Дотронься до меня часть вторая

Я помню даже, как блестели тогда твои глаза, как ты улыбался. Я тогда была счастлива от того, что являлась причиной твоей улыбки. Господи, это самая красивая улыбка в мире! Ты зашевелился во сне, и, мне кажется, на эту долю секунды я перестала дышать. Итак, вернемся к воспоминаниям. 21 мая 2004 года… На улице была поздняя осень, моросил дождь. Меня только что уволили с работы, и не то чтобы я была сильно опечалена, скорее даже радовалась, так как мне больше не придется делать кофе этому хаму-начальнику. Я шла к остановке с большим ящиком в руках, дождь усиливался, и в этот момент мимо меня пробежал ты, но ты не просто пробежал, ты очень сильно задел меня плечом, и ящик упал в лужу. Все, что было в нем, рассыпалось, если можно так сказать, а я была в грязи, вся мокрая и очень злая. Ты опять зашевелился, я подошла к тебе и, поцеловав в лоб, поправила одеяло. Я помню, как ты извинялся, виновато опускал глаза, хотел мне даже заплатить, но потом понял, что со мной это не пройдет и пригласил меня в ресторан этим же вечером. А я не пришла. Мне было так плохо, что я осталась дома и принялась пить чай кружками и таблетки горстями. «Наверное, просто промокла под дождем и простыла…» - думала я тогда. Ты каким-то образом узнал мой адрес, пришел ко мне с вареньем и ромашками. Пришел и остался навсегда.
 Те воспоминания так греют меня, мне становится легче, когда я знаю, что то, что было между нами, приносило тебе счастье, заставляло улыбаться. Ночь пришла в город и с каждой секундой заходила все дальше и дальше. Окно было открыто, холодный ветер дул мне в лицо, я морщила нос и улыбалась. На стене висит наше фото, там я еще не знаю что такое «истощение нервной системы», там еще нет капельниц, нет уколов, там есть только ты и я.
«Кажется, я сегодня не засну» – пронеслось у меня в голове, когда я взяла в руки все наши фотоальбомы. Я слышала, как ты дышишь, я перелистывала страницы медленно, словно надеялась остановить время хоть на минуту. Было бы здорово. Не надо было бы лететь в Израиль, лечится, ложится в больницу. Мы бы просто жили, были бы вместе, вместе просыпались и засыпали . Мне только это нужно, нужны только твои глаза, твои губы, но без салфеток, твои руки без перчаток. Мне надоело видеть то, как ты не можешь ко мне прикоснуться, сразу бежишь за перчатками. Мне надоело спать с тобой в одной кровати, но не иметь возможности положить голову тебе на грудь, мне пусто рядом с тобой. Я сама не заметила, как за моими рассуждениями досмотрела шестой по счету альбом. «Так, и который час?» – я встала с кресла, чтобы посмотреть время, голова закружилась, альбомы упали на пол, я разбудила Джона и провалилась в пустоту.


«Дорогой дневник! Прошла еще одна неделя, долгая, мучительно долгая. Я все также не сплю. Недавно звонили из больницы. Через три дня ложусь к ним - нужно пройти полное обследование. Есть возможность того, что болезнь развилась, и скоро я вообще не смогу двигаться, есть и пить. Малейший стресс – вероятность летального исхода. Малейшее неверное движение - еще месяц усиленного лечения. Я забыла, когда ела нормальную еду, когда пила кофе, а все СМИ - это давно уже запрет. Недавно мне снился папа, звал к себе на небо, тянут ко мне руки. Папочка, подожди еще немного, я приду. Джон нашел все-таки клинику, она находиться в Израиле, как он и хотел. Перелет плюс лечение, восстановление, и реабилитация - 250 миллионов долларов. Таких денег и близко нет, я не знаю, где их брать. Единственное мое желание поскорее умереть. Я приношу Джону одни лишь страдания, он не живет! Я ему мешаю жить, не даю ему наслаждаться молодостью, любить, я обуза. Еще каких-то три дня, хоть бы лекарства не помогли!!!»