Максим

   Страшно, очень страшно поздним вечером в сырой, остывшей от семейного тепла, квартире восьмилетнему Максиму. Нет, он уже очень большой и совсем, почти совсем, не боится темноты. Да и привык он за свою «долгую» жизнь вот так коротать, в ожидание своей мамы, длинные, темные вечера. Можно бы конечно включить свет. Можно, если бы в квартире было электричество. Можно бы было включить газ и подогреть чай. Но газа нет, как нет и чайника. Голые, обшарпанные стены окружают его. Несколько пустых ящиков – имитация кухонного стола. Вот пожалуй и вся обстановка его места обитания. Нет, не вся: в дальнем углу грязный порванный матрас и что-то, что когда-то, может быть, было одеялом. Укутавшись в эту тряпку, тихо посапывая, спит самый дорогой для Максима человек – братик Андрюша. Он еще совсем малыш, нет еще и двух годиков. Он не умеет говорить, ходить, да и ползает с большим трудом. Такой родной, так улыбается старшему брату, так доверчиво прижимается к нему ночью. Ах, вот только одно – кушать часто просит. А где ее, еду то, возьмешь? Нет, это понятно, купить в магазине. Но нужны деньги. Вот и приходится иногда ходить, просить их у прохожих. А потом бегом в магазин и покупать булку или даже две. Раз один дядечка дал много денег, хватило на колбасу.
   Но так везет не всегда. Бывает, что заработок отнимут старшие ребята или мать, тогда обидно до слез. Ну, тут уж плачь, не плачь, а горю не поможешь. Да и побираться стыдно. Вот и борются стыд и голод. Голод, правда, побеждает.
   Еще, когда никто не видит, можно порыться в помойном баке. Но тут, рядом с домом, стыдно. И Максим идет подальше на соседние улицы. Но рыться надо быстро, а то хозяева этой дворовой помойки могут накостылять, бывало уже.
   «Но сегодня повезло – брата покормил. Вот он дрыхнет, сытый и довольный. Как он смотрел! Глазки такие… аж блестят. Так и силится что-то сказать. Мычит, мычит, но не умеет еще. А чего там мычать? Что я маленький, не понимаю человеческого сердца? И так ясно: рад очень, спасибо хочет сказать. Чего уж там, брат все-таки родной. Вот он спит маленький, а я, сиди тут в темноте. Оно конечно к темноте то уж давно привык, нестрашная она вовсе, сиди себе и думай. Страшно, что уже много времени и вот, вот должна прийти та… женщина, их с Андрюшей мама.
   Господи, за что ты нам такую маму подарил? Сам видел, есть добрые, с детьми гуляют, по головке их гладят, сладости им покупают, булочки, коржики разные. И главное, наверно, не бьют. Хотя нет, не бьют, это я уж совсем размечтался, не бывает таких. Да ладно уж, пусть побьет, если ей так хочется. Да и сладости можно не покупать. Без этого чай можно прожить. Главное, чтобы не была каждый день пьяная, да дядек разных чужих, дурно пахнущих, в дом не водила. А так бы и жить можно. Чего уж там. Главное – чтобы не пила, но этого уж от нее точно не дождешься».
   Опять хлопнули двери лифта, похолодело от страха в груди.
   «Господи, да до каких пор это будет длиться? Нет, я не трус. И даже этих пьяных мужиков не боюсь. Пусть я не очень большой, но все-таки мужчина. А мужчине негоже бояться всякую пьяную шваль. Пьяная шваль, как точно назвал этих пьяных маминых знакомых мой друг Сашка. Он и не так еще может сказать, потому что взрослый уже, тринадцать лет. Сам видел, нож настоящий носит, говорит: «На всякий случай». Сначала было непонятно, какой это всякий случай. Но Саня порассказал такого, такого…. Он жизнь знает. У него тоже папы нет, а мама такая же, как моя. В общем, тоже нет. Саня то и помог мне гвоздь большущий остро, остро заточить. Вот он под матрасом спрятан. Если кто посмеет Андрея обидеть, ох, как он может пригодиться. Раз нет силы в кулаках, надо вооружаться, так Саня говорит. Ох, и умен мой друг. Вот только страшно, дядьки то взрослые, оно какие сильные, когда еще не совсем пьяные.
   Да ну его. Сиди здесь, вздрагивай, жди их. Пойду спать. А то если сейчас прейдут, то до утра уже глаз точно не сомкнешь. Гвал такой поднимут, тут уж не до сна будет.
   Какой Андрей маленький, только голова большая, да живот. Оно, как мяч большой. Покормить бы его хоть немного получше, смотри бы, и бегать начал. Вот бы встретить волшебника! Обязательно попросил бы, чтобы Андрей ходить начал. Мы бы тогда сразу ушли. Куда? Да хоть куда. Ушли бы и баста…».
 
   Сон, чуткий сон окутал двух малышей. И снились им их детские сны.
   Андрей кушал, кушал и не как не мог наесться.
   А Максим стоял перед добрым старичком, который гладил его по голове своей мягкой доброй рукой и, почему-то тяжело вздыхая, говорил:
   - Внучок, ты уж потерпи малость. Я щас поколдую, и братик твой бегать научится. Да, да обязательно быстро, быстро. Ну, очень быстро. И говорить с тобой сможет, точно, точно, не вру. Ты мне верь, малыш, я волшебник добрый. Вижу, как вам с братиком тяжело. Вот он окрепнет, и отведу я вас в свою волшебную страну, страну добра, любви и милосердия.
   - А что такое милосердие?
   - Э, внучок. Это когда люди друг дружку не обижают, жалеют и делают друг другу только добро.
   - Всегда, всегда.
   - Конечно всегда. Всегда делают только добро.
   - Ой, ли, да есть ли такая страна?
   - Есть, внучек, есть. Ты только верь….

   Грустно, очень грустно, но не все сны сбываются, к сожалению, к большому нашему сожалению.
   А может быть, все-таки сбываются? А? 

   P./S. Рисунок автора.