Завтра сын приедет

  В тот день, с утра, дед Егор направился в магазин - в его хозяйстве закончились кое-какие продукты. Вышел ещё до восьми часов, до того времени, когда продавщица Валька открывает своё заведение. Он надеялся, что непременно встретит кого-нибудь из  односельчан и за разговорами время пройдёт быстро, ну, а если не встретит, просто посидит на крыльце сельповского магазина. День-то, хоть и осенний, но славный. Яркое солнце, только что оторвавшееся от гор, осветило всё вокруг и принялось растапливать иней, густо упавший на траву за ночь.
 
  Идёт дед Егор по селу и удивляется, что обленившаяся молодёжь до сих пор не отправила своих коров в стадо. Да и держать-то коров стали считанные единицы, молоко теперь жители покупают в магазине в картонных пакетах, которые разворотливые предприниматели каждый день из города привозят. У него теперь тоже из хозяйства осталось всего десяток кур. Пока была жива Анастасия, его жена, держали они и корову, и поросят, и гусей, и куриц. А теперь много ли одному надо! Да и пенсия неплохая, военная – редко кто сейчас в деревне такой доход имеет. Дед Егор как-то даже стеснялся получать большие деньги, но радовался, что хоть теперь на фронтовиков обратили внимание. Сразу-то после войны, несмотря, что весь израненный вернулся, никаких ему поблажек не было. Да он бы и постеснялся тогда их просить. Живой же, хоть и перештопанный в госпиталях, - все работали, как могли, и он работал. Многим было тяжелее - кто без руки, кто без ноги, но и они приспосабливались к мужицкому труду. Сложное было время, снабжение по карточкам, без своего хозяйства - погибель. Теперь-то чего не жить, в магазинах всего вволю. 

  Так рассуждая, дошёл дед Егор до центра села, вид которого в последнее время слишком изменился. Вместе с совхозом пропало и двухэтажное здание конторы. Был это старый купеческий дом, построенный добротно ещё задолго до революции, и, казалось, время было над ним не властно. Резные наличники, широкие окна со ставнями придавали деревянному зданию неповторимую красоту. Теперь уж так давно не строят. На втором этаже в этом старинном доме при советской власти был сельсовет. Когда распался совхоз, единственное двухэтажное здание в их селе неожиданно сгорело. Ночью. Потушить не успели, поскольку пожарные машины с началом перестройки во всей округе перевелись. Прошёл слух, что объявился какой-то наследник купеческого дома и попытался вернуть фамильное достояние, но когда уперся в стену завистливых и не сталкивавшихся с подобными делами чиновников, решил подпалить красивый дом, чтобы добро никому не досталось. Но это только слухи - тёмная ночь скрыла тайну пожара.

  Построили на том месте новое маленькое и неказистое здание из непросушенных брёвен, переименовали сельсовет в администрацию муниципального образования, сокращённо МО, повесили трёхцветный флаг, и жизнь в деревне покатилась дальше. Напротив администрации МО стоит большое здание старого сельповского магазина, оно, к счастью, осталось целым. Хоть и косились на него современные торгаши, но потребкооперация в районе держалась, а вместе с ней держался и старый магазин в их селе. Современные предприниматели обставили его со всех сторон вагончиками и домиками-времянками. В продаже у них нет разве только живой воды, но дед Егор принципиально покупает продукты в старом, сельповском, в котором покупал их всю свою сознательную жизнь.

  Двери магазина ещё на замке. Дед Егор присаживается на деревянные, слегка подгнившие ступеньки крыльца. Но посидеть спокойно не удаётся, непонятно откуда появляется Колька-Шплинт – маленький мужичонка с ядовитым языком и неугомонным нравом.
  - Чего, дед Егор, такую рань припёрся, спал бы себе спокойно. Или без бабки  плохо спится? – торопливо затараторил Колька-Шплинт.
  - Водка в доме закончилась, вот и припёрся, - в тон ему ответил дед Егор.
  - Ты с этим делом поосторожней, здоровье беречь нужно, - наставительно советует Колька-Шплинт. –  А я тебе тут невесту присмотрел. Прямо красавица, – и с улыбкой добавляет: - Только ты сперва свою оградку-то на кладбище разгороди.

  - Баламут, -  сердится дед Егор на болтливого мужичонку, который торопливо удаляется по улице.
  А вот насчёт оградки Колька-Шплинт ехидничает верно. Дед Егор сам уж не рад этому случаю но, как говорится, из песни слова не выкинешь. Был у него в жизни такой эпизод, над которым всё село незлобно похохатывало. Когда после долгой болезни у деда Егора умерла жена, с которой прожил больше четырех десятков лет, оградку на её могиле он сделал в расчёте на два места, понимая, что и ему когда-то настанет пора помирать. Хорошо хоть деревянную. Через пару лет после смерти жены сосватали его в деревне за бабку Мартыниху. Аккуратная такая старушка, а лет ей даже меньше, чем ему. Всей деревней уговаривали деда Егора. Оно ведь, люди всегда чувствуют себя плохо, когда другим хорошо. Уговорили. Оба понимали, что вдвоём будет проще старость коротать. А чтобы не оставалось у Мартынихи сомнений в серьёзности его намерений, решил дед Егор убрать с могилы жены часть своей оградки.

  Однако долго «молодожёнам» не пожилось. Не просто оказалось на восьмом-то десятке лет менять  накопившиеся привычки – совместная жизнь всегда строится на компромиссах, кто-то должен уступать. У них же уступать никто не захотел. Помучились полгода, да и отправил дед Егор Мартыниху в свою избу, которую она предусмотрительно не продала. А сам вновь пригородил оградку рядом с могилой жены и теперь уж больше ничего менять не хотел. Вот об этом и напомнил Колька-Шплинт. Да ну его, баламут да и только, что с него взять? Ну и что с того, что перегородил оградку?

  - Ну, дядя Егор, ты опять раньше всех примчался! - услышал он бойкий голос Вальки-продавщицы. Надо же, и не заметил, как подошла. Молодая продавщица относилась к нему с уважением, всегда старалась обслужить без очереди, советовала что ему, старику, больше подойдёт для питания.
  - Вам, молодым, только бы спать, а мы своё выспали, бока отлежали, не спится, - ворчливо отвечает старик. – Есть захотелось, вот и примчался.
  - Ну, проходи, будем торговаться. В государстве рынок, и мы базар устроим, - шутит Валька.
  - У тебя поторгуешься, пожалуй, - выговаривает дед Егор и принимается перечислять свой стандартный набор продуктов.

  В это время в магазине появляется Колька-Шплинт. Вид его теперь озабочен, прежняя весёлость пропала, похоже, что часть утренних планов у парня не сбылась. Сделав озабоченное лицо, он это умел, принимается канючить:
  - Дедушка Егор, славный ты наш, палочка-выручалочка, что бы мы без тебя делали…
  - Не дам, - сразу понял дед Егор, что Колька-Шплинт принимается просить денег на бутылку. – Ты мне прежний долг отдал?
  -  Но так ведь вы понимаете, Егор Степанович, нам зарплату вовремя не выдают, – дипломатично переходит парень на «вы» и даже вспоминает отчество деда Егора. - Начальник сказал, в конце недели рассчитается, тогда всё отдам, даже с процентами.
  -  Не дам. Всё равно пропьёшь!
  - Это совсем не по-божески, - не отступает парень. – Вот зима придёт, кто вам дрова колоть поможет?
  - У меня дров на три зимы, а больше мне, поди дык, и не понадобится, - отмахивается дед Егор.

  - Вот приведёте опять молодую старуху, а они тепло любят, дрова-то быстро закончатся.
После нескольких минут подобного словесного напора дед Егор сдаётся и протягивает Кольке-Шплинту бумажку достоинством в полтинник.
  - Больше не дам, и не проси.
  - Мне пока больше не надо, - хватает бумажку Колька-Шплинт и тут же вручает её продавщице Вальке, которой ничего не остаётся, как выдать мужику заветную поллитровку.
Дед Егор неторопливо выходит на крыльцо. Пристально оглядывается вокруг, идти домой не торопится. Что там дома – один себе, все дела давно переделаны.

  И тут его окликнула Марина, деревенская почтальонка.
  - Дядя Егор, вам телеграмма, - кричит она с другой стороны улицы.
  Телеграмм дед Егор не ждал, и его сразу охватило волнение. В его жизни телеграммы приносили больше плохие вести. Он торопливо расписался в большой тетради, достал очки, нахлобучил их на нос и развернул бланк.
  «Приедем гости всей семьёй зпт на неделю тчк Максим». Дед Егор ещё раз пробежал по строчкам телеграммы и понемногу стал успокаиваться. С тех пор, как умерла жена, дети его особенно-то вниманием не баловали. Изредка писали письма, ко дню рождения да большим праздникам слали поздравительные телеграммы. А тут никакого праздника и на тебе – телеграмма! Как не разволнуешься?

  Максим, самый младший, в городе на заводе работает, трое ребятишек нажили они с женой. А в гости приехать тоже ленится: то у него срочная работа, то по путёвке отдых.
Посидев на крыльце в радостных раздумьях, дед Егор встрепенулся - встречать ведь надо будет гостей, а у него в кармане и денег нет, последние сейчас потратил, а до пенсии ещё неделя. Да добро бы истратил деньги на что путнее, а то ведь как получилось: то один взаймы попросит, то второй, отдавать деньги народ не торопится. Он уж и забыл, кто ему сколько должен. «У кого совесть есть, отдаст, - рассуждал дед Егор. - А нет, так и не обеднеет он, пенсия у него повышенная, фронтовая». Но нужно было что-то делать, деньги где-то раздобыть нужно – жена-то у Максима бабёнка привередливая,  одной картошки с салом не обрадуется.

  В деревне, дед Егор это знал точно, лишних денег никто не держит – коммерсанты всю выручку в оборот пускают, налички у них не допросишься, учителя да врачи получают такую зарплату, что и спрашивать про деньги у них неприлично. Животноводы перевелись, в большинстве своём получают пособие по безработице, и у них не только лишнего рубля, копейки не бывает. И решился дед Егор на крайнюю меру, решил написать объявление и прикрепить на стене магазина рядом со входом - там, где жители их села вывешивают бумажки о продаже коров и прочей живности, о потерявшихся собаках, а администрация МО о прививках скота и сельских сходах.

  «Прошу всех, кто мне должен деньги срочно вернуть. Дед Егор», - написал он на листе плотной бумаги, который выпросил у продавщицы Вальки, прикрепил объявление на стену двумя кнопками и спокойно направился домой. К приезду сына нужно было хоть как-то подготовиться. Что и говорить, в его холостяцкой квартире особого порядка не прослеживалось. Но впереди ещё целый день, и нужно многое успеть сделать. Сын в бане любит париться, да и внуки, хоть не велики персоны, тоже любят поплескать водичку на каменку. Стало быть, и в бане нужно навести порядок.

  Дома дед Егор как-то растерялся даже. Долго не мог сообразить, с чего начать подготовку ко встрече с сыном. Вскипятил чайник, уселся за стол и тут увидел в простенке между окнами портрет жены. Показался он вроде как немного запылившимся, быстро отыскал тряпку, налил в тазик воды и принялся протирать засиженное мухами стекло и рамку. На фотографии жена была молодой, но самое интересное, что теперь он её только такой и вспоминал. Несколько лет прошло со дня смерти, а вот стала забываться она больная, немощная да старая, а молодая, как на фотографии, и во сне часто снится.

  Следом за портретом жены в рамке принялся дед Егор отмывать стёкла в окнах, к которым не прикасался с прошлой осени, а, может, вообще, после ухода Мартынихи к ним не прикасался. Нелёгкая это доля – быть на старости лет вдовцом. Верно говорят в народе: лучше два раза погореть, чем один – овдоветь. Запущено в доме – вроде и не замечал раньше, а сейчас, перед приездом гостей, дом родной показался колхозным амбаром. Стены бы побелить, полы да двери подкрасить - давно собирался, но всё как-то откладывал.  Для кого красоту-то наводить?   

  Но хотелось всё же деду Егору, чтобы гости не напугались его холостяцкого жилья. И он до блеска отмыл стёкла в окнах, косяки, кухонный стол и тубаретки. Прямо азарт напал чистоту наводить, удивлялся он себе, но работу не бросал.
  А в это самое время, когда дед Егор усиленно занимался подготовкой к приезду сына, в село заехала старенькая иномарка с большим багажником и остановилась как раз у того магазина, на котором он с утра повесил объявление. Двое молодых, плотно сложенных парней вышли из машины и принялись разминать уставшие от длинной дороги тела. Потом они достали из кузова небольшенький, но яркий плакат на деревянных подставках, который извещал, что приехали приёмщики цветного металла.
 
  - Какая-то квёлая деревня, - проговорил один из парней по имени Фёдор, который был за шофёра, когда, они простояли минут десять, а к ним так никто и не подошёл.
  - Постоим с полчасика да дальше двинем, - согласился его напарник Никита, по-современному – Никитос. Он давно оформился предпринимателем, но постоянного занятия так и не нашёл – перебивался такими вот куплями-продажами да ещё частным извозом на своём маленьком грузовичке.
  Но напрасно загоревали парни. Когда стало известно, что принимают они не только электропровода и кабели, но и алюминиевые ложки и кастрюли, медные самовары и старые аккумуляторы, нержавейку и электродвигатели - короче, принимают всё, что не относится к железу, народ к приёмщикам потянулся. У каждого во дворе валялось что-то ненужное, оставшееся от колхозно-совхозных времён, с того времени, когда в государстве «всего» было много, а крестьянская натура предпочитала,  чтобы в личных подворьях этого «всего» тоже было много.

  К вечеру торговля, если это занятие можно было назвать подобным словом, пошла ещё бойчее. Истосковавшийся по живым деньгам народ в деревне рад был каждой копейке. А вот с «копейками-то» у заезжих коммерсантов оказалась проблема. Они и предположить не могли, что деревня напичкана цветным «добром». Приезжать сюда во второй раз особого смысла не было –  основной «улов» они уже взяли. Но и остатки упускать не хотелось, а наличка для расчёта заканчивалась.
  Время шло к вечеру, из магазина вышла продавщица Валька, Федор засмотрелся на её стройную молодую фигуру, охоч был парень до женского полу. Он торопливо поднялся на крыльцо магазина, ему хотелось сказать что-нибудь приятное молодой женщине. Пока продавщица закрывала двери и навешивала замки, Фёдор случайно увидел на стене объявление деда Егора. В предпринимательской голове мысль сработала быстро. Забыв про симпатичную продавщицу, он торопливо вернулся к Никитосу, и,  рассказав про объявление, предложил:

  - Давай попросим у этого деда взаймы, вернуть пообещаем. Старики народ доверчивый, а денег у него, видать, куры не клюют.
  - Ты прямо стратег, - оживился Фёдор.
  Постояв ещё немного, они подозвали пробегающего мимо пацана и попросили показать дом деда Егора. Мальчишка с удовольствием выполнил просьбу.
  - Что-то не похоже, чтобы здесь жил богатый человек, - ухмыльнулся Никитос, глядя на покосившийся дом с табличкой, извещающей, что здесь «живёт ветеран ВОВ».
  - Проверить надо, - не стал возражать Фёдор.
Открыв калитку, предприниматели услышали громкий лай цепной собаки. Вскоре из дома показался хозяин.
 
  - Кто это ко мне? Проходите, этот пёс только звуки издаёт, он старше меня в три раза, кусаться давно разучился, - с улыбкой заметил дед Егор. Потом, придерживая собаку, предложил пройти парням в дом. В его дворе гости бывали редко, и он от нахлынувшего волнения не знал, что и сказать внезапно объявившимся людям. Может статься, что из Собеса работники и пришли узнать про условия его жизни, принять надо нормально, вдруг и к пенсии какую копейку подкинут. Кто от дармовых-то денег отказывается?
  - У тебя здесь, дед, прямо дворец, - наигранно удивился Никитос, не торопясь высказывать цель прихода.
  - Какой уж там дворец, все стены прогнили, - немного смутившись, возразил дед Егор. Он всё больше убеждался, что пришли к нему работники Собеса, кому бы ещё-то быть?
  - Слушай, дед, - не стал тянуть время Фёдор. – Там, на магазине, ты объявление повесил?

  - Я, - не сразу ответил дед Егор, всё ещё пытаясь понять, что за люди зашли к нему.
  - И много у тебя денег?
  - Да не жалуюсь, - сменил тон разговора дед Егор. - На жизнь хватает. 
Он понял, что зашли к нему не работники Собеса.
  - А долги как, несут?
  - Плоховато.
  - Должников-то много? – всё так же с пристрастием интересовался Фёдор.
  - Да почитай полдеревни, - не скрывая правды, проговорил дед Егор. – Вот только на отдачу люди тугие. Завтра сын приезжает, а встретить толком не на что.

  - Ну, ты, дед, и темнила, полдеревни у него в должниках, а сына встретить не на что! - вмешался в разговор Никитос.
  - Есть, конечно, немножко, но у него жёнка такая привереда, да и внучков хочется послаще попотчевать.
  - Мы к тебе, дед, вот с каким делом, - поняв, что немного не с того начал, миролюбиво продолжил Никитос. - Мы тут цветные металлы скупаем, дело идёт хорошо, а вот денег прихватили мало. Не мог бы ты нам помочь чуток?
  - Чем помочь? – не понял о чём речь  дед Егор.
  - Занял бы нам деньжонок, а мы бы дня через два завезли тебе их, - вкрадчиво попросил Никитос. – Я и паспорт могу оставить.

  - Сказал же вам, нет у меня денег! – разобрался, наконец, что за люди к нему пожаловали дед Егор и уже требовательно предложил: –  Ступайте, ребята. У меня сегодня много дел.
  - Какой-то ты неприветливый дед, сразу и выгонять гостей принялся! - наигранно удивился Фёдор, рыская глазами по углам дома. Уходить вот так просто, не поживившись, ему не хотелось.
  - Проваливайте, я сказал! - дед Егор не на шутку рассердился.   
  - Ты, дед, небось, и фронтовик ещё? - не замечая волнения деда, спокойно проговорил Никитос.
  - Тебе-то какое дело, сопляк ты этакий!

  - Ну, может, у тебя медалёшки или ордена какие есть, не с пустыми же руками нам уходить, - теперь уж явно глумился над фронтовиком Никитос.
Дед Егор понял, что добром дело не кончится: парни молодые, наглые - надо защищаться. А от этого успокоился даже как-то. Немало в жизни видел он людей подобного рода, знал, что словами в таких ситуациях дело не решается. 
  - Есть, конечно, как не быть, только ведь ордена-то под номерами, вас же, дурней, повяжут сразу, судить станут, - спокойно проговорил дед Егор, прикидывая между тем, как выйти из сложной ситуации.
  - Это уж, дед, не твоя забота, - оживился Никитос, почувствовав перемену в настроении деда.

  И тут дед Егор вспомнил, что рядом с кухонным столом, на полу, у него стоит металлическая ступка с пестиком. Он сухую черёмуху толок, пирогов напечь гостям собрался, соседке Насте заказал, чтобы она тесто к завтрашнему утру завела, а уж испечь-то пироги он сам сумеет. Из детства помнит эти пироги, бабушка пекла – пышные, мягкие, запашистые. Тут только нужно черёмуху-то хорошо перетолочь, в порошок, потом запарить, добавить густого земляничного варенья, можно и другой ягоды, хорошо всё перемешать, потом начинку эту в пироги накладывать, а когда дрожжевое тесто взбухнет до предела - в протопленную русскую печь приставить, в вольный жар. Потом, через какое-то время, следить надо через заслонку, вытащить ухватом листы с зарумянившимися пирожками, обмазать их заливкой из масла да яичного желтка, полотенцем накрыть и дать остудиться. Вкусные получаются пирожки, аппетитные.

  - Я уж и не помню, куда их и забастовал, взгляни вот здесь, в столе, - предложил дед Егор Никитосу.
  И как только тот нагнулся к столу, оглушительный удар металлического пестика по голове повалил большое тело на пол. Дед Егор быстро повернулся к Фёдору, но молодой парень среагировал быстрее. В грудь старика моментально влетел острый нож.
 
  «Ну вот, и оградка пригодилась, завтра сын приедет, всё и охлопочет», - последнее, о чём подумал дед Егор.