Критик...

  Свет! Свет! Свет!
   Сколько света!
   Он метался по залу, разбиваясь о тяжёлые хрустальные люстры и осыпаясь в бокалы с прозрачным искрящимся шампанским.
   Вдоволь наигравшись с пузырьками, свет разбегался и отталкивался от прохладной колеблющейся глади, чтобы продолжить свой путь.
   Свет явно был сегодня в ударе. Он отражался в белоснежных улыбках мужчин, лишь для того, чтобы через мгновение раствориться среди сотен тысяч собственных отражений, рассыпанных вперемешку с бриллиантами и топазами на тонких шеях их спутниц.
   Девушки, в свою очередь, грациозно покачиваясь на высоте своих каблуков и величия, медленно двигались по залу, отбирая львиную долю внимании и восхищений, у виновника торжества.
     Бенефис молодого скульптора, несомненно, прошёл бы с меньшим пафосом, если бы его первые работы не были куплены президентом.
   Это, конечно, не афишировалось. Но помпезность выставки говорила сама за себя.
   И всё же, это событие не было бы столь роскошным, если бы, скажем, он был художником или писателем.
   Мраморные статуи, с белизной которых могли соперничать лишь льды Антарктики, были расставлены с таким вкусом и чувством меры, что вызывали больше восхищения, чем когда-либо.
      Вообще, всё вокруг, было редким для нашего времени сочетанием денег и вкуса.
   И мидии, уютно расположившиеся меж долек лимона во льду.  И креветки, кокетливо поджавшие свои толстые розовые хвосты.  И даже, медленно тающие ледяные скульптуры, с замороженной внутри них икрой – почему-то не выглядели не глупо, не вычурно, не безвкусно.
      Да…
   Устроителю этого торжества, он мог смело поставить «отлично».  Несмотря на то, что теперь всё было не так, как в его детстве, и «пятёрка» давно не была хорошей оценкой – это ему не мешало.
    Пусть реформа образования вмешивается в чью-то другую жизнь. Со своей, он не позволит так поступать. У него и так было достаточно незваных перемен.
   Сегодня был прекрасный приём.
   Высшую оценку он мог поставить практически всему.
   Обстановка, еда, освещение, одежда гостей, красота женщин…
   И вот, настал его любимый момент…
   Улыбки, поднятые бокалы и негромкие, аристократические аплодисменты…
   Хозяин выставки собирался произнести речь.
    
     «Нет, нет, нет!»
     «Только не сейчас!»

   От частого дыхания и разницы температур, стекло начало покрываться лёгким туманом.
 
     - Чёрт возьми!
   
    Бомж поспешно расстегнул пальто, задрал вверх испещрённое дырами подобие свитера и единственной рукой подцепил футболку.
    Хлопок.
    Ему срочно нужен хлопок.
    У него самая высокая гигроскопичность. Он это помнил ещё с института.
      Грязные пальцы ловко удерживали край футболки.
   Раз, два.
   Раз, два.
     Через несколько мгновений, витрина вновь удовлетворяла его своей прозрачностью.
    Он наспех запахнул пальто.

     «Кажется, ничего не пропустил….»