Мой добрый дядюшка Кошмарский-6

     Наутро провожать батыров вышла вся семья. Женщины утирали слёзы, и даже детишки притихли, глядели исподлобья, сопя носами. И долго ещё вслед уезжающим казакам лилась печальная песня:

                «Дай крылья лебединые
                Мне, матушка – земля.
                Уйду искать любимого
                В далёкие края…»

Тоской и безнадёжностью повеяло от этих слов.

     А мне вдруг подумалось – вот так буднично и просто сочиняются народные песни. И, кажется, прав дядюшка – именно от меня зависит, чтобы данная конкретная песня стала веселей и звучала дольше. Но тут же промелькнула гаденькая мыслишка в стиле нашего дешёвого века: а зачем, собственно, мне нужна такая ответственность? Мелькнула – и погасла. С вонючим дымом. Ответственность – она, конечно, по нашим временам, дело наказуемое, равно как и инициатива. Да уж больно по сердцу пришлись мне все эти ребятки, а особенно пра-пра – и т.д. бабушка. Ну, не смогу я обидеть милую кызы, рука не поднимется. Вот же странная оказия – на старости лет, в отсутствие своих детей и внуков, пробудился материнский инстинкт, да ещё и к собственной прабабке. Бред какой-то.

- Чему улыбаешься, Кася? О чём задумалась?

- О том, какие они все молодые и симпатичные, мои восточные предки. И хорошие, добрые. Интересно, даже дедушка Мурад не выглядит стариком рядом с молодёжью. Прямо ходжа Насреддин. Он, случайно, не суфий?

- Просто мудрый старый человек, аксакал. Но не суфий. Они пока ещё даже не мусульмане. Да и вообще – чего-чего, а в своих богов твои предки всегда верили серьёзно, но без избыточного фанатизма.

- Это их дело. А всё равно, славные ребята.

- Ты не забыла, что не все они смогли стать твоими предками?

- Помню, помню, как тут не помнить. Интересно было бы взглянуть на того, кто всё-таки стал моим дедом.

- Смотри, только не пугайся. Хотя вас, докторов, трудно напугать. Это для моих паненок может быть тяжким испытанием.

- Что делать, папенька, для пользы дела потерпим.

     Юрта байского сына Юнуса больше и оформлена богаче жилища деда Мурада. В ней царила темнота, но, хорошо приглядевшись, можно увидеть на стенах и полу вместо кошмы ковры, скорее всего персидские, и не в один слой. Двери тщательно завешаны, густая полутьма. И над всем этим – ядрёный запах гноя и немытого тела…

- Яська, отключи запах скорее, дамы сейчас потеряют сознание!

Яська быстро щёлкнул мышью, и стало легче.

- Ой-ой-ой, - мы с Сашей, как привычные в силу своей профессии люди, оклемались первыми, - такое бывает только в ожоговых центрах.

- Что-то похожее, - прокомментировал Кошмарский, - только здесь совсем не ожоги. Вот она, твоя будущая аллергия…

     И только тут я увидела среди груды подушек лежащего человека. Откинулся полог юрты, и нам удалось рассмотреть бедного страдальца лучше. Молодой полный парень с добрым и несколько глуповатым выражением одутловатого лица лежал в напряжённой позе, явно боясь двинуться. Вся видимая кожа была покрыта струпьями вперемежку с кровоточащими расчёсами…

Сразу вспомнилось, какая жуткая экзема была на лице у моей мамочки после бабушкиной смерти, как она мучилась, бедная, несмотря на интенсивное лечение у лучших специалистов. Но тут…

- Пах-пах-пах! Закройте скорее двери, умоляю!

     Вошедшие привычно быстро и тщательно заделали вход, зажгли какую-то коптилку и обступили постель больного. Говорили тихо, чтобы не потревожить парня. Из разговора выяснилось, что родственники привели последнюю надежду хворого – старую-престарую колдунью с пронзительным взглядом потерявшего всякие надежды участкового врача. Старушка дельно советовала принимать порошок из жжёных костей с лечебными травами и мазь её собственного изготовления после обмывания отваром трав. Бедный малый отнекивался, как мог, но старуха была неумолима.

- Пани Катажина, а кости-то зачем? – спросил любопытный Марек.

- Там кальций. Действует как антигистаминный препарат.

- Анти что?

- Противоаллергический. А ванночки явно на череде или чистотеле, если они там только растут. Весьма разумные назначения сделала коллега, как для того времени, вот только боюсь, запоздалые. Между прочим, препараты кальция из жжёных костей одна псевдокитайская фирма продаёт и в моё время как панацею от всех бед, по чудовищным ценам, кстати.

- И что, кто-то их покупает? – удивилась практичная Эльжбета.

- Находятся отдельные оригиналы.

- Чого тилькы дурням нэ продають, - привычно заметил Саша.

- Не отвлекайтесь, смотрите дальше.

- А скажи, апа, - уважительно (как ни странно было увидеть уважение к медицине от власть имущих) спросил бай, - поможет моему сыну женитьба?

- Ему уже ничего не поможет, - сурово ответила старуха, - он не только не доживёт до старости, но и не переживёт свою юность. Сырой он, квёлый. Не надо, бай портить жизнь девушке.

- Но это мой единственный сын! Мне нужен наследник во что бы то ни стало!

- Ребёнок будет больным, если только получится. И его дети, и дети детей будут хворать. Не делай глупостей, бай. Не порти жизнь своим внукам.

- Какая толковая знахарка, а, Саша! Вот у кого бы поучиться.

- Тебя ещё не достала эта медицина? Меня уже.

- Меня тоже. Но всё равно интересно. Ага, бабка ушла, у олигарха происходит семейный совет.

- Пах-пах-пах, что нам делать, что делать?! – ломала руки пожилая симпатичная тётенька.

- Замолчи! – прикрикнул на жену толстый Юсуф, - всё равно женим мальчишку. Самую красивую и здоровую девку возьмём. Анноир возьмём. Авось перебьёт её кровь юнусовы хвори.

- Но ведь дед Мурад отказал. Да и кызы уже просватана.

- Да уехал её жених, надолго уехал. Может быть, и не вернётся совсем. Уговорим. А не уговорим – разорим деда с семьёй. Скот заберём, юрты заберём, детей голыми оставим. Но будет всё по-моему. Будет у меня наследник.

- Нехорошо ты поступаешь, Юсуф, не по совести. И не в радость нам будут юнусовы дети…

- Молчи, женщина. Я сказал!

- Вот козёл жирный! Бурдюк с кизяком! Нет, предки дорогие, вы посмотрите, что он творит, эксплуататор недоделанный! Мы-то тут при чём, потомки его?!

- А я-то думал, откуда происходит твоё природное упрямство, - медовым голоском пропел мой ехидный супруг.

- Куда моему упрямству до этого генетического вредителя!

- Угомони свою горячую кровь, детка, - вмешался пан Кошмарский. И помни: всё сейчас зависит от тебя.

- Да понимаю, что зависит. Как там, кстати, наши казачки доехали?

- Туда как раз доехали быстро и без приключений.

     На пиру у царя Ивана Васильевича Грозного наши казачки сидели на галёрке, но всё ж ближе купца Строганова. Видать, большим любителем чёрного юмора был батюшка и кормилец Иван четвёртый со своим приглашением…

     Сам пир ничем особенным кроме антуража и набора продуктов не отличался. Пили, жрали в три горла и хвастались за пятерых такие же крутые быдляки, как и в мои времена. Я всегда думала, что царские пиры из фильмов и мультов – это прикольная пародия – ан нет. Один к одному, только страшнее. Один Малюточка Скуратов чего стоил и ещё один, похожий на бардачную приму, со сладкой ухмылкой и холодными глазами убийцы. Чёрные монашеские одеяния собравшихся веселья ситуации не добавляли.

- А почему они, проше панство, в рясах, как святые ойцы? – спросила Ядзя, - это же царский пир?

- Да это их сановные упыри играли в такую ролевую игру и одновременно вроде бы грехи замаливали, - изложила я своё видение истории, - царь у них по совместительству числился настоятелем вип-монастыря и одновременно чьей-то бедной вдовой, а его братки, естественно, монахами, но с особо садистскими наклонностями. Их называли опричниками. Надо сказать, шутники были редкостные – Россию разорить или своего распервейшего кореша на пиру травануть – это они всегда пожалуйста. Вы думаете, почему тогда нормальные люди в Сибирь подались? От своих же тупорылых начальничков.

- Как-то всё странно происходило в этой стране, - задумчиво протянул Збышек.

- Что тут странного. Всё как всегда. Приличные люди уходили в бега, а тупое быдло традиционно дорывалось до власти. И повторяется это постоянно, на протяжении веков. Вот только в наше время бежать уже некуда. Все земли освоены и изгажены, а сановного быдла развелось сверх всякой меры – на каждого араба приходится по два прораба.

- Что там далеко ходить, вспомни, как ты работала пять лет назад, - расхохотался Саша.

- А, это когда в санатории было три главврача и только одна моя врачебная ставка? Помню, помню…

- Тихо, тихо, судари, - донеслось сквозь гул пирующих, - царь говорить будет.

- Послушайте, честные иноки, что скажет ваш смиренный игумен, - голос и осанка у «смиренного игумена» впечатляющие, не зря прозвище Грозного получил, - дозвольте речь держать. (Не завидую я участи того, кто не дозволил бы.) Приехали к нам гонцы от раба нашего, атамана казачьего Ермошки, есаулы Ивашка Пардус да Гришка Рваное ухо. Покажитесь, молодцы.

Ребята встали и с достоинством поклонились на все стороны. На них бессмысленным взглядом воззрились десятки пьяных жующих рыл.

- Нет, вы посмотрите, ну и политбюро у них, офигеть!

- Катажина, ты присутствуешь при историческом событии, - напомнил дядюшка.

- Подумаешь, локомотив истории на свинячьем ходу, - зловредно фыркнула я, - уж без этакой-то шушвали история как-нибудь да обошлась бы. Революции на них нет…

- С ними сейчас тоже работают, дай срок.

- Вот то, чего им как раз и не хватало больше всего – хороший срок в приличном заведении строгого режима…

- Садитесь, молодцы, садитесь. Отведайте нашей скромной монастырской пищи…

- Могли бы чего и посущественней парням предложить, чем монастырская пища, сами, вон, осетрину наминают. Люди через всю страну ехали, с солидным подарком, устали, чай, да и такие выгодные предложения не каждый день мордам узурпаторским делают.

- Екатерина, воздержись от своих комментариев, - не выдержал Саша, - давай послушаем.

- Предлагает атаман Ермошка земли сибирские под нашу царственную руку взять. Да и то сказать, места там богатые, обширные, одного соболя немеренное количество. Возьмём ли, что ли, чада мои?

     Длиннобородые «чада» враз оживились и зашумели. Мнения «рады» традиционно разошлись:
- Да на что нам лишние хлопоты? Хватит и своих деревенек…
- Надо брать, пока дают. Чем больше землицы, тем лучше!

- Сейчас из стаканов в рожи друг другу плескать начнут, политиканы грязные, - не смогла таки удержаться от комментариев ехидная я.

- Стаканы ещё не изобретены. А политика, Кася, всегда грязная, - тяжело вздохнул Кошмарский, - ты бы видела наши сеймы.

- Да я эти «сеймы» каждый день по телевизору вижу с утра до вечера по всем программам. Достали уже!

     А на исторической «раде» консенсусом традиционно и не пахло. Бурное обсуждение продолжалось, постепенно приближаясь к мордобою, и за всем этим безобразием с чувством глубокого удовлетворения с высоты своего царского места и роста наблюдал батюшка – кормилец и поилец, он же знатный отравитель и по совместительству мудрец, давно, естественно, решивший всё сам, без криминального «политбюро». В царском приказе срочно, пока не передумал атаман, дописывалось ответное письмо, и вскоре посольство Ермака Тимофеевича во главе с атаманом Иваном Кольцо прибудет в Москву для решения протокольных дел…

- Вань, что там за купчина толстопузый глазёнками сверкает, аки злой мизгирь в норе?

- Это, Гриня, и есть сам купец Строганов.

- Серьёзный дядя, такой своего не упустит.

- Считай, что уже упустил.

- Вот думаю я, Ваньча, кому мы отдаём земли сибирские? Ты погляди вокруг, тут же одни варнаки сидят.

- Сибирь большая, Гриня. В ней любой варнак заблудится. А определяться надо.

- А вон тот, сладкий, аки патока с навозом, кто такой есть?

- Это, Гриня, царский попашник Федька Басманов.

- Пора нам додому, Ваня, загостевались, хватит, - брезгливо отозвался Григорий.


     В московском супертереме купца Строганова – полная чаша, аж через край перехлёстывает. Печи жарко натоплены, перины и подушки из отборного пуха тщательно взбиты, сундуки полны серебра, злата и меховой, как её тогда называли, «рухляди» - аж крышки не закрываются, хоть сверху садись. Погреба с амбарами переполнены, конюшни с хозслужбами в полном порядке. А всё чего-то не хватает жадной купечьей душе…

     Обманул пёс Ермошка купеческие надежды, ой, обманул. Разочаровал, можно сказать, в лучших торгашеских чувствах – жадности да скаредности со стяжательством. Не принёс на блюдечке сибирские земли ему, своему благодетелю, купцу Строганову. Но сам Ермак нонче далековато будет, а посланцы его сопливые пока ещё тут, недалече, по соседству. Надо же было царю – батюшке так пошутить со своим верным купцом – изволил пригласить этих щенков на пир, не отравил да ещё и посадил их ближе к себе, чем его! Теперь на люди хоть не показывайся – засмеют.

     Купец прохаживается по комнате при свете лампадки и даёт последние инструкции мрачным бородатым киллерам:

- Когда кончите Ваньку с Гришкой, письмо царское ищите. Да отдадите его лично мне в руки, никто чтобы не видел. И зарыть этих щенков поглубже, чтобы и памяти не осталось…

     Всё это услышала кухарка Анисья, молодая девица с длинной русой косой и ярким румянцем на щеках от постоянной работы у горячей печи. Видела Анисья молодых пригожих казаков, жалко ей стало парней – пропадут ни за что, ни про что христианские души. Надо бы предупредить их, да как из дома выйти – зорок купец и злобен. При нём не разгуляешься. А всё же жаль парней. Надо попробовать…

Скрипнула дверь.
- Кто там? Аниська, ты? Куда на ночь глядя попёрлась, шалава? Быстро в дом! Молчать!

     Иван и Григорий выезжали через городскую заставу в дождь. Желающих отправиться в путь по такой собачьей погоде было мало, но служба – дело суровое. А с какой целью следом за ними направились десять дебелых конных мужиков с бандитскими рожами – кто их знает. Москва лишних вопросов не задаёт. Тем и сильна от века.

     Ребята действительно оказались славными рубаками. Из десяти разбойничков в живых остался только один. Изрядно покалеченный, но, к сожалению, живой. Правда, приказ заказчика–купчары он выполнил не полностью – письмо выкрал, но закопать жертвы был не в силах, и поэтому просто стащил их в реку. От холодной воды израненный Гриша пришёл в себя. Как он выплыл, как вытащил на берег бездыханное тело своего лучшего друга – об этом не стоит рассказывать, но выглядело жутко. Сердце кровью обливалось, глядя на происходящее, от жалости и чувства безысходности…

     Ответ царя–батюшки атаман Ермак получил на словах, посольство отправилось таки в Москву, исторические вопросы решились, как и должны были решиться. Но Ванька, бедный Ванька Пардус, в последнем бою уложивший семерых супротивников, лежал в более чем сырой земле своей более чем гостеприимной к своим сыновьям матери–Родины. И последнее в его жизни слово было имя нежно любимой им кызы…


     Григорий закончил свой рассказ и сидел, печально повесив буйну голову. Бывший балагур и весельчак быстро повзрослел после поездки, чуб поседел почти полностью. Женщины плакали. Анноир словно окаменела.

- Ну, как вы тут живёте без нас?

- Плохо, Гриня, - ответил дед Мурад, - бай совсем за горло взял. Завтра своих батыров присылает скот забирать.

- Не батыры это, а хунхузы самые настоящие, - встрепенулся Григорий, - завтра своих  казачков приведу, они им покажут скот. Самих на скотину отделают, как бог черепаху…

- Война начнётся, Гриня. Много невинных людей поляжет. А бай нас всё равно погубит.

- Не будет войны, дедушка, - тихо ответила Анноир, - я выйду замуж за Юнуску.

- Да ты что, Анноир, как можно? – вскинулся дед Мурад, - не губи себя, детка! Что ж это будет, малый не жилец, одного потеряла, и другого потеряешь!

- Мне уже всё равно. Мне без Ванчи жизни нет, а вы хоть поживёте…

Отговаривать девушку было бесполезно. При хрупкой и изящной внешности слово кызы оказалось – кремень. В принципе, это было не только самопожертвование, но и несколько затянутый способ самоубийства. Жила милая красавица Анноир, как уже было сказано, недолго и несчастливо. Успела родить и выходить сына и дочь до того, как овдовела, и дождаться трёх внуков. И всё – даже памяти не осталось…

     Девчонки рыдали в голос, Эльжбета сидела прямо, вытирая время от времени глаза вышитым платочком с кружевами, мужики сурово склонили головы, а Яська – тот вообще ревел как ребёнок, уткнувшись лбом в клавиатуру, которая была предусмотрительно заблокирована и не сработала от грубого воздействия.

- Как это всё печально, дядя! Я больше не могу, ну где же эта справедливость, в конце концов!

- Да вот же она, вот. Пришло твоё время, Кася. Будем думать, где и когда тебе надо внедряться.

 - По-моему, в этой истории лучше всего могла бы помочь девица Анисья, да вот только робкая она какая-то, - подумав, ответила я.

- Это как раз неважно. Лишь бы ты не оробела.

- Я постараюсь.

- Согласно ли ясновельможное панство с предложением?

Ясновельможное панство единогласно согласилось.

- Яська, вытри слёзы, выбей нос и ставь портал.

- Так точно, мой пан!

- Мне, наверное, понадобится эскорт при эвакуации из Москвы.

- Хлопцы, одевайте доспехи, будет потеха. Да соседских панычей покличьте!


     Ночь. Жарко, темно – жлоб–купчара нагло экономит на светильниках. Ноет натруженное за день тело (вот те на – у Анисьи тоже, оказывается, ревматизм. Это нам знакомо), от духоты гудит голова. Да ещё за стеной битый час нудно балаболит хозяин–купец с каким-то противным дядькой – явным разбойником, мешая спать. Анисья сквозь дрёму прислушалась:

- Когда кончите Ваньку с Гришкой – письмо ищите…

     Это они что ж, тех двух бравых молодцов хотят порешить? О посланниках сибирского атамана недаром судачит челядь купца Строганова, да и торговки на базаре тоже. Такие молодые да пригожие парни, за что же их? Анисья не вдавалась в подробности хозяйских отношений, но свой кодекс чести имела и рассудила справедливо: мало ли что не поделил купец с казачками, но не убивать же их за это. Этак он пол-Москвы может извести, Ирод окаянный. Дом, где жили атамановы посланники, знала не только Анисья, но и вся Москва – совсем неподалёку, даже по соседству. Нет, надо срочно выручать, пропадут ведь безвинные души. Да только как из дома выйти?

     Анисья оделась, накинула тёплый платок, как во сне, собрала узелок, словно знала, что не вернётся больше к ненавистному злодею – купчине, и стала потихоньку пробираться к выходу. Скрипнула дверь. Эх, надо было смазать, но купец экономит и на масле тоже.

- Кто там? Аниська, ты? Куда на ночь глядя попёрлась, шалава? Быстро в дом! Молчать!
    
     Ну и придурок. А голосок-то до чего звучный – прямо тебе Карузо с унитаза. С таким голосом хорошо сидеть в гальюне и кричать «занято!» Ничего, сейчас похохочем, то есть, побеседуем. Начальству надо хамить уверенно, невнятно и скороговоркой. При этом желательно преданно пожирать его глазами. Ну, не выдай, девица Анисья!

- Я это, хозяин, я. Живот шибко схватило. До ветру я…

- Жрать надо поменьше! (Ага, наивный купчишка поддался на провокацию и полез в диалог. Ну что ж, ему хуже).

- У вас, поди, пожрёшь – вон, в коморе мышь с голодного отчаяния и депрессии удавилась. А я тут с вами спастический колит заработала от сухоядения.

- Чего-чего?

- Ой-ой-ой!

- Тьфу ты, дура! Иди быстрей, ещё обгадишься здесь.

- Ариведерчи, негоциант хренов!

- Чё-чё?

- Через плечо – и на охоту. Адью, мон шер…

     Эх, кажется, перерезвилась немного. Похоже, купец начал врубаться в происходящее, а это нам совсем ни к чему. Но тут случилось нечто неожиданное. Прямо в ноги Строганову с противным мявом кинулся появившийся неизвестно откуда, - как из воздуха, большой белый кот.

- Ах ты, зелье воровское! – завопил толстый купчина, шмякнувшись на пол во весь рост, как жаба, и, естественно, срочно забывая о своих догадках и о самом существовании девки Анисьи как таковой.

- Спасибо, Маркиз!

- Рви когти скорей, бесхвостая!

Анисья с трудом перелезла через забор со всей возможной помощью трёх многострадальных кошмарят (сильно болели суставы – видать, на погоду) и, прихрамывая, побежала к соседнему дому. Успеть бы только, успеть!

     Казаков разбудил настойчивый стук в ставню. Собаки не лаяли надрывно, а только слегка подтявкивали – стало быть, стучит не чужой.

- Кто там среди ночи?

- Ой, молодцы, откройте, беда!

Анисья, задохнувшись от быстрого бега, шлёпнулась на лавку. Посидела, хватая ртом воздух.

- Кто ты, девонька? – спросил Иван, - лицо вроде знакомое. Ты не из строгановских часом будешь?

- Из строгановских – на ваше счастье. Я только что такое узнала, такое!

- Говори, что узнала.

- Убить вас хотят, казачки.

- Вот так так! Ну, и что будем делать, братка? – выслушав рассказ девушки, спросил Григорий, - на саблях мы, конечно, не оплошаем, но и разбойничков будет куда поболе нас.

- Не меньше десятка. И пищаль у них имеется.

- Придумаем что-нибудь, - ответил Иван, - главное, спасибо сестрёнке, знаем, где засада ждёт. Ты-то куда теперь денешься, Анисья? Назад к купцу лучше не возвертайся. Убьёт. Догадлив он, стервец. И зол.

- Айда с нами в Сибирь! – предложил вдруг Григорий.

- Сибирь? Это ж далеко, на краю света. Боязно. Да и не добраться мне.

- А и то дело, - ответил Иван, - насчёт добраться – это ты не боись. С казаками сам чёрт не страшен. А ты большую услугу атаману оказала, и нам тоже.

- Сестрой нам будешь, - кивнул Григорий, - не обидим. Мы тебя к хорошим людям определим и жениха достойного подберём. У нас добрых казаков много и всё больше холостых – выбирай, кто тебе по сердцу придётся!

- Да будем вам, - зарделась Анисья, - мне гоношиться не приходится. Сибирь – так Сибирь.


     Желающих отправиться в дальний путь в мерзкую дождливую погоду было немного. В то утро через заставу проехала только одна нагруженная убогим скарбом скрипучая телега, запряжённая чёрной как смоль и пятнистой лошадками, которые неспешно трусили под дождём, уныло опустив морды. Управляла повозкой сердитая румяная деваха в заплатанной одежде. Да следом со скучающим видом прошёл отряд польской кавалерии в полном боевом вооружении. Несмотря на некоторую прозрачность, паны жолнежи вид имели бравый и явно были не прочь начистить чью-нибудь хлопскую физиономию. Вопрос об общении с задиристыми вооружёнными парнями отпадал сам собой. А присутствие незнакомых поляков в подмосковном лесу никого не удивило. Подумаешь, эка невидаль! Москва вкупе с окрестностями уже тогда была довольно большим городом, да ещё и столица. Мало ли в ней разнообразных посольств? Нас тревожил только один вопрос – не нарваться бы на отряд опричников. Это вам не лесные бродяги, а намного страшнее. Их, стервятников, на пушку не возьмёшь. Ну, да бог миловал. Проскочили.

     Долго ждали свои жертвы десять тупых разбойничков и шибко, однако, гневался олигарх Строганов, но кого интересовали его эмоции? Данный узел истории был успешно развязан, и, что особенно приятно – с нашей помощью. Кстати, чуть не забыла сказать, – потомки глуповатых киллеров неплохо устроились в современной жизни и в данное время живут и процветают: трое из них стали губернаторами, пятеро – депутатами, двое весело бомжуют, и только одному не повезло – будучи порядочным, умным и честным человеком, он живёт бедно и тяжело. Но должны же быть хоть какие-то исключения из общих правил, изнт ит?

     Свадьбу Ивана и Анноир долго, весело и шумно играла вся родня со стороны жениха и невесты, а посаженным отцом был сам Ермак Тимофеевич. Дедко Мурад излучал радость каждой морщиночкой и, по-моему, даже немного помолодел. Подарок новобрачным прислал даже вредный бай Юсуф, растроганный красотой пары и отказавшийся от своих притязаний в свете последних событий – да и попробовал бы не отказаться! Окружающие его бы не поняли…

В общем-то, старый феодал был не такой уж и гад, каким хотел казаться, только шибко упрямый и несколько зацикленный на идее фикс с наследником. Впоследствии они с женой усыновили осиротевшего племянника из бедной семьи вместо безвременно почившего Юнуса и воспитали из него вполне приличного человека. В свою очередь, его потомки стали русскими дворянами, но это уже совсем другая история…

А пока той, сабантуй, короче говоря – пир на весь степной мир шёл горой.

     Семейство Кошмарских мечтательно вздыхало, глядя на непринуждённое степное веселье, а также бросая вопросительные взгляды на пана Казимежа.

- Ну, ладно, ладно, - проворчал он, - Яська, сделай ещё один портал, ты знаешь, куда…

Дядюшка вместе со старым Гжегошем канули в темноту с другой стороны портала, затерявшись среди столетних дубов.

- Народ, а куда это они выдвинулись, да ещё и с лопатой в руках? И вообще, что за перерыв в работе?

- Перерыв, считай, обеденный, а лопата для дела – подарок для новобрачных откапывать, - с охотой объяснила пани Эльжбета.

- Не поняли.

- Да у Казимежа в физическом мире небольшой клад прикопан для таких целей…

Короче говоря, мои общительные родственники не отказали себе в удовольствии поучаствовать в общем веселье, в чём впоследствии не раскаялись. Уж чужими-то мы себя никак не почувствовали – мало ли гостей со стороны жениха и невесты – всех разве упомнишь? И тут я по-настоящему осознала то, о чём слышала и раньше – Сибирь, как мать родная, гостеприимно приняла на свои просторы все народы, никого не сортируя на «коренных» и «пристяжных», «щирых» и «нэсвидомых», и дети её по праву называют себя русскими сибиряками.

     А народ на свадьбе «отрывался» вовсю. Кошмарский с компанией, временно освободившись от тяжкого бремени координатора миссии спасения мира, лихо сбацал краковяк и поднял заздравный кубок «За милых кызы!» Во время танца он старался держать голову по возможности прямо, а на шапке у него бойко отплясывал хмельной пан Мышъ в кунтуше, лихо заломленной шапочке с пёрышком и с подозрительно знакомой сабелькой на поясе. Ах ты, паршивец хвостатый! Вон куда, оказывается, подевалась моя любимая пилочка для ногтей. Алмазная. Хорошая. Ну, да ладно. Не забирать же её назад у такого лихого танцора. Да и народ танец одобрил.

Скачку с рубкой лозы выиграл бравый казак Тимофей – можете поверить, что ему было перед кем бравировать. В музыкальном соревновании дутара с расписными деревянными ложками, устроенном братками Ринаткой и Гришей, победила дружба. Это, я вам скажу, был настоящий джаз – куда там современным лабухам!

     Женщины суетились по хозяйству. Мужчины благоговейно готовили пилав – по их мнению, не дамское это дело – пах-пах-пах! Но дамам и без того было чем заняться. У огромного котла, в котором варились аппетитные кусочки мяса со специями, трудилась статная русоволосая стряпуха.

- Анис, а Анис, - шепнула ей озорница Гюльнара, приостановившись на бегу с блюдом ароматнейшего дымящегося плова в руках, - а как на тебя Тимоха смотрит – пах-пах, какой батыр! Ты не теряйся, кызы!

- Да ладно тебе, Галька, глупости болтать, - ещё больше вспыхнула серьёзная Анисья, - вон, мясо поспело, несите гостям…

Кстати, после курса кумысолечения деда Мурада она выглядела значительно здоровее и краше, чем в пору своего столичного прозябания. Подозреваю, что, вдобавок к лечению, сказалось и отсутствие общения с энергетическими вампирами. Дальше продолжать не будем – и так всё ясно. Стоит лишь добавить, что в данном конкретном случае неожиданно завязался новый и весьма удачный исторический узел. Потомки благополучно доживших до глубокой старости Тимофея и Анисьи, умерших в патологической реальности молодыми и бездетными, неожиданно обнаружились среди моих предков. Хорошие люди, кстати.

     А Иван и Анноир жили долго и счастливо в удачном браке и умерли в один день. От старости. И очень не скоро. Ваня сочинил много хороших песен, впоследствии ставших народными, и совершил немало ратных дел. Анюта подарила любимому батыру семерых славных детишек. С качественным генотипом. Кто из них стал моим предком – это как раз неважно. Главное, что всё закончилось хорошо. Да, Ермак Тимофеевич прожил в полном здравии и разуме до 125-ти лет, атаман Иван Кольцо – до 99-ти благодаря тому, что Иван вовремя срубил голову коварному предателю, пытавшемуся заманить героев в западню. Знаменитые атаманы оставались в тёплой дружбе с моими предками всю оставшуюся жизнь.

- Фу, а мы молодцы, дядюшка, - провозгласила я, падая на диванчик и дожидаясь, пока родичи в приятном возбуждении займут свои места, - одного только не могу понять во всей этой восточной истории – зачем им столько детей? Куда их девать и чем кормить?

- Это у вас в городе проблема в однокомнатной квартире, да при врачебной или учительской зарплате. А у них всё просто – ещё одну юрту поставили на стойбище – и порядок.

- Да уж, натуральное хозяйство имеет свои преимущества, - заключил мой рассудительный супруг…

ПРОДОЛЖЕНИЕ
http://www.proza.ru/2012/04/07/1528