским верблюдам, настырно протискивались сквозь игольное ушко. И только турникеты вежливо открывались и закрывались перед каждым пассажиром. Они ведь механические и ещё не научились выражать своё пренебрежение к этой разноликой движущейся массе, которая в отчетах РЖД именуется: пассажиропоток.
Пока я рассуждал о верблюдах и игольном ушке, пассажиропоток меня вытолкнул к единственному выходу, два запасные были заставлены связками кресел. Из узкой щели я вылетел, как пробка из бутылки с шампанским, и меня охватила тоска – мне срочно захотелось уединиться за дверью с такой модной и современной монограммой WG.  Невдалеке красовалось зданьице, возведённое в том же стиле, что и вокзал: фронтоны и пилястры поражали взгляд своей белизной, всё остальное – выкрашено бирюзовой краской. Не хватало золота, оно в таком сочетании символизирует барокко самого высшего пошиба. Я устремился туда, но на дверях под табличкой WG  прочитал объявление, напечатанное на принтере: «Туалет не работает».
- Молодой человек!
Я повернулся и не ошибся: мужчина обращался ко мне.
- Молодой человек! Я комплектую группу. Сейчас там под забором справляют свою нужду женщины. Теперь наша очередь, но нужно набрать группу не меньше чем пять человек.
Долго ждать не пришлось, мужчины прибывали, а тем временем за газетным киоском формировалась новая женская группа. Их  надо понять. Они ведь тоже люди.
После того, как у забора мне полегчало, сразу появился репортёрский зуд.
Начальник станции любезно принял меня, московского гостя.
- Дать интервью? Для меня так неожиданно. Хоть бы заранее позвонили, я бы подготовил некоторые справочные данные, цифры, там, примеры, динамику роста…
- Нет, нет! Ничего этого не надо.
- Но, может быть, не в этой казённой обстановке… Вот здесь, напротив есть такое уютное и милое местечко…
- Как напротив? Я уже там был. Спасибо! Не надо.
Начальник так и не сообразил, где же успел побывать этот журналюга.
- Нет. У меня широкая программа. Давайте здесь в служебной обстановке. Я вам задам пару вопросов и не буду отвлекать вас от работы. – Я приготовил диктофон, предъявил своё удостоверение, которое делает начальство или более послушным, или более агрессивным и подкинул пару дежурных вопросов, которые наш брат журналист называет «для согреву» или просто «прогреть двигатель». А чтобы немного расслабить зажатость и снять  эту проклятую судорогу, которая парализует собеседника при виде камеры или диктофона, я похвалил местный вокзал. - Чудо! Вот если б я умел, так прямо-таки склеил макет, раскрасил в бирюзовые и белые тона и поставил бы у себя на рабочем столе, как воспоминание о посещении вашей уютной станции.
Начальник расплылся медовой улыбкой. Разогрев получился. Можно начинать.
- В окрестностях вашего уютного вокзала, как я заметил, почему-то пахнет отходами человеческой жизнедеятельности.
Начальник выпучил глаза и не понял моих изысканных великосветских изъяснений. Тогда я упростил стиль.
- Ваша станция пропахла человеческой мочой. Пассажиры на ногах говно разносят по всей округе. Почему не работает туалет?
- Это вопрос не ко мне. За это отвечает администрация сельского поселения.
- За что же отвечаете вы?  За перевозку пассажиров? Но ведь пассажиры – не огурцы в банках. У них есть физиологические потребности.
- Да. Но этот вид обслуживания отдали туалетному бизнесу. Нам ни рубля не выделяют на это дело.
- А вы своему начальству об этом говорили?
- Говорил.
- И что же?
- Везде туалеты платные, говорят, естественные нужды – это личное дело каждого пассажира. Мы помещение туалета сдали одной фирме в аренду. Через месяц они отказались, не выгодно. «А мы не обязаны ваших пассажиров обслуживать за бесценок» -говорят они.
- Ничего себе бесценок! – не выдержал я. – Цена одного посещения – двадцать рублей, да за эти деньги можно купить буханку хлеба, или пол-литра молока. Согласитесь, что эти туалетники – монополисты, у них нет конкурентов. А посетитель никуда не денется, придёт, как миленький, когда припечёт. А цену назначают, какую захотят.
- Я за них не заступаюсь. Всё это вы правильно говорите. Но охотников связываться с этим не престижным бизнесом маловато. Пока мы всю Россию не загадили, поднимайте шум. Вы – журналисты, вам и карты в руки: бейте во все колокола, трубите во все трубы. Нужно  закон такой издать, который определял бы нормы или стандарты обслуживания граждан во всех учреждениях и на железной дороге - тоже. Не важно, какое учреждение государственное оно или частное. Ведь до чего дошло! Моя тёща пошла в пенсионный фонд бумаги какие-то оформлять. Стала  в очередь, а народу много. Ну, и, естественное дело, пошла в туалет. Он закрыт. Вскоре появилась чиновница, своим ключом открыла туалет, попользовалась им и опять закрыла. Тёщу не пустила. «Не положено» - говорит. «Кем не положено?» - спрашивает тёща. Она и объясняться не стала. Уже и в Москве во многих учреждениях посетителям отказывают в таком удовольствии. Граждан поделили на два сорта: чиновники и все остальные. Но это Москва. А в маленьких посёлках ходим под забор. Ходим и власть проклинаем. А ей, власти-то, как с гуся вода. Она на машинах, может отъехать подальше, да и ключик в кармане от туалета, чтобы уединиться от черни.
Вот на такой грустной ноте закончилось интервью. Обидно, что наше родное государство отвернулось от своих рядовых граждан на такой дурно пахнущей основе.
Захотелось познакомиться с посёлком, который примыкает к железнодорожной станции. Торговля хлынула к вокзалу, сдавив и без того узкую улицу, а поэтому автобусы и маршрутки пробираются ползком мимо лавок, лабазов и шопов. Все, как в Москве. А как же? Только в миниатюре. Даже есть «Ашан», но он называется «Ашанчик». Магазин «Копейка» называется «Копеечка». Вместо супермаркетов – минимаркеты.
Нашёл кое-что местное и кондовое. Вывеска: «Муж на два часа» -  не подумайте о чём-нибудь эдаком пикантном, вовсе нет – это мелкий ремонт по дому. «Собачья радость» - зоомагазин. «Салон красоты Pikasso».
Городок, я бы сказал,- очень скрытный. Сколько я не пытался найти хоть малейшие признаки того, что бы здесь на месте производилось,  так и не нашёл. А ведь товара на прилавках – горы. Я не увидел никаких признаков того, чтобы кто-то что-то шил, пилил, строгал, ковал, точил, варил, красил, добывал, создавал. Лишь только одни продавали, другие покупали. И товар-то весь иностранный: капуста польская, морковка израильская, картошка голландская, и только «Семечки от бабы Насти» русские.
Но пора двигаться вдаль и вглубь. Подкатил автобус строго по расписанию – ровно через двадцать минут после прибытия электрички из Москвы, хотя он с нетерпение в отстойнике ждал своего часа. На боках этого транспортного средства красовалась надпись «Мострансавто». Я подумал: «Молодцы!» если бестолково составить расписание, то  люди тебя недобрым словом помянут.  Пассажиры, отдохнувшие, стоя в очереди, безмолвно и скромно вошли в салон, где их встретили строгие письменные предупреждения: «По салону не бегать», «Спиртные напитки распивать строго воспрещается». «По мобильному телефону не звонить!»
Едем. Вот на пути село большое. За пустырём, прижавшись к лесу, стоит архитектурная абракадабра – одно здание с десятком заострённых крыш, крылечек и пристроек. Издали прочитал на этом причудливом здании вывески: «Сбербанк», «Гостиница», «Смотровой кабинет», «Наркологический кабинет». Всё понятно: сняли деньги, поселились в гостинице, а потом разошлись по кабинетам, кто - в смотровой, а кто - к наркологу.
Я залюбовался красивыми лугами, которые раскинулись по правой стороне дороги. Не удержался, чтобы не спросить у своего попутчика:
- Кому принадлежит эта красота?
- Никто не ведает, даже суд не может разобраться. Это место называется Воловьи Лужки. Из-за них идёт давняя тяжба. Два местных помещика Троекуров и Дубровский не могут поделить бывшую колхозную землю. Недавно охранники Троекурова обстреляли охранников  Дубровского. Вначале друг друга таким нехорошим иностранным словом стали обзывать, как это слово, не могу припомнить, ага, вспомнил – рейдер. Так они друг друга распекали, а после с криками: «А всё-таки Воловьи Лужки наши!» пошли в атаку друг на дружку с травматическими пистолетами. Хорошо хоть полиция смотрела и молчала, а то началась бы потасовка «все против всех».
- А чем всё это кончилось?
- А ничем! Это, видать надолго. И Троекуров, и Дубровский – каждый свою банду набирает.
Мы въехали в уездный городок Нетюряево, это по-старому - городок, а по-современному – муниципий.  Муниципалитет (бывший райком партии) горожане с гордостью называют Белым Домом. Это мне пенсионерка на автобусной остановке растолковала. Но меня постоянно преследовала одна забота: кабинет с табличкой WG. Я ринулся в Белый Дом. Там наверняка есть то, что мне надо. Пришёл, нашёл и разочаровался. Под вывеской с латинскими буквами висела бумажка, на которой чёрным по белому по-русски на принтере напечатано: ДЛЯ СЛУЖЕБНОГО ПОЛЬЗОВАНИЯ.
После этого я потерял интерес к служителям муниципия. Не стал у них брать интервью. Представил: вот начнут мне рассказывать сказки о том, как им приходится ради блага народа кровь мешками проливать. Всё для служебного пользования – вот их девиз. К этой проблеме я подошёл прагматически. Обошёл Белый Дом сзади, прижался к его мраморным стенам, и мне опять стало весело на душе. И латинские буквы  WG уже не интересовали.
Я пошёл искать дорогу к храму.
- Дорога к храму? – переспросила интеллигентного вида женщина. – Вот улица Революционная, вы её пропустите. Сверните на улицу Социалистическую, её пересекает Демократическая, вы на неё не сворачивайте, идите прямо и свернёте на Федеративную. В конце этой улицы и находится храм.
Дорога к храму слишком запутанная. Опять вернулся в центр. Недалеко от Белого Дома  среди одноэтажных изб с тесовыми оградами выделяется здание из силикатного кирпича без малейших достопримечательностей: коробка со стандартными окнами, железобетонный козырёк над входной дверью. Типовое здание для районных Домов Быта. Ничего нового. Такие дома остались от прежних времён почти в каждом районном центре по всей Руси Великой. Моё внимание привлекло обилие вывесок на кирпичных стенах.
«Молоток» предлагал нам гвозди и шурупы, дрели и электролобзики, лестницы  и люстры, тачки и лопаты. Но мне лопаты не нужны. «На наши диваны вы можете положиться» - филиал мебельного магазина. «Аптека», «Отдел социального обеспечения», «Ремонт обуви» «Доктор Айболит» - приемный кабинет ветеринара, «Приём платежей», «Редакция газеты «Сам себе редактор», «Урожайная грядка». Остальные незаполненные вывесками участки стен расписаны местными мастерами граффити – какие-то причудливые сплетения латинских букв. Одним словом современность так и прёт, так и прёт. Но стоило мне отойти от этого Ноевого ковчега, как я увидел на уровне четвёртого этажа, две громадные вывески с применением шрифта в стиле классической антиквы: «Академия управления» и «Юридический университет».
Я взглянул на часы – пора на автобус и на электричку. На остановке от нечего делать опять читал вывески. «Межа», «Оформление документов на покупку земельных участков», «Кадастр», «Риелторская контора по купле-продаже недвижимости» - эти вывески разместились в одном квартале. Сложилось впечатление, что они, стараясь перекричать друг друга, предлагали мне купить кусочек их малой родины, напоминали мне, что она продаётся в розницу и оптом. Купите, пока она продаётся! А я не купил. Сел в тот же автобус, на котором приехал, по салону мне не захотелось бегать, я не стал распивать спиртные напитки и звонить по телефону. И не потому, что об этом меня строго предупреждали таблички, а просто так - из принципа.