клф нло н. бодров Эссе-эпистола 30

НЛО 2012                Челябинск Н.Бодров
Эссе- эпистола №30
                Рассказ вообще
   Я сидел на пластмассовом табурете и тупо смотрел в стену. Ну тупо, что поделаешь. Голова пустая. А литературно выпендриться хочется. Ну литератор я, в конце-концов. Никаких сюжетов на монотонных бежевых обоях не было. Только полоски. Не писать же про обойные полоски! Ах, каким языком я владею! Ах, как зачитываются мною (моей прозой) девушки-гуманитарии. И не так важно о чем я пишу. Пусть это даже инструкция к холодильнику. Главное как я пишу! Такие метафоры! Такие сравнения, образы, гиперболы…. Такие лирические отступления! Глава первая- Компрессор и система охлаждения.
«О, насколько он был черен, этот мрачно-траурный цилиндр- сердце вашего охлаждающего агрегата. Антрацитово-черен, будто тьма всей Вселенной…. Мерное гудение, словно урчание неведомого зверя над добычей раздавалось…»
Тьфу, что за дрянь! Уж лучше про полоски….
   Прошло пять минут. А я все так же сидел все на том же. И смотрел на то же. И пояснительное наречие «как смотрел» не претерпело изменений. Да будь ты хоть трижды автор «Калиныча», никто не станет читать про холодильник и его компрессор.
А если начать с философичности и умствований….? Захватит читателя? Кувырком понесет по страницам моего текста…. Еще как понесет! Ум, во всем его блеске еще никого не отталкивал от чтения…. Итак.
  «Ничто не из чего не возникает. И ничто не исчезает никуда. У каждого истока есть свое устье и наоборот. Время разбрасывать камни- время выкладывать их узорами. Ну или что-то в этом духе. Что первично в контексте включения холодильника в сеть- электроэнергия или холод? Материя или сознание…. Материя. Сочетание частиц, которые могут воздействовать на органы чувств. Так вот. Берем эту материю и подтираем то, что натекло с морозилки. Эх, вторична система «но фрост» по отношению к отключению питания». Ну… Гениально? Не очень. Зачитывается, конечно, народ(думаю). Но самому писать такое- противно.
   И опять под тобой та же мебель и та же пестрая цветовая гамма сбоку. И никаких сюжетов чтобы рука к перу, перо к бумаге… Взгляд лишенный остроты фокусировки. Нет. Рассказ вообще нужно начать с динамики. С погони какой- нибудь. Аварии. Ну хотя бы с подвига. Чтобы чего-то звякнуло. Дзынькнуло. Взорвалось или упало. Бам! Бух! Трах! В смысле, бац! Да хотя бы кто-то спрыгнул (пусть невольно) с высоты. С чего-то происходящего внезапно. Резко и стремительно. Например с расстройства желудка и закрытого туалета. А уж там само пойдет. Господи, о чем это я? Вовсе даже и нет.
  «Он вскочил на карниз и лишь на секунду замешкался. Шестой этаж! В дверь отчаянно ломились. Трещала доска. «Дзынь»!- разбилось и посыпалось вниз стекло из рамы. Ах! Он прыгнул почти одновременно с первым выстрелом. «Цап»- ухватился за толстую ветку. «Кр-рык»- ветка треснула и нагнулась к земле. Краем глаза он видел, как из синей малолитражки, припаркованной на газоне, выскочили еще двое»… Стоп. Кто это «он»?
   Эх, какая детская ошибка! Дилетантская, можно сказать. Я ж даже не дал портрета главного героя. Без этого- куды? Читатель поначалу побежит за ним. Будет отстреливаться. Даже в инопланетных шпионов поверит. Но… разочарование неизбежно. Ни лица. Ни роста. Ни комплекции. Ни примет. Он должен видеть!!! Кто бежит. Куда? Высокий? Низкий? Худой? Толстый? А имя? Как зовут персонажа-то? Как- нибудь оригинально. Но не вычурно. Сергей, Андрей и Леша- точно не подойдут. Начать нужно так…. Ну где-то так….
   «Фрол, молодой астрофизик со взглядом сорокалетнего водолаза(о! пусть голову поломают!) шел по лестнице на девятый этаж. Был он худощав и статен. Но не до такой степени, как подросток-вегетарианец, а как баскетболист запасного состава. Довольно крепок. Высок, причем, скорее ногами, чем ребристым корпусом. Но не жираф, который мяч в кольцо укладывает сверху. Рослый без экстремума как сказал бы эрудированный наблюдатель. Темные, слегка вьющиеся, волосы спадали на плечи двумя волнами. Голос, если б он начал говорить, был бы мягок и требователен. Из тех, какие нравятся дамам за тридцать. Такой ворсистый баритончик с намеком на испанскую томность (о,ввернул!). Под футболкой угадывались крепкие мускулы, которые…(блин, ну должен же быть в портрете какой-нибудь недостаток)… И если б не легкая хромота… Нет. И если б не шрам, обезобра…. Еще не хватало! И если б не постоянное покашливание- следствие долгих купаний в проруби»… Ну пусть так, кхе-кхе.
Что-то я углубился в портрет… Так и отбросить мое творение недолго. Завязнет читатель(ница) на этом портрете- дальше и не двинется. А если начать с неожиданной развязки? М? Захватит? Я слышал, так делают опытные борзописцы. Хоп- скажут чем дело кончилось. Да странно все. И нелепо. И невразумительно, и непонятно. Обязательно, чтоб непонятно было. И читатель волей-неволей плетется осваивать всю предысторию. Со второй по 126-ю главы. По ходу продвижения все и станет понятно. Ура! Решено!
   «Молчан одним ударом сшиб крышку. Потер занывшую ногу, тяжело плюхнулся возле самой горловины и откашлявшись, заглянул внутрь.
- Слышь, Ружана, тут пусто.
- Как? Не может быть!!!- она робко коснулась могучего плеча и осторожно заглянула…».
   Стоп. Она! Как же без «она»!? Красотка в остросюжетном тексте- признак хорошего тона, если кто не знает. Во первых, небольшая любовная нотка не повредит. Во вторых, мужчина и женщина делают что-то сообща. И если между ними ничего не происходит- это не жизеннно. Нереалистично и недостоверно. Графоманией попахивает бесполый рассказ.  Всякий скажет…того-этого. Ну, мужик же он, в конце-концов. Да еще и герой. И пусть шрам через все лицо, в смысле, легкая хромота, то есть как бы родинка на спине, похожая на что- нибудь…. Фемина должна хотя бы испытывать легкую симпатию. Да какое там, симпатию! Влюбиться она должна! И найти лекарство от постоянного покашливания. Вот!
   «В шкафу было темно и пахло клопами(кстати, как они пахнут?)…. Нет. В шкафу было темно и пахло ношеной спортивной одеждой (ЕС!). Храбру пришлось слегка пригнуться, поскольку затылок упирался в верхние доски, а плечо в перекладину с чужими костюмами. Он знал, что архызы уже шастают по подъезду в поисках молодого высокого палеоботаника в коричневой куртке. Но не опасность сейчас заняла все мысли баскетболиста. В щелочку между створок шкафа было все видно. Умила подошла к балкону, задернула тяжеленную, будто бронированную, штору и скинула легкий халатик. Сердце беглеца дрогнуло. Женская фигура, похожая на скрипку, точнее виолончель (ну не контрабас же!) изящными изгибами….»
Господи, куда меня понесло!? Кстати, а если по ходу возникнет любовный треугольник- будет вообще зашибись! О! Главный архыз- ее муж(вариант- бывший. Еще вариант- будущий). Или так. Невеста Храбра- подруга Умилы. (Вариант-нареченная сестра. О! бабушка!) Нет- любовный четырехугольник! Жена Молчана- ведунья и главный Жесток- любовники. А Умила знает об этом, питает к баскетболисту что-то похожее на ревность. Но ничего не говорит. А тут- происшествие…
   Что за происшествие? Устанет читатель от этих происшествий. И вообще, говорят, без лирических отступлений, без авторских размышлений текст беден и пресен. Плосок, как скатерть. Должно быть некое лирическое и философское «я», которое создаст некий личностный шарм рассказчика для читающего. Он, лопоухий, начинает верить. Без читательской веры- все дрянь.
   «В лесу, верхушки которого были обожжены атомной волной, пахло плесенью и, почему-то(чем бы?) дрожжами. Стоило отбежать от сбитого «Стерха», стали встречаться мелкие землянички, ароматные, как дезодорант.
- Ой, колокольчики-и,- всплеснула руками Уата,- Весна-а…
- Не рви.- глухо сказал Стрептокор,- Улики мы еще найдем.
   Сияли матовым белесым цветом гирлянды зонтичных плаунов. Словно в неведомом волшебном дворце расходились в стороны коридоры узких тропок…. Гигантские в три обхвата хвощи…..

- Эпитеты- эпитеты…- стучу я себя костяшками по лбу,- Эпитеты… Становится больно и я прекращаю это нудное и вредное занятие. Ну какие к свиньям эпитеты, когда в рассказе нет главного. -И что же главное?- спрашиваю я себя. Волнуясь, даже встаю с упомянутого табурета и нервно начинаю ходить по комнате.
- Я же знал. Знал, что главное, что самое главное, что совершенно необходимое должно содержаться в рассказе вообще. Но…забыл. Ах, вот оно!
   Все просто. В рассказе должна быть тайна. Загадка. Вопрос, который читатель самостоятельно без автора не решит. Типично- Конан- Дойл. Нефедьев «Могила Таме-Тунга». Не-не-не…не Стругацкие. У них другое. О! Обручев со своей землей. Ага-а… Вот тут-то я и развернусь.
   «- А что это?- озадаченно промолвил Цыкал,- Что за хрень?
- А-а, это… Тоже из раскопа. Представляешь,- Жесток несколько раз подбросил предмет на ладони,- Тот же самый древний Псков. Культурный слой- языческая Русь. А там такая…штука. На прошлой неделе студенты обнаружили.
   Цыкал поднес «каменюку» к уху. Внутри что-то явно тикало….».
    Смеркалось. Мой кудрявый литературный друг прочел последнюю страницу. Отложил рукопись и протер незапотевшие очки. «Пшикнул» какую-то дрянь себе в осипшее горло.
- Вась, помнится, у тебя была неплохая квашеная капуста….
- При чем тут капуста?- скорее несколько раздраженно, нежели благостно, спросил я,- Вот тебе капуста.
   Я полез в холодильник, по-прежнему ожидая резюме.
- Кстати, твой последний рассказ я кажется похвалил,- как бы невзначай, напомнил я.
- Серьезно?- повернулся он ко мне всем своим грузным телом.
- Ну да. Как там то бишь…. «Прибыльная работенка»? «Отличная подработка»?
- «Выгодное трудоустройство»- хмуро поправил он меня, тычась вилкой в корм,- Прости дружище, ну не могу я говорить неправду. Что-то не прет у тебя последнее время.
- Не прет?
- А-абсолютно!- и весельчак довольно захрустел промежутком между верхним и нижним рядом зубов,- Слушай, а «хрень» вообще, литературное слово?
- «Хрень»?- я неопределенно пожал плечами,- Ну да-а… Несколько как бы это…. Но вполне. Экспрессивное такое. Модное. Неологизм. Слэнг.
   Коллега ввиду важности момента даже отложил вилку, мельком ее облизнув.
- Ну и хрень ты пишешь, Вася,- сказал он наконец.
   В форточке стали видны первые серебряные шляпки гвоздиков-звезд, которые щедрой рукой сыпнула нам на небосвод матушка- Вселенная. Белесый ореол Млечного пути пушистой шалью нежно укутывал усталый Уральский город, баюкая засыпающих жителей. Мне было не важно, как я пишу.  Я уже год как летел, стремясь приземлиться на неведомой дикой, но такой прекрасной планете всего в четырнадцати парсеках от моей кухни. И такая трогательная хрустальная музыка утихала в моей лирической душе покрытой тугоплавкой оболочкой фантастики….
01.04.12