Санчаев Р. С. Картина

введение

Сделав последний мазок, я, в изнеможении, рухнул на диван. Меня переполняло чувство гордости: эта одна из лучших моих работ, где я достиг совершенства. Мучившая в последние дни бессонница дала о себе знать, я провалился с невероятной быстротой в бездонную темноту. Свист ветра раздавался в моих ушах, звезды бешеным хороводом кружились вокруг. Проснулся я от резкого вскрика, или стона, как показалось. В комнате было уже темно. Только бледно-зеленая дорожка от полной луны освещала прислоненный к стене холст. Левый висок болезненно пульсировал. Хотелось спать. Но я сидел, как каменный, глядя на картину, обхватив руками голову и морщась от жуткой головной боли. Какая-то сила затягивала в нарисованный мною же мир. Пьянящее чувство, что я могу войти в этот мир, не боясь нарушить уже существующую реальность «моего», было настолько велико, что, не задумываясь, перешагнул бы эту грань. Я полностью потерял ощущение времени. Меня завораживала эта поляна, освещенная ярко-бледной луной, и эти бесшабашные русалки, с почтением кланявшиеся своей госпоже. Я не мог пошевелиться, погружаясь в какой-то зеленый желеобразный туман. Стало жутко, как на кладбище, и холодно, как в могиле. Меня била дрожь, не понятно от чего: от страха или от холода. Через некоторое время вдалеке раздался еле различимый женский смех. Он приближался и становился все громче и громче, пока не перешел в дикий хохот. Хохот перешел в гул, похожий на гул реактивного самолета. Он длился несколько секунд и резко прекратился. Меня начало трясти так сильно, что я чуть не свалился с дивана. Мое тело разогрелось, пот лился буквально ручьями. Голова была сжата железными обручами, мышцы живота сокращались болезненными спазмами. Внезапно персонажи моей картины ожили. Цвета были настолько фантастичны и ярки, что ни один художник не смог бы передать такое великолепие мерцающих красок. Я был буквально пригвожден к месту. Страх, страх исходил отовсюду: от травы, от деревьев, от тапочек, от чашки, он присутствовал везде и всюду. Страх исчез также быстро и загадочно, как появился. Исчезли видения, голова прояснилась, предметы приобрели естественное очертание и окрас. Тряхнув головой пару раз, я окончательно пришел в себя, освобождаясь от жутких наваждений. Прикрыв глаза, я глубоко дышал, стараясь успокоить разбушевавшееся сердце и расшалившиеся нервы.

***

Работы были все должным образом оформлены. Оставалось только самое малое, как мне казалось (наивная душа!), — это договориться с выставочным залом. Но я был настолько утомлен и истощен, что, ни о чем не хотелось думать, тем более что-то делать. И решил всю бюрократию оставить до осени, а самому смотаться на Родину, подпитаться положительной энергией
Как это ни грустно, но время не интересует наше мнение, хотим мы его остановить, когда это нам нравится, или наоборот, ускорить, когда не нравится. Беззаботно ленивое прозябание пролетело, как один день, и мне уже не терпелось окунуться с головой в свои дела. Да и мои картины, наверное, уже застоялись и ждут своего торжественного выхода в свет.
Начальный момент активной Силы запускается еще до нашего рождения, и нам остается только надеяться, что судьба не слишком будет жестока.
Когда я, наконец, приехал и с радостным чувством открыл дверь, тошнотворный «букет запахов» ударил в нос, с такой силой что чуть не упал. А когда вошел в комнату, то увидел и причину этого «аромата». О, силы небесные, бросьте меня в озеро огненное, горящее серою! Меня чуть не хватил удар. Такого сюрприза я никак не ожидал. На полу «каша-малаша» из земли, стекла и обгоревших предметов мебели. Потолок и стены абсолютно черные. Что стало с вещами, мне было уже все равно. Я только об одном молил Бога: чтоб картины были в целостности и сохранности. Но, увы, как говорил классик, «надежды были напрасны». От моих картин ничего не осталось. В совершенном ступоре, но с какой-то еще надеждой, я искал глазами ту картину. Я, как колдун, бормотал заклинания, я, как влюбленный, выговаривал нежные слова, чтобы только с ней ничего не случилось. Но, увы, даже обгоревшего подрамника, и, то не нашел. Поздравьте меня, я стал нищим.

I

За столиком ночного клуба сидели два приятеля, и, переговариваясь меж собой, лениво потягивали коктейль, заглядываясь на весело танцующих девушек.
— Слушай, что-то Леши давно не видно, ты не в курсе, где он? — прокричал один из них в самое ухо другому.
— Без понятия, — пожимая плечами, проорал второй. — Его самого не видел. Но тут на днях встретил Лехину подружку, разговорились, это полный пипец. Несла какой-то бред, ничего не понял. Короче, то ли ей лечиться пора, то ли ему? Да и мне вообще-то было некогда, не дослушал, по-быстрому свалил.
— Интересно. Надо будет зайти, проведать, может действительно что-нибудь случилось? Как насчет завтра, у тебя есть желание прогуляться в гости?
— Не вопрос, пойдем, сходим.

***

Приготовившись к любому сюрпризу, Санек нажал на кнопку дверного звонка. В ответ тишина. Еще нажал, никакого шевеления. Еще раз, продолжительней и настойчивей. Результат все тот же — гробовая тишина.
— Ну, я тащусь. Мы же договаривались. Что он там, помер что ли? Переть в такую даль, чтоб «поцеловать» дверь. Ладно, пошли, черт с ним.
— Подожди, подожди, я что-то слышу. — За дверью послышалось тихое шарканье тапочек, щелкнул замок, и дверь медленно, со скрипом, отворилась.
— А, парни, это вы.
Приятели с изумлением переглянулись. Мало того, что он говорил с трудом и с большими интервалами, Алексея еще и с трудом можно было узнать: серое лицо с оттенком зелени и два огромных безумных глаза.
— Ну, что таращитесь, как, будто приведение увидели? Раз пришли, заходите.
— Может, мы не вовремя? — Уже жалея, что пришли, приятели в нерешительности топтались на месте.
— Да ладно вам, не переживайте, я не заразный.
Бросать товарища в таком состоянии было как-то не по-дружески, и друзья осторожно, боком, вошли.
— Ну и видок у тебя, мертвец и то краше. Что случилось-то?
— А черт его знает, сам не пойму, все было нормально, ремонтом хотел заняться, и на тебе. Если вы не против, я прилягу: ноги совсем не держат, слабость жуткая. — Тяжело дыша, Алексей с трудом лег на диван.
— А все-таки, в чем проблема? Может, помочь чем?
— Помочь, не знаю, вряд ли. А проблемы начались с того... не поверите, хрень какая-то... короче, сниться стало одно и то же. Представляете, одно и то же! Мне уже конкретно сносит «башню». И, в придачу ко всему, появилась боязнь воды.
— Это как это?
— Как, очень просто. Не помыться, не умыться, даже чай, и то нормально не выпить. В башке какие-то жутики начинаются, и панический страх такой находит, вы не представляете, хоть стреляйся. Свет сутками горит. Ходил к врачу, тот только плечами пожимает и так жалостливо смотрит. Говорит, физически здоров, только нервы «расшатались». Вот, выписал кучу таблеток, а толку от них... Если бы не Ирка, давно «копыта» отбросил. На днях заходили к знакомой знахарке. Мы еще и войти не успели, а та выпучила глаза, руками замахала, крестится так быстро, быстро, и отворот поворот. Прогнала нас, короче. Что к чему, я так и не понял, дурдом, да и только. Не знаю, что делать, с каждым днем все хуже...
— Я тут книгу читаю, — перебил друга один из приятелей, — мол, сорвешь цветок без него ведома, а он тебе в ответ, например, может грипп наслать…
— Ятя умоляю, — взмолился Алексей, — если хочешь что-нибудь дельное посоветовать, посоветуй, внимательно выслушаю, только без всякой ахинеи.
Наступило продолжительное молчание. Такое, когда уже и сказать нечего, и уйти как-то неудобно.
— Так ты нам и не рассказал, что тебе такое интересное снится? — спросил Саня без всякого интереса, поглядывая на часы.
— Снится. Да, есть что рассказать. — Грызя нервно ногти, криво улыбаясь, и зачем-то при этом, посмотрев по сторонам, ответил Алексей. — А снится, будто стою один я, ночью на поляне, вокруг лес и ни души. На небе здоровущая луна: светло как днем, и звезды, звезды, ну, прямо сказка. Стою и испуганно озираюсь, ничего понять не могу: как я здесь очутился и что вообще делаю в лесу ночью? А самому так жутко, что описаться можно. Тут раздается невдалеке веселый женский смех. Настроение сразу поднялось. От заразительного смеха и самому стало весело. «Я здесь не один. Наверное, местное население или туристы отдыхают. Подойду, скажу что заблудился». Иду, а у самого сомнения, а если не туристы, а бандиты какие-нибудь с девицами гульбанят на лоне природы? Вот будет дело. Мне эта компания совсем не к чему. Нет, думаю, береженого Бог бережет, подкрадусь незаметно, а там видно будет». Стараясь не обнаружить себя, подошел как можно ближе и осторожно высунулся из кустов. Бог мой, что я увидел! Удивительная панорама открылась мне. Девушки - и совершено голые! У меня челюсть так и отвисла. Одни болтают меж собой, перебирая цветы и плетя венки. Другие просто лежат и смотрят на звезды. И ни одного мужика рядом. Тут я все забыл и как я здесь, и почему я здесь. Девичник какой-то... а может, лесбиянки, да вроде не похоже. И не холодно же им, костер, что ли, разожгли бы. Сердце у меня учащено забилось, в голове загудело, во рту пересохло. Несмотря на ночную прохладу, стало даже жарко. Вдруг одна из девушек встала, посмотрев на полную луну, лениво и, в то же время, грациозно, как кошка, потянулась.
— Пора бы ему и прийти уже, — промурлыкала она нежным голоском.
— Да он уже здесь, подглядывает, стервец. И все никак не решится выйти, смущается, бедняжка, — ответила другая и все дружно расхохотались.
— Интересно, о чем это они так весело болтают? Слишком далеко стою, ничего не слышно. Господи, какое зрелище, не каждый день такое увидишь. Нет, я больше не могу, выйду, и будь, что будет. Страстное желание так охватило меня, что трудно стало дышать. Ветка, которую держал вспотевшей рукой, треснула. И, как мне показалось, раздался оглушительный треск на весь лес, что даже в ушах зазвенело. Мне ничего не оставалось делать, как выйти из укрытия. Увидев меня, они не разбежались в испуге, как я предполагал. А, наоборот, не дав даже слово сказать, подбежали ко мне с шумным и веселым гамом. Перебивая друг друга, начали тараторить без умолку. Что они очень рады моему долгожданному появлению. Что они никогда ни за какое золото мира друзей не предают. Что общество, в котором я живу, жестоко и не милосердно. Что они не отпустят меня в тот сумасшедший и загаженный мир, где меня обязательно обманут и отнимут последнее, где законом правят деньги, а оборотни, маньяки, извращенцы и прочая нечисть свободно разгуливает по улице.
От такого бурного красноречия, и большого количества идеально красивых, обнаженных женских тел, я окончательно очумел и ошалел, уверовав в свою неповторимость. А как потом я оказался совершено голым, и с венком на голове, меня это почему-то не удивило и не смутило. Так, под чарующую и завораживающую трескотню милых дам, мы вошли в воду. Теплая, как парное молоко, вода нежно ласкала тело. Ощущение невесомости, комфортности и домашнего уюта заставило забыть все на свете. Хотелось плыть и плыть без конца. Хотелось набрать полные легкие воды и получить бесконечное удовольствие от того, как приятная истома поглощает тебя всего, растворяя в природе.
Пока все эти мыслимые и не мыслимые превращения происходили со мной, я и не заметил, как ноги у девушек превратились в рыбье хвосты, а тела покрылись чешуей. А вместо нежных и звонких звуков, рот издавал что-то наподобие скрежета не смазанных колес.
— Ну, хватит! Сколько можно? Разбудили всю округу! Скоро рассвет, а вы все ни как не угомонитесь! А ну, спать!
Чей это был голос и был ли он на самом деле, я так и не понял. Что-то сильное и цепкое схватило меня за ноги и резко потянуло на дно озера.
С диким воплем, махая руками и жадно глотая воздух, я проснулся. Испуганно тараща глаза и весь мокрый от пота, мучительно соображал, где я, во сне или наяву. Через некоторое время меня отпустило, и я, наконец, понял, что это был всего-навсего сон. Но от этого легче не стало. Голова жутко болела и как-то нервно подергивалась. Нет, думаю, надо сходить в ванную принять контрастный душ. Кое-как, шатаясь, держась за стенку, дошел до ванной, глянул в зеркало, а вместо моего отражения на меня смотрит ухмыляющееся женское лицо! Сердце от страха провалилось куда-то далеко. Я не издал не единого звука а, как кролик перед взглядом удава, оцепенел и только смотрел в эти зеленые бездонные глаза. Я был в таком состоянии, что, если бы она захотела меня проглотить, сам бы залез ей в рот и еще при этом пожелал приятного аппетита. На меня напала трясучка, ноги стали подкашиваться и я потерял сознание. Очнулся уже на кровати. Ирка рядом суетится. Говорит, нашла меня на полу с перекошенным лицом. Испугалась, думала, что помер. Вот такая хрень. Что будет дальше, не знаю? Спать нормально не могу. Только начинаю засыпать, сразу это чертово озеро с этими голыми девицами, будь они неладны. И помыться нормально не могу, начинает колбасить. От меня уже воняет, как от козла. Заметили, наверное?
— Все, что ты здесь рассказал, конечно, жутко интересно, — морща нос, начал один из приятелей, — но верится с трудом. У меня есть подозрения, что ты просто обкурился.
— Да пошел ты. Не веришь не надо. А я рассказал все, как есть.
— Ладно, ладно, не шуми, я это так. Не спорю, в жизни всякое бывает. Ты лучше скажи, что это за картина у тебя на стене висит? Что-то я не наблюдал у тебя интереса к живописи.
— Эта? Да так. Приятель за бутылку загнал. Прикольная, думаю, пускай повисит. А вот сейчас смотрю и не понимаю, что я в ней хорошего нашел? Хня, какая-та. Выброшу, наверное. Что-то она меня нервирует в последнее время.
— Если хочешь от нее избавиться, может, мне ее забрать? У меня жена современной живописью интересуется. На всякие выставки таскается. Пускай посмотрит, интересно, что скажет?
— Вот и прекрасно, сделай одолжение, забирай.
— Ладно, пойдем мы, пожалуй, больше не будем тебя утомлять. Выздоравливай. Если что звони.

II

— Посмотри, что я тебе принес. Оцени.
— Так любопытно, — заинтересовалась жена.
— О, картина!
—Ну, что скажешь? Если мазня, то выброшу.
— А ты знаешь, мне нравится. Довольно недурно. В ней что-то есть. Где взял, купил?
— Да нет, у приятеля взял, он все равно хотел от нее избавиться.
— А что так разонравилась?
— Не знаю, вроде как. Что-то с ним неладное творится. Худущий, бледный. Явно у него не все дома.
— И что, это серьезно?
— Похоже, что так.

***

Проснувшись среди ночи с тяжелым чувством, Санек встал и, шлепая босыми ногами, вошел на кухню. Закурив сигарету и сев на табурет, никак не мог понять, откуда токая тоска навалилась, что его так растревожило? Хотелось выть во все горло, хотелось плакать навзрыд. Он бы и сделал это, если не боялся бы напугать своей истерикой жену и ребенка, спавших безмятежным сном. — Да что это такое, Господи? Что за напасть такая свалилась на мою голову? — Растирая ладонью грудь, стараясь успокоить себя, он тихо стонал, качаясь из стороны в сторону. — Отчего мне так грустно, что хоть волком вой? Такое ощущение, будто потерял самое дорогое.
Намучившись окончательно и не найдя ответа, решил прилечь. «Утро вечера мудренее», —  подумал он. Но как, ни крутился, уснуть так и не смог.
— Нет, так дальше нельзя, это кошмар какой-то. Чай попить, что ли?
Войдя на кухню, поставил чайник, закурил сигарету и сел на табурет.
— Нет, ну, был депресняк, но чтобы так... И успокоиться не могу, проклятье! В голове какая-то чертовщина, непонятно что творится. Никогда в жизни не испытывал подобной безысходности! Вчера еще было хорошо и ничего плохого не происходило. Не знаю, какого черта? Все, что по жизни надо, у меня есть, зарабатывал своим горбом, лохом никогда не был. Жена, ребенок, машина, дача, квартира «полная чаша». Только приобретал, ничего не терял. Живи да радуйся…
— Саш, ты что, спишь? Чайник кипит, а тебе хоть бы что! — Заспанный голос жены, вошедшей на кухню, вывел Александра из глубокой задумчивости.
— Да, сейчас пойду...
— Куда пойдешь? Чайник говорю, кипит! Господи, накурил-то, хоть топор вешай.
— Выключу, выключу. Иди, ложись, сейчас докурю и приду.
— С тобой уснешь, пожалуй. Уже на работу пора собираться. Кстати, ты не забыл? мама сегодня приезжает, постарайся не задерживаться на работе.
–– Черт, еще тут тещи не хватало! Подожди, подожди. Мама. Ну да... О, господи! Да, да, вон в чем дело... А я сижу, голову ломаю, ничего понять не могу. Родители, когда я про них вспоминал последний раз? Лучше будет сказать, что совсем не вспоминал. Скажите, пожалуйста, некогда было, деньги зарабатывал, семью поднимал. А я их даже в последний путь не проводил, свинья! Ну как так можно было? Любовь к родителям - это ведь состояние души. Значит, душа у меня черная. Нет мне прощения. И чему радовался? материальному благосостоянию, да гори оно! — Тяжелый комок горечи сжал удавкой горло. Из глаз хлынули слезы. Горькая обида, за то, что не отдал самое дорогое, что было в жизни, - любовь к родителям.
— Ну, долго ты еще будешь здесь сидеть? Что такое? Что случилось? Ты что, плачешь?
Санек, обхватив голову руками, горько, рыдал.

***

На обеденном перерыве коллега по работе подсела за столик Натальи, которая с мрачным видом ковыряла вилкой у себя в тарелке с салатом.
— Ну, что, подруга, такая мрачная? Случилось что? У нас проблемы? Что-то ты мне совсем не нравишься. Колись, давай, если не секрет.
— Какой там к черту секрет! Представляешь, Маринка, муж совсем с «катушек съехал». Вбил себе в голову, что при жизни не уделял своим родителям должного внимания. А когда их не стало, вспомнил. Раньше, видите ли, было некогда. Вчера ночью встал, и началось. Курит и ноет, ноет и курит. Мама еще приехала, ты не представляешь, что у меня дома творится, хоть не приходи. Сколько раз я ему говорила, давай съездим, давай позовем. А он все потом, да все некогда. Что на него накатило, как будто сглазили.
— Ну, если он так переживает, пускай съездит на могилку, попросит прощения, может и отпустит.
–– Все не так просто, как ты думаешь. И как только я с ним не разговаривала: и по-хорошему, и по-плохому, и уговаривала, и угрожала. Ноль внимания. Мне кажется, он даже не видит меня. Только бубнит и бубнит.
— А что бубнит-то?
— Приходи, послушай.
— А все-таки?
— Ну, типа «нет мне прощения, гори все, синим пламенем» и все далее на эту тему. Если будет так и дальше продолжаться, я с ним на пару начну бубнить. Вот будет весело, — при этих словах Наталья нервно захихикала.
— Ты знаешь, вот это «гори все, синим пламенем» довольно серьезно. Если его состояние не улучшится, боюсь как бы это, тьфу, тьфу, не дай Бог, не осуществилось.
— Ты хочешь мне что-то предложить или просто сочувствуешь?
— Прежде чем предлагать, надо найти причину столь неадекватного поведении. Ведь наверняка есть причина. Он тебе ничего не говорил? Может, с кем встречался, ругался? Слова бывают страшнее пистолета. Может, у вас события произошли, на которые ты не обратила внимания, а его на этом замкнуло. Да любая, не важно, какая, причина может изменить человека.
— В ближайшие дни - нет. Я тебе больше скажу, даже в ближайшие месяцы у нас ничего не происходило. Дни похожи один на другой, как две капли воды.
Этот допрос с пристрастием стал уже действовать Наталье на нервы. Салат так и не был съеден. Хотелось лечь, завернуться в одеяло с головой и никого не видеть.
— Я сейчас вспомнила... не знаю, глупо, наверное, будет звучать, но Санька на днях картину мне подарил. Много что дарил, но чтоб картину - такое впервые.
— Это уже любопытно. И что за картина?
— Да так, ничего интересного. Но что-то в ней притягивает, не знаю что. Кстати, может ты и права... Да, сейчас я вспомнила, с этого злополучного дня все и началось.
— Давай так. Начнем с того, что избавимся от картины, а там видно будет.
— Ты считаешь, что вся причина в ней?
— Причина может быть в чем угодно, но начинать с чего-то надо.
— Хорошо, я ее выброшу. Но что потом мужу скажу?
— Вот дуреха, у тебя сейчас одна проблема: Саньку мозги вправить. А выбрасывать ее погоди. Эта история меня заинтриговала, да и интересно проверить на себе: действительно ли причина в ней? Отдай ее мне
— Ты это серьезно? А не боишься, что и тебя начнет клинить?
— Нет. Если серьезно, то я не думаю, что дело в картине. Мне кажется, тебе его надо к специалистам везти.

III

Разглядывая картину, Марина в недоумении пожимала плечами.
— Тьфу ты, что за мазня? А я-то думала... Наверное, так называемая современная живопись? Не картина, а бред воспаленных мозгов. Но, с другой стороны, как говорится, на вкус и цвет: был бы товар, а покупатель всегда найдется. Ладно, повиси пока, там мы тебя пристроим куда-нибудь.

***

Будильник прозвенел резко и настойчиво. Вскочив с постели, Марина стала торопливо собираться на работу. Отхлебывая неторопливо горячий кофе, вспомнила про картину. «Кому бы ее сплавить?» — ухмыляясь, подумала она.
Марина спускалась по лестнице в приподнятом настроении и строила планы на ближайшее будущее. Вдруг неожиданно она оступилась. Взглянула на туфлю, так и есть, шпильки как не бывало. Ругая отечественного производителя и прихрамывая на левую ногу, она подошла к своему новенькому Audi.
Ничто так не радует, как твоя личная собственность! Только она доказывает, что ты на Земле не зря родился. А пешком пускай ходят неудачники.
— Здравствуй, мой «тигренок», — как всегда поздоровавшись и погладив автомобиль по капоту, Марина села за руль. Повернула ключ зажигания, машина гулко заурчала.
Раннее утро было единственным временем суток, когда она получала удовольствие и заряд бодрости на весь день. Машин почти нет, никаких «пробок», воздух еще не загажен выхлопами и можно с ветерком, доехать до работы.
И откуда взялась, эта чертова маршрутка непонятно, ведь дорога была совершено пуста. Но удар получился довольно внушительным. Понимая, что случилось нечто ужасное, Марина мертвой хваткой вцепилась в руль и расширенными от ужаса глазами, боясь пошевелиться, смотрела вдаль. Из этой дали ее вывел чей-то громкий и напуганный голос.
— Дэвушка, дэвушка, ви живой? Почему молчишь? Где болит? Скажи скорей! Вай, попали мы с тобой аварию.
Медленно поворачивая голову и осознавая происшедшее, Марина была готова растерзать на мелкие кусочки этого ненавистного человека.
— Кто и попал здесь так это ты сукин сын. Понаехало вас тут, житья от вас не стало, козел хренов.
Пассажиры маршрутки, отделавшиеся легким испугом и, не дожидаясь развязки, торопливо как тараканы разбежались по своим делам. Вся процедура дознания происшествия для Марины проходила как в тумане. Что говорила, что подписывала, было абсолютно все равно. Если бы ей подсунули протокол со смертным приговором, подписала бы не, глядя. На работу она пришла уже только к обеду. Вся взъерошенная, с опухшими от слез глазами. Ни с кем, не здороваясь, прошла на свое место. Взяв первую попавшую папку, стала машинально перелистовать страницы. Коллеги пытавшиеся завести разговор и узнать причину столь необычного появления, в ответ ничего не услышали. Так и продолжала бы она сидеть до конца смены ступором, перелистывая страницы, если бы не директор фирмы. В этом женском коллективе он был полным хозяином, этакий петух в курятнике. Вот и сейчас, как всегда широко улыбаясь, поздоровавшись со всеми, легкой походкой подошел к столу, где сидела Марина, при этом незаметно шлепнул по попе одну из сотрудниц.
— Ну что случилось, мне сказали, что ты пришла в полном расстройстве, вся не своя. Сидишь чуть не плачешь, ни с кем не разговариваешь.
— Уже настучали стукачи, лизоблюды несчастные, — прошипела Марина про себя.
— Мы все-таки один дружный коллектив, семья, можно сказать — продолжал директор при этом, нежно поглаживая по руке Марины — и чтобы там не случилось, обязательно поможем…
Не дав ему договорить, чем именно поможет, она резко вскочила и, ударив директора папкой по голове, истерично закричала.
— Знаю, чем ты поможешь, павиан, хренов! И как зарплату распределяешь, тоже знаю! Маньяк сексуальный! А Николаевну за что уволил? Что стара стала? Ты видел себя в зеркале, обезьяна и то красивее! Пользоваться служебным положением! Может, кому и нравится, когда ты лапаешь, а меня от тебя просто тошнит! Ноги моей больше здесь не будет, в этом курятнике я больше не работаю! К чертовой матери!
Прокричав всю эту тираду, красная как помидор и прихрамывая на левую ногу, Марина выскочила из офиса, грохнув дверью, оставив коллег и директора в полном недоумении.

***

Неприятности приходят тогда, когда их и не ожидаешь. Особенно не ждешь их в солнечный летний день. Неведомая сила уже подстерегает тебя, и вся твоя жизнь изменится после встречи с ней.
Грибник ничем не отличался от других грибников, грибник как грибник, ничего особенного. Таких прохожих уже обычно забываешь через минуту. Но поравнявшись с Мариной, он резко взмахнул рукой и всадил в ее сердце нож по самую рукоятку. От неожиданности и резкого удара она пошатнулась и, сделав пару шагов, назад упала на спину. Она хотела крикнуть «За что?» Но губы не издали, ни единого звука. Она хотела встать, но ноги не слушались ее. Она хотела вынуть нож из груди, но руки даже не шевельнулись. Она была полностью обездвижена. Еще не осознавая всего случившегося, Марина делала усилия, чтоб встать и дойти до проселочной дороги. Но все было безуспешно. Чем больше она пыталась, тем больше впадала в панику. «Меня парализовало», — подумала она. Ей стало не по себе. — «Кто меня здесь найдет, в этом лесу? А если и найдут, смогут ли оказать первую помощь?». Марина понимала, что случилось что-то невероятно страшное, ей хотелось плакать, кричать, звать на помощь. Но она не издала, ни единого звука.
Солнце медленно клонилось, заливая багрянцем ветви деревьев. Начало смеркаться. Паническое состояние прошло. В полной прострации она смотрела на звезды, при этом, не замечая их. Внутри еще теплилась надежда. «Меня обязательно найдут. А сейчас надо спокойно лежать и дожидаться рассвета».
Марина встретила рассвет и видела, как пробуждается природа. То, что она еще жива, приподняло ей настроение и дало надежду на положительный исход. Но, увы, это состояние длилось недолго. Первая попытка сделать хоть какое-то движение оказалась и последней. Она все также не могла пошевелить ни ногой, ни рукой». Страх все потерять, все то, что с таким трудом доставалось и покупалось, и перед вечной темнотой, что больше некого не увидит и не услышит, и все намеченные планы могут одномоментно рухнуть, как карточный домик, окончательно «убило» Марину. Хотелось плакать от бессилия и от жалости к себе. Но из глаз не вытекло, ни слезинки, и, ни одна мышца не шевельнулась на ее лице.
День был в самом разгаре. Марина потихоньку успокаивалась, и ей было уже совершенно безразлично, что происходит с ней. Ее не мучила жажда, не было больно, не было страшно. И это казалось совершенно естественным состоянием. И одновременно стало казаться странным. Что-то здесь не так. Что-то происходит, то, что она совершенно не понимает. Теперь она ждала ночи, так же, как ждала рассвета. Казалось, что с приходом темноты она уснет, а утром проснется, и этот кошмарный сон наконец-то прекратится.
Но с наступлением утра ничего не изменилось. Подозрения в странностях состояния стали возрастать. То, что она лежит, как бревно, не шевелясь, это полбеды. А вот, то, что не дышит, было совсем не понятно и странно. Марина пробовала вдохнуть, пробовала выдохнуть. Результат был один и ужасный: она не дышала. Тут Марина потеряла всякое самообладание, безудержная истерика овладела ею. Это очередное испытание было уже не нужным и жестоким. И она не выдержала. Сердце разорвалось на мелкие кусочки. Если бы лес услышал стон, он услышал бы стон сотни зверей.
Но все проходит со временем, прошла и истерика, прошел и страх перед надвигающейся смертью. Марина успокоилась. Ее стало утомлять непонятное состояние, в котором она пребывала. «Что за хрень со мной происходит? Происходит что-то невероятное, что я не совсем понимаю». Ей стало интересно. Почему так? «Я не дышу, значит, не живу. То есть, получается, мертва. А вроде как живу. Вижу все, что происходит вокруг. Остаюсь неподвижной уж, который день, не ощущая ни ночной прохлады, ни дневной жары. И что абсолютно никакого дискомфорта. А наоборот, ощущение невероятной легкости, которой никогда в жизни не испытывала». Интерес и любопытство овладело Мариной. Она окончательно пришла в себя, и стала прислушиваться  ко всему, что происходит вокруг. К шелесту листвы, к порханию бабочки. И это было изумительно красиво. Мелодия звуков, гармония цвета окружала ее. Она почувствовала себя частью чего-то большого, и единого. Марине захотелось влиться в эту целостность. Она погрузилась в вечность. Единение со всеми живыми существами, подлинное счастье и безграничное блаженство, и это все было в ней. Марины как «Я» больше не существовало. Ее сущность была за пределами этого понимания. Она растеклась до бескрайности, и это было космическим оргазмом…

***

Когда Марина открыла дверь, Александр и Наталья подумали, что они ошиблись дверью. Перед ними стояла девушка с сигаретой в руках, смутно напоминавшая Марину. Нечесаные волосы, темные круги под глазами, в мятом халате и рваных шлепанцах на босу ногу.
— Ну что уставились?
— А мы было подумали…
— Да ладно, подумали они. Заходите, раз пришли. У меня здесь не прибрано, не обращайте внимания.
Зная хозяйку как чистюлю, не выносящую любой, даже незначительный беспорядок, гости были шокированы бардаком и захламленностью квартиры.
— Маринка, ты бы открыла окно, дышать совершено не чем. Ты что, бомжам комнату сдаешь? Родители не видят эту помойку, их бы удар хватил. Загадить всю квартиру, но от кого, а от тебя не как не ожидала. И это девушка из интеллигентной семьи! Вы только посмотрите на нее: чучело чучелом! Ты что, совсем с «катушек съехала»? Как это понимать? И перестань курить, в конце концов, зеленая уже совсем. Кстати, на работу ты собираешься ходить? Пропала и с концами, позвонила бы хоть. О твоем состоянии на работе беспокоятся, и в первую очередь шеф. Да, устроила ты там представление, все до сих пор в недоумении.
— Ну, раскудахталась. Что тебе не нравится? — Спокойно ответила Марина — Ну, не убрано и что? Это еще ни о чем не говорит. Мне тут…, ладно не важно. Я тут вдруг поняла, и сделала вывод, что надо сосредоточить внимание на том факте, что у нас нет времени. И наши действия должны течь соответственно. Пусть каждое из них станет последней битвой на земле. Только в этом случае каждый наш поступок будет обладать законной силой. А иначе все, что мы будем делать в этой жизни, так и останется действиями робкого и нерешительного человека. Если нам предстоит умереть, у нас просто нет времени на проявления робости и нерешительности. Нерешительность заставляет нас цепляться за то, что существует только в нашем воображении. Пока в мире затишье, это успокаивает. Но потом этот жуткий таинственный мир разевает пасть, намереваясь нас проглотить, и мы в полной очевидностью осознаем, что все наши проверенные и надёжные пути вовсе такими не были. Нерешительность мешает нам испытать и полноценно использовать свою судьбу – судьбу людей.
— Ого, — почти одновременно и с изумлением сказали Александр и Наташа.
— Вот это ты выдала. И что из этого следует? Можно поподробней.
— А из этого следует... Вы задумывались, на что мы тратим нашу жизнь? Я, конечно, понимаю, каждый живет, как может, согласно своим потребностям. Но мы смотрим и не видим. Если и выезжаем на природу, то только чтоб поесть шашлычков и выпить водочки. Хватит. Все эти шопинги... Каждое утро бежим куда-то, не дай Бог опоздать. Эти тусовки, корпоративные вечеринки, сплошные пьянки, болтовня не известно о чем. Таращимся в телевизор... Идеалом стали проститутки и геи. В стране бардак. Слышали в новостях, опять взрыв произошел. У нас больное общество. И почему мы считаем, что мир только такой, каким мы его считаем? Ведь вокруг нас столько необычного. Все наши поступки, дела предсказуемы. Мы все делаем по сигналу, это какое-то безумие. Все делать по распорядку, по расписанию, это наша черта, свойственная нашей жизни. И это делает нас жертвами глупых случайностей. Мы должны разрушить распорядок своей жизни…
— Во дает. И это разрушение ты начала со своей квартиры. Тебе не кажется, что тебя занесло? Видно, ты хорошо стукнулась головой.
— Можете иронизировать сколько угодно, а для себя я открыла нечто новое, и вам, я думаю, этого будет не понять.
— Ну конечно, куда нам сирым и убогим, – парировала с усмешкой Наташа.
Все вместе закурили. Курили молча. Наталья искоса поглядывала на Марину, прикидывая, насколько серьезные произошли изменения в ее голове.
— Так что шефу передать? Когда на работу выйдешь?
— Я заявление написала. Если тебе не трудно, передай, пожалуйста, и отрабатывать я не собираюсь, так и скажи. Пускай делает, что хочет, мне абсолютно все равно, я в Индию уезжаю. Сто лет собиралась, и что откладывала, дура, столько времени потеряла. Комнату сдам, и все, всем пока.
— Хорошо, передам, как скажешь. А Индия это серьезно, или очередная блажь?
— Настолько серьезно, что серьезнее и не бывает.
— Ладно, ты девочка взрослая и вольна делать, что тебе вздумается. А теперь скажи, меня все любопытство разбирает, как насчет картины? Кстати где она?
— Картина? Какая картина? А эта... Да там где-то валяется, я про нее и забыла. Надо будет выбросить, это не в моем стиле, без нее мусора хватает.
— И что, с тобой ничто не произошло, и не снилось?
— А что со мной могло произойти? Если только авария, так в этом я не вижу ничего необычного, со всяким может случиться.
— Да? А вот Санька пришел в чувство. Говорит, сам не понимает, что на него нашло...
— Ну, это уже не ко мне.

IV

Степаныч делал очередной обход своих владений. Никаких сюрпризов от жизни он уже не ожидал, да если судьба и подбросила бы ему подарок, он вряд ли воспользовался таким случаем. День был обычный, похожий на другие, как две капли воды. Поковырявшись палкой в мусорном баке, он натолкнулся на что-то большое и плоское. Заинтересовавшись находкой, достал ее. Отряхнув от остатков мусора и разглядев со всех сторон, понял, что это картина. Прислонив ее к баку и протерев рукой лицевую часть, стал внимательно всматриваться. Смотрел он долго. То, что эта картина, написана современным художником, сразу понял, так как сам был когда-то профессиональным художником. От примитивно нарисованных фигур веяло какой-то душевной теплотой, которая притягивала к себе.
— Интересно, как ты здесь оказалась? Хозяину ты, похоже, не понравилась. Да, сегодня мне явно повезло. Тебе здесь не место, заберу я тебя с собой, украшу свой убогий интерьер. — Посмотрев на небо, почесав давно не мытую голову, глубоко вздохнув, бормоча что-то про себя, он побрел домой.
В недалеком прошлом Степаныч окончил высшее промышленное училище имени Мухиной и подавал большие надежды. И эта картина напомнила ему о веселой, бесшабашной студенческой жизни. Когда молодость, казалось, будет вечной и разудалой. И жизнь удалась на славу. Но, увы, все как-то пролетело незаметно и скоротечно в бомондах с пьянками, в бесконечных спорах о живописи, и прочей ерунды, тогда казавшей очень важной. Сколько было планов, идей, творческих исканий. Считали себя полубогами. Он несколько раз выставлялся, и довольно успешно, картины его продавались. Но жизнь идет, и иной раз она бывает жестокой, грубой и паскудной. Сметает, как паровоз на своем пути, всякого, не смотря на его социальное положение и таланты. Легкоранимые творческие души, не желавшие или не сумевшие приспособиться к хамству и жлобству, легко разбивались в пух и прах. Друзей со временем разметало, кто женился и погряз в семейном быту, кто спился, кто помер, кто уехал за границу. Жена, считавшая его многообещающим художником, который сделает себе успешную карьеру, со временем разочаровалась в нем. Так как карьеру он и не собирался делать.
Сидя у себя дома и попивая дешевое вино, разглядывал картину
— Интересно бы узнать, где сейчас мои работы, сохранились или исчезли навсегда? Заглянуть что ли в чулан, там вроде что-то валяется. Черт, ни денег, ни картин, хоть бы одну оставил: что не продал, то подарил. Эх, что-то давно я не брал в руки кисточек, надо будет тряхнуть стариной, — отхлебнув своего пойла, горько усмехнулся. Он знал, что этот разговор с самим собой так и останется разговором.
— Свою жизнь я давно уже прожил, и никак не пойму: к чему это ненужное прозябание? Видно, Бог забыл про меня. — Допив вино, стер с лица накатившиеся слезы, лег на продавленный диван и тут же провалился в тяжелый и беспокойный сон.
Голая девица, подхватив ничего не понимающего Степаныча под локоток, подвела его к столу, за которым сидела веселая компания. Увидев подошедшего гостя, все стали громко и дружески его приветствовать. Вздрогнув от неожиданности, он стал испугано озираться, ища того, кто был причиной такой теплой встречи. Не найдя никого, непонимающе посмотрел на спутницу. Та улыбнулась, усадив его на свободный стул, ласково проговорив: «Не бойся и ничему не удивляйся, ты у друзей. Забудь все свои горести и печали, это все ради тебя, ешь, пей, веселись и не думай ни о чем».
Легко сказать «не думай», когда с тобой такое происходит. Обалдев от всего увиденного и услышанного, он щипал себя за руку. Но, как, ни странно, боль ощущалась. Это еще больше напугало.
— Наверное, у меня очередная белая горячка, — подумал он, и это его как-то немного успокоило. — Господи, сколько еды, какой аромат, такое может только во сне присниться! — Сглотнув жадно слюну, он все смотрел, не отрываясь, на обильно заставленный стол. Голова начала кружиться, еще немного и он свалился бы со стула. Но тут одна из девиц, сидевшая по соседству, и видевшая его состояние, налила ему в бокал вина и, подняв свой, произнесла тост.
— Девочки, давайте же выпьем за нашего дорогого гостя, а заодно и поддержим Степаныча в этой для него необычной ситуации. Чтоб он скорей осознал, что это не сон, и не белая горячка. А самая что ни на есть настоящая реальность. И все, что перед ним лежит на столе - свежее и аппетитное, а вино из лучших погребов Европы.
В ответ раздался громкое и веселое гиканье, и все выпили, выпил и Степаныч. Осушив бокал вина до дна, он почувствовал, как теплая жизненная сила растекается по всему телу. И тоска, давившая в последние годы камнем его грудь, растаяла как снежный ком под лучами солнца. Разум прояснился, стало легко и свободно, испуг и скованность исчезли. Подняв глаза, он только сейчас обратил внимание, что вокруг него сидят одни женщины, красивые, одна краше другой, да еще и обнаженные. Но в их обнаженности он не видел ничего постыдного, как будто сама природа, сама гармония присутствовала на этой ночной вечеринки. Увидев перед собой тарелку, где лежала прожаренная до золотистой корочки и ароматно пахнущая курочка, недолго думая, он схватил ее двумя руками и с жадностью вонзил оставшиеся зубы в это белое сочное мясо, глотая, почти не жуя и запивая вином большими глотками. И какое ему было дело, что вину тысячи лет. Просто он боялся, что все это может исчезнуть, или разберутся, что его приняли не за того и с позором прогонят. Но ничего не пропадало и его с позором не прогоняли. А наоборот, опустевший бокал вновь наполнялся, а то, что было съедено, заменялся другим блюдом, более аппетитным и более ароматным. Наконец почувствовав тяжесть в желудке, и охмелев от выпитого вина, Степаныч позволил себе, немного, расслабиться. С блаженной улыбкой он достал пачку «Беломора» и с наслаждением закурил, пуская дым в ночное небо, получая внеземное удовольствие. Но всему когда-то приходит конец. Время летело быстро и незаметно. Рассвет боязливо стягивал ночное покрывало, обнажая веселое ночное застолье.
— Девочки, к сожалению, нам пора! — Раздался из глубины стола властный, но в тоже время нежный, женский голос.
От неожиданности Степаныч вздрогнул и проснулся. Увидев перед собой грязный потолок, он понял, что это был всего на всего сон.
— Ничего не понимаю! Что это было? — Разглядывая свои руки, ничего интересного не обнаружил. — Они же должны быть маслеными от курицы? — Но они не были маслеными, даже и намека. — Странно все это. Хотя с другой стороны, ничего странного, видно опять глюки начались. Проклятье, все бы отдал, чтоб вернуться на эту поляну. — Поглаживая пустой живот, он извергал трехэтажный мат, покрывая все человечество и мать природу, вздыхая при этом тяжело и горестно. Во рту пересохло, и страшно хотелось есть. — Однако нечего разлеживаться, пора и вставать, меня ждут очередные мусорные баки. — С тяжелым трудом он сел, не глядя на пол, ногами нащупывал тапки, так и не обнаружив их, встал. Голова кружилась, в глазах мелькали черные точки. Налив в стакан вина, одним махом выпил, настроение приподнялось, в голове прояснилось. Закурил беломорину.
— Ну что за жизнь, твою мать, одни обломы. И почему все так получилась? Зла никому не делал, чужого не брал, всегда шел на встречу к своей цели, и на тебе, ешьте. А мне это надо, мне, мне нет! Ничего я в этой жизни не понимаю. — Так сидел он, и все бормотал, подливая себе вино, и отчаянно жестикулируя руками, как будто кому-то что-то доказывая. Когда вино все было выпито и все, что хотелось высказать, было высказано, Степаныч стал собираться на улицу. Взял видавшие виды сумку, надел на босые ноги ботинки и, хлопнув дверью, вышел. Куда шел, зачем, что происходит вокруг, было совершено безразлично. Ноги сами шли по давно известному маршруту. Так и проходил он целый день, не заглянув не в один бак. Вдруг резко остановился, чему-то заулыбался, в затуманенном взгляде блеснула искорка жизни, осмотревшись вокруг, и сориентировавшись, где находится, быстрым шагом направился домой. Кушать совсем не хотелось, попив воды, он рухнул на диван. Дыхание было тяжелым и порывистым, лоб покрылся испариной, начало знобить. Он укрылся одеялом до подбородка, после этого стало уютно и тепло. Почему-то вспомнилось детство, когда мама, укрыв одеялом и пожелав спокойной ночи, нежно целовала.
Уже как старого знакомого встретили Степаныча. Все та же веселая компания сидела за обильно заставленным столом. Веселье было, как видно, в полном разгаре, но одно место пустовало. Поздоровавшись и приняв приглашение, он сел. Налив себе полный бокал вина, он прослезился от счастья и со всей душевной теплотой, какая была, произнес тост.
— Родные мои! Вы и не представляете, как я рад вас всех видеть. Ничто так в жизни меня не обрадовало, как эта встреча. У меня такое ощущение, как будто я с вами знаком всю жизнь. Не знаю, почему именно мне так повезло, что я здесь с вами. И я чувствую на все сто, что оно так и должно быть. И готов на все, чтоб еще больше заслужить ваше расположение. И будьте уверены, вы во мне не разочаруетесь. Я вас всех люблю!
Окончив такое важное для него признание, весь сияющий и счастливый, залихватски осушил бокал до дна. В ответ раздалось бурные рукоплескания и множество комплиментов в его адрес. Он уже не так жадно и быстро ел, как в первый раз. Держал себя прилично. Тщательно пережевывал пищу, наслаждаясь, и, прежде чем выпить вино, вдыхал аромат божественного нектара. Ненавязчиво поддерживал беседу, смеясь глупым шуткам. Степанычу было все равно, сон это или явь, главное, что ему было хорошо и комфортно. Здесь он чувствовал себя защищенным и умиротворенным. Что еще в жизни надо? Знать, что тебя любят и ждут. Время летело быстро и незаметно. Он понял, что вскоре все это уйдет в другой, и теперь  такой родной для него, мир, а он опять окажется в своей ненавистной квартире. Горечь сдавила грудь многотонной тяжестью.
— Не грусти, Степаныч, день пролетит незаметно, и ты даже не успеешь соскучиться, как мы вновь встретимся. А пока есть время, ешь, пей, веселись, пользуйся моментом. — Старались всячески подержать его подружки.
Но эти дружеские сочувствия были слабым доводом для утешения. Расставаться, пускай даже и на время, ну, никак не хотелось. Но этот голос, стальной и властный, прозвучал как приговор на эшафот. Рука, державшая бокал, от неожиданности дрогнула, облив его вином.
Проснулся он весь мокрый от пота. Озноб, начавший с вечера, перешел в жар. Голова, как церковный колок, била в набат. Страшно хотелось пить. Он сделал попытку встать, это ни к чему не привело, ноги тут же подкосились, и он рухнул, как подкошенный. Ослабшее тело дрожало, пересохшие губы шептали: пить, пить! Но этот глас вопиющий остался никем, не услышанным в этом Богом забытом жилище. Отчаяние и безысходность, никчемность всей жизни особенно остро почувствовал он в эти минуты. Слезы текли по его грязным и небритым щекам. Настал вечер. Комната погрузилась в густую темноту. Гробовая тишина властвовала в неухоженной квартире. И только там где лежал несчастный, можно было различить еле слышное дыхание.
Прохладный ночной ветерок привел Степаныча в чувство. Все та же поляна, и все те же милые девицы окружали его за столом. Но ночной лес уже не оглашался веселым смехом и шумными перебранками. Никто не притрагивался ни к еде, ни к вину. Подружки перешептывались меж собой, с жалостью и с сочувствием поглядывая на него. Все как будто ждали чего-то. Ждал и виновник этой затянувшейся сцены. Он чувствовал, что в эту ночь должно свершиться что-то важное, то, что изменит всю его жизнь.
— Хорошо, я разрешаю ему остаться! — Этот голос из глубины стола, уже не такой резкий, но властный, как волшебное заклинание, разрядил обстановку. Где-то что-то грохнуло. Ветер, с визгом полетел по лесу, разнося эту радостную весть. Веселье с новой силой взорвалось, захлестнув всю компанию. Степаныча обнимали, целовали, поздравляли с таким важным для него событием. А он только глупо улыбался и все благодарил и благодарил за столь высокую милость оказанную ему.

V

Сколько бы он так пролежал, неизвестно, если бы не соседская собака, которая постоянно выла, когда они с хозяином проходили мимо этой квартиры. Когда взломали дверь, в нос ударила удушающая вонь.
Врач, осмотрев тело, криминального в смерти хозяина ничего не нашел.
— Похоже, бедняга во сне умер и, судя по его предсмертной улыбке, счастливым, и довольным — констатировал врач. — Так, клиента можете уносить, — добавил он равнодушно. Участковый милиционер со скучающим видом заполнил формуляр протокола и подошел к заведующей ЖКХ за подписью.
— Надо бы родственникам сообщить, — морща нос, сказал он.
— Сообщим обязательно, — ответила та.
Оставшись одна, заведующая еще раз по-хозяйски осмотрела комнату. В том, что жилплощадь не приватизирована и в ней больше никто не живет и не прописан, она была хорошо осведомлена. И на эту квартиру давно положила глаз. Уже собираясь, было уходить, Зоя Васильевна обратила внимание на картину, прислоненную к стене. Рассмотрев изображение, она была шокирована написанным сюжетом. Ее всегда нервировали странности человеческих наклонностей. И была бы ее воля, она пересажала бы всех извращенцев далеко и надолго.
— Вот, пожалуйста, жил паразитом, и что еще он может нарисовать? Естественно, всякую дрянь. Я же была права, все они извращенцы, и должны жить изолированы от общества, — Тьфу! — Сплюнув с досады, взяла картину собой. Взяла не из жадности, а для своего начальника, у которого намечалось день рождения, и которого она давно уже подсиживала, всячески желая скомпрометировать, оставаясь при этом в стороне.
Проходя мимо бабушек, сидящих на лавочке возле подъезда и о чем-то оживленно беседовавших, услышала, как одна из старушек многозначительно произнесла, при этом подняв палец:
— Он знает, что приобретает всякая душа.
Вроде ничего не значащие слова отчеканились в голове у Зои Васильевны, как первомайский лозунг. Настроение было превосходным, и на эту реплику она просто не обратила внимания, считая это болтовней скучающих старушек.
— А как все-таки удачно сложилась жизнь. А были времена — одна головная боль, и никакой радости. И если бы не перестройка, так и продолжала бы волочить свое жалкое существование. Уже собиралась увольняться. Да, что ни говори, а недвижимость — это золотая жила, главное подсуетиться вовремя. Эх, скинуть бы так годков двадцать…
Ход приятных мыслей прервал легкий шлепок по головному убору. Посмотрев наверх, она увидела ворону. Та, каркнув, как ни в чем не бывало, улетела восвояси. Осторожно сняв платок, Зоя Васильевна увидела птичий помет, размазанный на узорчатой материи. Обругав птицу нехорошими словами, с брезгливостью вытерла неожиданность носовым платком. Но и эта мелкая неприятность не смогла испортить настроение. Продолжая идти и строить, планы на светлое будущее, не обратила внимания, что за ней уже давно увязалась женщина с книгой в руках.
— Верую в единого Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, — произнесла та, подойдя к Зое Васильевне.
— Что? — Вздрогнув от неожиданности, и прижав сумочку к груди, по инерции спросила испуганно заведующая.
— Вы ходите по земле и не ведаете, каков будет конец, — идя рядом, продолжала женщина.
— А, ясно. Вы меня извините, но я спешу.
— Господь наш знает, что мы к вам посланы. Да, вы — люди, вышедшее за предел. Последуйте за тем, кто не просит у вас награды и кто на прямом пути.
— Слушайте, отстаньте от меня! Вот же прилипла как банный лист! Идите своей дорогой, и не приставайте к гражданам! — Уже с раздражением в голосе ответила заведующая.
— Вы считаете ложью день суда. А ведь над вами есть хранители — благородные писцы. Знают они, что вы делаете. Ведь праведники, конечно, в благодати! А ведь грешники, конечно, в огне! Они будут гореть там, в день суда.
— Слушайте, вы меня уже достали своими проповедями. Сделайте милость, отойдите от меня подальше, если не хотите неприятностей на свою голову. А я могу вам их устроить! — В голосе Зои Васильевны уже слышалась явная угроза.
Женщина, решив, что уже достаточно, отошла с гордым видом выполнимого долга.
Убедившись, что проповедница больше не преследует, заведующая немного успокоилась, но настроение уже явно было подпорчено.
— Что же такое, каждый второй прохожий больной на голову, нормальным людям житья никакого не стало. Куда мир катится? — Продолжая идти, возмущалась заведующая, искоса поглядывая по сторонам. Она уже подходила к дому, когда, вдруг резкий порыв ветра  вырвал картину из рук. Та, переворачиваясь и шлепая по земле, издавая глухой звук, приземлилась в нескольких метрах. Проходивший мимо гражданин поспешил поднять картину и подал ей.
— Держите крепче, и следите за ветром, особенно к концу дня. — Изрек он, улыбнувшись уголками рта.
Взяв картину, Зоя Васильевна ничего не ответила, только как-то испугано посмотрела и поспешила дальше. Но на этом злоключения не закончились. Около подъезда большая лужа преградила ей вход. Осторожно, на цыпочках, чтоб не промочить ноги, она вошла. Но и внутри подъезда было не лучше. Вода ручьями стекала по лестнице сверху.
— Это что такое? Что еще за потоп? — Зоя Васильевна остановилась, не решаясь подниматься дальше. Наверху раздавались громкие, возмущенные голоса.
— А я что могу сделать, если дверь никто не открывает! Дверь-то железная, без специалиста не разберешься!
— Ну, так бегите, звоните сантехнику, пускай перекрывают воду! Скажите что из 180 – ой хлещет вода, затопило все кругом! Делайте что-нибудь, что вы стоите как столб! — Кричал истеричный женский голос.
— Бог мой! Это же моя квартира! — Заведующая, бросив картину и прижав руку к сердцу, сломя голову побежала на верх …