Мидландори Лиатрис

                Я оставил Нилариа у камина, и спустился в библиотеку. Книг на эту тему у меня не было.
                - Иммаюл, поищи, пожалуйста, любые передачи по извлечению умершего плода из чрева женщины.
                - У меня есть записи по анатомии более трех миллионов форм жизни Млечного пути! Тебе какой вид?
                Ну что за оторванный от реальности товарищ?!
Через два часа он нашел мне ретрансляции с Андромеды. Это были видеолекции «специалиста по медицине приматов» Арилеота 14. Мир тесен, включая межгалактическое пространство.
Еще два часа спустя просмотра лекций моего славного дедушки, я привел Лари в одну из камер в подземелье, и положил на одеяло на полу. Уверенности в успешном исходе дела придало не полученное знание, а исчезнувший у нее над головой знак смерти. Я отключил ее, разрезал нижнюю часть живота, и вытащил мертвый плод.
                Я поставил ее на ноги после операции за неделю. Она ничего не сказала Арканду, и мы больше не поднимали этот вопрос. Они стали меньше ссориться, но, кажется, более из-за того, что Арканд больше не видел меня на своей стороне, а не из-за того, что он стал ее больше уважать.
                Мы с Бальтонари почти не разговаривали. Он уходил и приходил, когда хотел. У меня теперь был Мел, но это не облегчало тяжелого чувства в моей душе. Я любил Арканда, и я хотел его дружбы и понимания, но этого не происходило. А потом я уехал на рудники.



                - Где мои образцы, и процент по никелю, семя чертово?
                - И вам тоже доброе утро, караин Дорилин!
                Дорилин посмотрел на нас с Максом исподлобья, и без приглашения проковылял в комнату Максиграна во времянке, служившей ему штаб-квартирой.
                - Отвечайте на вопрос!
                - Не принесли еще. – Оправдывающимся тоном начал Макс.
                - Почему ты явился, и не заехал ко мне? – Тяжелый взгляд горбатого эксперта смерил меня с ног до головы.
                - Дорилин, я приехал час назад, и нам нужно писать письмо Мидландори!
                - Не упоминай при мне это имя! Жду тебя через час. Мне привезли муравьиный альдегид, я опустил туда кусочек меди, и действительно растворил оксид. Так что в тот раз ты был прав. Но не слишком заносись! – Он схватил со стола Макса какую-то бумагу, и уковылял, бормоча что-то по-пеневельски.
                Синелис издал вздох облегчения, и закрыл за ним дверь.
                - Ну вот. Тепрь можно писать письмо. Переговоры будут тяжелыми, Домиарн. У Мидландори треть провинции засеяна синисараном. Участок, который нам необходим, находится на земле, предназначенной под посевы.
                - Что, кроме денег, мы можем предложить одному из самых богатых предпринимателей страны?
                - Предвидя эту ситуацию, я ездил в Тюстридж, и уговорил короля разрешить Лиатрису увеличить поставки синисарана в некоторые провинции.
                Я медленно сел в кресло, и взглянул на своего управляющего, не скрывая восхищения.
                - Вот это да!
                Тот скромно пожал плечами.
                - Он может упереться насчет продажи, но мы тогда заткнем его квотами, вот и все. От такого куска он отказаться не сможет. Кстати, а если он предложит аренду?
                - А нам это выгодно?
                - А это смотря сколько он станет брать с нас за аренду…
                Я задумался, потом нашел у Максиграна на столе лист бумаги и стал сочинять письмо.
                Весь вечер и большую часть уже прохладной, но по-своему чудной сентябрьской ночи мы с Максом прокорпели над посланием Мидландори Лиатрису. В результате у нас получился приблизительно такой черновой вариант:
                « Многоуважаемый караин Лиатрис,
                В связи с тем, что мною было обнаружено некоторое новое месторождение руды к востоку от деревушки Даор, я изволю просить Вас дать разрешение моим людям начать разработки в месте, которое более подробно указывается на прилагаемой карте. Впоследствии я желал бы приобрести этот участок на ваших условиях.
                В обмен на ваше понимание моей ситуации и гостеприимство на вашей территории я согласен посодействовать Вам в заключении договора с королем на увеличение квот на поставку синисарана в Коэнорейн, Оронтейн и Рейенкерен. С Глубоким Уважением, Домиарн Гидеалис»



                К Дорилину я опоздал на десять минут, и он хмурился неодобрительно, склонившись над пузырьками с жидкостями на деревянной доске в новой хате, которую ему построили прямо рядом с заводом. Завод был его детищем, и он проводил там все время, контролируя технологический процесс. Удивительно, что у него оставалось время еще и заниматься экспериментами дома.
                Я взял пузырек с голубоватой жидкостью внутри.
                - Не трогай, это медный купорос!
                Он не спросил, как у меня дела. Он продолжил разговаривать со мной, как будто мы расстались вчера, хотя с последнего моего приезда прошло более месяца.
                - Нам нужно придумать тебе новое имя из ортосезериса. – Задумчиво произнес Дорилин. – Ты умеешь лечить людей. О, придумал. Я назову тебя Изиран. По-вашему означает «Излечение».
                - Почему я должен менять имя?
                - Пойми – он заговорил почти по-доброму – геверы – это грязь. И мы не можем вас отмыть, так как грязь – это ваша суть. Но если нам приходится иметь с вами дело, то мы можем немного приукрасить вас снаружи, облагородить хотя бы чуть-чуть. Поэтому я даю тебе одно из наших имен. Учти, это большая честь. Это на один порядок выше, чем ножом в спину.
                Дорилин поднялся от своих жидкостей с кусочком меди в скрюченных пальцах, и увлек меня разговором о том, между какими холмами он его нашел, и неплохо бы там покопаться, может, откроем еще карьер. Я слушал его, и думал о том, что никто никогда не поймет, почему я все это от него терпел.
                Чуть меньше года спустя начала обучения этот горбатый, разбитый параличом молодой человек превосходно овладел предметом, и намного дальше меня ушел в аспектах не только химии, но и инженерного дела.
                Взяв мои чертежи флотационных установок, он усовершенствовал их, создав небывалый прорыв в технике того времени. Он горел наукой, и любовью к рудному делу. Он погрузился в работу, полностью сняв с меня обязанность присутствовать на заводе, или вообще где-либо по цепочке цикла.
                Он все организовал, запустил, проконтролировал, и контролировал каждый день.  Поэтому да, после этого он мог ворваться в кабинет Макса, не поздоровавшись, и он мог называть меня как угодно – плененные его талантом и интеллектом, мы прощали ему все.
                Когда я уже собрался уходить, он обнял меня. Необычное проявление чувств.
                - Ты едешь к Трехголовому Дракону. Я знаю, что нам нужна земля, иначе я бы тебя к нему не отпустил. Он очень коварен и опасен. Будь начеку. И не предавай нашу любовь.
                Я кивнул, и сжал его руку. Мой путь лежал в Варнареаль, столицу провинции, к человеку, которого в Северном Геймтуке или горячо любили, или страстно ненавидели. Равнодушных не было.


                Поехал с письмом один, без Макса. Не знаю, почему. Дом Мидландори в Варнареале мог не найти только слепой. Меня провели внутрь, и в небольшой уютной комнате у камина сидели пожилого вида человек, которого мне шепотом представили как Мидландори Лиатриса, и очень старая, седая одноглазая женщина.
                Пожилой человек оглядел меня с ног до головы. Я представился. Он улыбнулся, но не поднялся навстречу.
                - Ну здравствуй, жуткое чудовище с грустными глазами. – Сказала старуха.
                - Хенессада! Ты зачем говоришь гадости красивому мужчине? Я собираюсь принудить его к близости, а ты его обижаешь!
                - Если ты собираешься принудить его к близости, то какая тебе разница, будет ли он при этом обижен?
                - Добрый вечер. – Сдержанно сказал я, не веря своим глазам и ушам. И эти хохмачи правят Северным Геймтуком?   
                Я неуверенно потрогал конверт с письмом в кармане. Рассчитывая на серьезную встречу, я готовился к разговору о деле, а вместо этого почувствовал себя на подмостках бродячего театра, где актеры выставляют друг друга дураками на потеху публики. Если это у нас такое начало переговоров, то как их продолжать?
Старуха что-то прошептала на ухо Лиатрису, который, наконец, предложил мне сесть.
                - Ну давайте письмо, Домиарн.
                Я вытащил письмо из кармана, и протянул ему. Откуда он узнал?
                Лиатрис прочитал его, и взглянул на меня поверх бумаги.
                В этом взгляде было столько силы и энергии, что, казалось, меня отбросило назад. Передо мной замелькали картины его детства, одна тяжелее другой. Он вырос на улице. И я думал, что у меня было тяжелое детство. У него убили мать, она была проституткой. С тех пор он заботится обо всех бедных и бездомных женщинах города. Он не держит зла ни на кого, но каждый шрам на его теле носит имя того, кто нанес эту рану. На могиле убитого на улице друга он поклялся, что изменит жизнь всех тех, кому нужна помощь. Он стал богатым и знаменитым именно для этого. Сцены детства человека передо мной становились все более невыносимыми.
                Хенессада сидела с закрытыми глазами. Вернее, с единственным своим закрытым глазом, качаясь из стороны в сторону.
                - Грей. Его звали Грей. – Наконец сказала она. – Он поклялся на могиле Грея.
                Я вздрогнул. Рука Лиатриса лежала на моей.
                - Домиарн, знаешь ли ты, что такое Братство?
                - Нет.
                - Это организация людей, живущих по тирскому кардиру. Это йеры, такие же, как ты и я. Они никому не мешают, и все, что они хотят, это свободы быть теми, кто они есть. И я – единственный, кто стоит между ними и виселицей. Мы постоянно подвергаемся нападкам со всех сторон только потому, что наш стиль жизни кого-то не устраивает, хотя мы никогда не лезем в чужие дома, чтобы узнать, какие у них порядки. Но почему-то все время лезут к нам. Хенессада сказала мне, что ты скоро станешь силой, с которой придется считаться нам всем. Ты также пригрел на груди змею, которая уничтожит меня с твоей помощью, если я первый не предложу тебе мир, и все, что ты попросишь. Я прошу тебя, я тебя умоляю, заключи со мной альянс.
                И всего-то прошло менее десяти минут между устроенным мне шутовским приемом, и «я тебя умоляю».
                - Мой хозяин полон контрастов. – Хенессада улыбнулась, и я увидел девочку в белом платье, стоящую посередине поля, покрытого синими цветами. Вокруг нее вдруг вспыхнули языки пламени, и видение исчезло – Нам очень нужна ваша помощь, Изиран.
                Как будто по сигналу, в комнату вошли еще два человека.
                - Это мои мужья, Датармира и Кравиару. – Представил их Лиатрис. – Мы все делаем вместе. Я хочу, чтобы они присутствовали.
                Мужчина постарше, Датармира, положил передо мной дощечку, исписанную знаками ортосезериса, и кусочек угля.
                - Подпишите здесь. – Его голос был низким и бархатистым, а лицо – серьезным и сосредоточенным.
                Я вгляделся в знаки.
                - Погодите, вы хотите, чтобы я подписал документ на неизвестном языке? Я не знаю, что тут написано!
                Хенессада встала, обошла стол, и погладила меня сзади по спине, как бы успокаивая.
                - Я знаю про твою мать. И про Дотристиара. Я постараюсь помочь тебе их найти.
                - Что значит «их»?! Пропала только моя мать. А Дотристиар уехал домой!
                - До дома он так и не доехал. Он пропал по дороге. И никто не знает, где он.
                У меня закружилась голова. Мысли путались. Не слишком ли много эти люди про меня знают, и не слишком ли много на сегодняшний день?
                Я взял кусочек угля, и нарисовал внизу цветок нарцисса – волнистую серединку, и два острых листа по краям – Изиран, имя на ортосезерисе, которое мне только что дал Дорилин.
                - Благодарю, лорд Гидеалис. – Лиатрис взял дошечку. Его руки были морщинистыми, но красивыми, если такое вовсе возможно. – Ты теперь наш брат по вере. И мы теперь – альянс. Наш Северный Альянс. А клятвы Северного Альянса нерушимы.
                Он встал, коснулся моего плеча, и вышел вместе со своими мужьями. Я остался сидеть, гулкий и опустошенный. Вот он, коварный и опасный Трехголовый Дракон. Лиатрис и два мужа. Всего три головы. Я был готов к его коварству. Но я не был готов к тому, что он выскажет мне мои мысли. Что его речь отзовется во мне пониманием, и тоской по неисполненному – если бы не те самые законы, против которых он так упорно борется, мне не пришлось бы жить с моим избранником тайно, и терпеть хлесткие плети молвы только потому, что я – не такой, как все. Как я мог ему не помочь? Как я мог не заключить с ним альянс? Но вместе со всем этим кажется, что я только что предал Дорилина.
                - Ну а участок-то вы нам продадите? – Крикнул я ему вслед, вдруг опомнившись.
                - Бери все, что хочешь, и сколько хочешь.
                Хенессада села на освободившееся после Лиатриса место, достала трубку, закурила синисаран, и пыхтела ею какое-то время, шумно и комично. Она больше ничего не сказала. Я встал, чтобы уйти. И тогда она вытащила изо рта трубку, и дохнула мне в лицо ароматным дымом:
                - Уже поздно. А путь не близкий. Предлагаю переночевать у нас.