Письмо?

Значит, до тебя я не любил никого.

Ну как же, поступки, сам на них посмотри, поступки прошлых лет говорят об обратном.

Да? Ну, одень очки, рассмотри.

В двух браках, как в двух поездах дальнего следования, от станции формирования до "поезд прибыл на конечную станцию", до окончания рельсов успел прокатиться (пока написал эту фразу, сломал карандаш).

От рельсов к траве по насыпи сползает щебенка. На ветке над головой старается, заливается мелкая птичка. В наступившей тишине хочет свое слово вставить, спешит. Колеса перестали стучать. Остановка. В двери вагона возвышалась недвижная проводница. - Отправляемся, не слышишь, студент! Отстать от поезда хочешь? Накуришься, успеешь еще! Я еще тогда и бриться не начал, а влюбиться успел по уши.

Как бы то ни было, оба поезда моих браков прибыли уже на конечную станцию. На просторном перроне ("наш поезд дальше не идет") разбредались под редкими фонарями бывшие пассажиры, тесное соседство в тесном вагоне кончилось, все они снова не связанными ничем оказались чужими людьми. В такой вот толпе взглядом я первую жену проводил. В такой же толпе проводил и вторую. И вот мы теперь с тобой перекликаемся с-м-с-ками, а я подумал, что вместе с моим телефоном погибнет все, что ты мне написала если, допустим, техника нас подведет. А лучшего со мной ничего не случилось, чем эти слова, услышанные от тебя (за время длинного путешествия двух моих браков). Поэтому я сохраняю здесь услышанное от тебя.

- Было прекрасное время тогда... "Петровщина." Светлая, интересная жизнь.
- Да! Он был за нас (* брат Антон). К тому же он Рак! :)
- Это так, без сомнений говорю. Пиши в любое время.
- Конечно с тобой.
- Да.
- Да.
- Да.
- Подумаю.
- Хорошо, я согласна.
- Давай!
- Да.
- Целую.
- Ну хорошо. Ты ж мой муж, как никак :)
- Да.
- Привет. С тобой, конечно!
- Я в школе на собрании. Как дела?
- Мне очень важно что ты есть. Ты мне дорог.
- Ого. Вот он кобель (* о Пикассо).
- Держись, я не возражаю. Если и так, то я даже рада, что могу тебя оживить.
- Привет! Как ты?
- Нет. Целую. Позвоню.
- Целую.
- Да, Олег. Скоро.
- Я понимаю. Все хорошо. Я пришлю.
- Поняла. Блин, мне так херово. Очень одиноко.
- Я написал: Любимая, мы не умеем делать дырки во времени. Хотя я как раз пытаюсь. Давай делать то, что можем.
- Давай, Олег.

Я в этот город приехали до твоего рождения. Ужас. Фабричные трубы, черный дым. Распутные девки. Советская власть. Убитый котенок. Мимо него весь день люди идут по своим делам.

Сколько раз я просыпался волнуясь, что надо спешить, что у нас уже собраны сумки и сегодня мы наконец уедем  туда, где не смогут ни злые силы, ни случай вмешаться и нашу жизнь исказить, где о нас все забудут, расступятся и наконец нас оставят вдвоем. А потом убеждался, что это счастливый сон.

Богу желания наши смешны, он начальник в самой большой фуражке, начальник тюрьмы в которой содержит нас вовсе не для бессмертия, а в ожидании казни и равнодушно считает наши летящие дни. А заботиться друг о друге он оставляет для нас самих. Чтобы встретить тепло, сострадание и любовь в этом мире, надо их обнаружить в себе самих. Это надо понять. И первая жена, и вторая поселились-таки в моих текстах, да-да, к моему удивлению, я там их не ждал. И это, как оказалось, двусмысленные, комичные персонажи.

Когда я подохну, хочу, чтобы ты посетила это смешное зрелище, и чтобы одна только ты подошла ко мне в черном платке.