Сказка - Утро уже началось

Утро уже началось и пришло равномерно серым , звуки, которые доносили о пробуждении города слышались то за углом, то за щитами забора, то, повторенные эхом перелетали через дома, но то, что их издавало по-прежнему хлопотало на расстоянии и на глаза не показывалось. На видимой мне с одной точки площадке, когда я вышел из дома, не было никого.

- Терпение, терпение, если ты хочешь, чтобы при твоем появлении все издающее голоса разбегалось и пряталось, так это одно, а если ты сам отсутствуя в списке фигур, оставаясь невидимым, присутствовать хочешь везде, то надо уметь отличать.

- Нет, можно мне слово вставить? Речь в конце концов обо мне. Пусть будет так: я приближаюсь, а город заранее все полезные механизмы, и публику, беседующих посреди троттуара старух, и радиоточки подальше отводит в свой тыл. Потом пусть все возвращается: девицы с мороженым, и уличные певцы, бродячие акробаты ходят пусть на руках по травяному газону, расстелив рязанский платок, куда  им кидают мелочь, и с подбородком до середины груди полисмен пусть стоит смотрит на всех «медным взглядом» (цитата). То есть, пусть или он, или я, вот я о чем!

- Ладно, сиди, сиди.

Были и пожилые, даже старенькие горбуны ростом с ребенка. Озеленители, дорожные рабочие, дворники высыпали в несметном количестве, лишь только разлился в небе тусклый утренний свет. Все выглядит так, как будто во сне они с нетерпением ждали этого часа. Ни слова осмысленного нельзя было разобрать, но слышались бодрые похохатывания, сыпались шутки, звучали заигрывания разнополых существ. Оранжевые жилеты носили все-все, хотя попадались и очень с другими несхожие. Вот кто-то вверх по стволу, а потом по ветве пополз как улитка. Вот маленькая собачка в оранжевой на тесемках поддевке обнюхивает торопливо газон. Вот звякнули ведра, лопаты, совки, вот все шевельнулись и замерли. Одновременно все улыбнулись: И личиком татарина-дворника. И очень маленькой ростом бабенки, уже успевшей запачкать щеку, и старенького горбуна с лежащим на груди подбородком, и заплывшей физиономией присевшего слесаря с руками ниже колен. Это на работу начальник прошел. Начальник был в модной кепке-аэродроме, тяжелой куртке, напоминавшей бочонок и руки держал в карманах. Он улыбался не сладко, а угрожающе. Потом все снова задвигалось, работа возобновилась, жилеты весело замелькали по-прежнему. Но вот впервые отчетливый звук, кто-то пискнул вдруг «-  Перекур!» Все дружно расселись на корточках друг перед другом, на ветках («- Не плеваться!»), на перевернутых ведрах («-Подвинься!»), на длинной опоре для фонаря, пока лежащей в траве. Кто рядом сидели на этой опоре заспорили, что им показывали по телевизору, и этот шутя по затылку стукнул другого. Пластмассовая голова слетела с разболтанной  втулки, упала в траву. Обиженный встал и заранее вытянув руки пошел ее поднимать.

- Никто меня и слушать не хочет, - я вздохнул.

Но раньше, чем я поднял глаза осмотреться, все опустело. То есть, как мы и договаривались. Я на скамейке у входа в подъезд сидел и ждал. Скоро на третьем (я живу на девятом) открылось окно. Оттуда упала сквозная плетеная белая штора. То есть, пока она висела в окне, ну, белая штора, полупрозрачная, ну и что. Когда она развернулась снаружи, то оказалось, она до земли. И я, ставя ногу как на веревочной лестнице и хватаясь руками пошел по ней вверх. Закончил вертикальный путь по стене я переступил подоконник, оказался в серой комнатной мгле. В ее  глубине уже стояла любимая и повернув ко мне голову прижала руки к груди. В ее лице голубые губы мерцали волшебным ночным светлячком. Я подошел к ней и неотрывно на них смотрел. Она поняла мой взгляд и сказала: - Не надо! Ты же знаешь, они тают как сахар, потом долго приходится ждать. Я обошел ее и потрогал платок позади у нее на плечах. Она была в длинном платье до пола. – Ты забыл поднять штору, - она сказала. Я подошел и вернул в комнату штору. – Ты будешь сегодня фарфоровой куклой? – Да. Я взял ее ниже колен, другой рукой за спину и наклонил. Она оставалась недвижной, как статуэтка, нигде не прогнулась. И я понес ее в спальню.

Сказка просто обязана быть со счастливым концом. Если как раз удалось до него добраться, то надо остаться здесь. Этого никогда не бывает, чтобы в правильном направлении пойти получилось сразу, когда отправляешься в путь. Приходится поплутать. Нельзя, нельзя так, чтобы мы, не сделав еще ни шагу, знали уже направление к счастливой конечной цели. Есть и такие, конечно, кто заявляет, что знают все наперед. Это вранье. Это они для того, чтобы возглавить других и построить. А приходится, понимая, что восторги там не предвидятся, намечать себе путь на сегодняшний день. Время не будет нас торопить, но не будет и ждать. А потом мы увидим, что каждый день все эти дни я шел к тебе, а ты меня там ждала.