Часть VII. следующие главы книги Ненавижу школу

Здравствуйте, мои читатели, извините, что долго не выкладывала продолжение книги – исправляюсь. Спасибо за ваши письма, за то, что вас заинтересовала моя книга и за то, что ждёте следующие главы. Ваша Зинна



Здесь никто ни за что не отвечает


Как впрочем, и во всём остальном у нас. Это не голословное заявление — это фактическое наблюдение за тем, что каждый день происходит в российской школе.

Вот обычная, рядовая ситуация из жизни школы. Середина третьей учебной четверти, самый разгар учёбы. И в это самое время Минздрав решает провести серьёзную массовую вакцинацию учащихся средней школы, вживляя им живые образцы полиомиелита. И всё это осуществляют, по словам замдиректора школы, без какого-либо согласования с администрацией школ. Чем это всё чревато для детей и учителей? В классах, в которых я работала, было несколько детей, только что вышедших на учёбу в школу после болезни, и их вместе с остальными детьми потащили на эту вакцинацию. Родители некоторых из недавно проболевших детей успели заявить отказ от данной прививки. Что делают медсестры по предписанию своих начальников: отстранить этих детей от учёбы в школе на три недели (так как для не привитых детей небезопасно находиться в одном коллективе с уже привитыми). Таким образом, ребёнок, проболевший простудой уже две недели, не успел прийти в школу, как его отстранили от учёбы ещё на 20 дней, — получается, что в совокупности он теряет 5 недель учёбы! И пусть даже не по причине недавней болезни, а по какой-либо иной родители не захотели, чтобы их ребёнку делали такую прививку. Но как бы там ни было: почему их ребёнка лишают возможности обучаться на целых три недели, что само по себе достаточно много?! Сколько учебного материала он-она пропустят и как им нагонять одноклассников? Как учителю обеспечить успеваемость своих учащихся в таких условиях (а директор на каждом педсовете не применёт напомнить учителям о недостаточно высоком уровне успеваемости в школе)? Я, как заботливый, неравнодушный к своим ученикам учитель, которого успехи учащихся волнуют как свои собственные, пошла к замдиректора с этими вопросами. И что же я услышала:
— А мы здесь ни при чём, что ты так возмущаешься?
— Как ни при чём, как мы вообще можем быть ни при чём, если всё это происходит в нашем учреждении, проделывается над нашими учениками?!
— Мы всё равно ничего не можем поделать, это распоряжение свыше.
— Но пусть мы-то, рядовые учителя, может, и правда ничего не можем поделать, но ведь есть директора школ! Как без согласования с ними могут производиться такие серьёзные и массовые мероприятия в их школах?!
— Слушай, ты чё такая серьёзная, тебе что, больше всех надо?
— Мне детей жалко, ведь это наглое издевательство. Учитывая все обстоятельства, такие виды вакцинации надо проводить в отдельное время: например, перед каникулами, а не в разгар учёбы.
Входит медсестра, замдиректора задаёт ей вопрос:
— Вот тут у нас одна учительница интересуется, почему в такое время и так нецивилизованно проводится вакцинация в школе. Медсестра отвечает:
— А мы здесь ни при чём, это Роспотребнадзор нам только сейчас вакцину прислал, вот мы сейчас и делаем прививки.

Получается, школа ни при чём и ничего якобы сделать не может, Минздрав тоже ни при чём, Роспотребнадзор тем более (он к школьной жизни вообще никакого отношения не имеет) — и концов не найдешь. Никто ни за что не отвечает! А люди страдают: дети лишены возможности ходить в школу и получать образование, последствия очевидны: проблемы с успеваемостью, оценками, стресс, и затем ещё большие проблемы с учёбой. И у учителя: как выйти на хороший результат в учёбе, когда детей из школы посреди дня выгоняют! Один мальчик, аж заикаясь от волнения, — да, это был тот редкий впечатлительный ребёнок, кто искренне переживал за свою и без того не блестящую учёбу и будущее отставание, — прибежал ко мне на урок из медкабинета, еле выговаривая и повторяя одну и ту же фразу: «Мне надо уходить, меня отстранили, меня отстранили». Я сначала даже не поверила ему. Думаю, что за абсурд. Оказывается, это не абсурд — это реальность, которая, кстати сказать, никого в школе, кроме меня, не напугала. И это лишь одна из ста подобных ситуаций, спокойно-преспокойно бытующих в современной государственной школе. Завучи и учителя улыбаются и говорят неравнодушному, заботящемуся о своих учениках коллеге: «Детей тебе жалко, ой, смешная, ты себя лучше пожалей. Чё ты всё выступаешь, сиди себе тихонько и радуйся: не тебя ж и не твоих детей эта прививка и отстранение касается». Всем наплевать на других, будь то дети или взрослые. А мне не наплевать ни на других, ни на себя, ни тем более на детей. И я хочу жить и работать в обществе, где есть определённый порядок, где люди уважают и заботятся друг о друге. А не так, что сегодня ты кому-то подгадил или просто равнодушно прошёл мимо чьей-либо проблемы, а завтра все тебя окружающие также равнодушно и наплевательски прошли мимо тебя с твоей проблемой. Такое общество нежизнеспособно.



Школа, школа, дом родной!


Непрестанно и всюду наталкиваюсь на брошюрки следующего содержания: приходите к нам в школу, мы школа с историей, где работают лучшие профессионалы, и где царит атмосфера взаимоуважения и дружелюбия!!!  Рассказываю об этом дружелюбии.

В середине учебного года добрые, уважающие учеников замы решают провести контроль знаний по предмету, не уведомив об этом учителей, работающих в этом классе, ни о дате этого мероприятия, ни о списке тем и т.д. Я узнала об этом совершенно случайно за неделю до этого контрольного мероприятия. Оставалась неделя, а у нас с учениками конь не валялся. А ведь это же как к устному экзамену подготовиться (официально это называлось «контроль говорения», на деле же было как устный экзамен) — по девяти темам. И пора-то не летняя, предэкзаменационная — без уроков, а обычная учебная неделя, со всеми уроками по расписанию, с домашними заданиями по всем предметам. А среди этих ребятишек ещё к тому же несколько человек только что отболевших на вынужденном прививочном карантине. Какой там контроль знаний, нам бы хоть в нормальный учебный ритм вернуться! А тут… Какое уважение к детям, к коллегам-учителям! Ещё больше любви и больше уважения!

Есть такое понятие как промежуточная аттестация учащихся, это происходит при переходе из одного класса в следующий. А также при переходе из начальной школы в среднюю, т.е. в 5-й класс. Таким образом, 10–11-летние дети должны в один день написать тесты по русскому языку и математике и в другой день сдать экзамен по иностранному языку. Я принимала участие в подобном мероприятии. Со мной в комиссии, принимающей этот экзамен, было ещё две учительницы, одна из которых с нескрываемым удовольствием заваливала этих бедных четвероклашек. Мы оценивали одних и тех же детей. Там, где я ставлю 5, она — 4, 4 с минусом. Там, где я — 4, она — 3. Там где я — 3, она — 2. Это притом, что я достаточно строгий учитель, оценки не завышаю. Какой это стресс для детей! Больше половины из них написали и русский, и математику «на два». По английскому тоже много троек и двоек. Итак, может быть две основные причины таких неудовлетворительных результатов: 1) либо учителя детей не научили, как следует; 2) либо промежуточная аттестация весьма неправильно организована, если не может дать ученикам возможность показать имеющиеся у них знания. Вы думаете, кто-то в этом разбирался?

Слава Богу, когда я училась, не было вступительных экзаменов в пятый класс. Если бы он был, я бы не смогла поступить в гимназию, в которой я выучилась, и училась успешно! Если бы меня, 11-летнюю не очень уверенную в себе девочку, заставили написать эти тесты, я бы, возможно, тоже их завалила и не смогла обучаться по углублённой программе, которая в дальнейшем позволила мне поступить в один из лучших вузов страны и получить отличное высшее образование. И, слава Богу, на моём пути не оказалось такой училки, которая бы меня ещё к тому же заваливала!

Вот пишу сейчас это и вдруг вспоминаю, что и в отсутствии таких экзаменов я бы в гимназию, в которой училась, не поступила бы. Я же туда по блату попала. Расскажу вкратце, как это было. Мы с родителями переехали из одного района Москвы в другой, поэтому пришлось устраиваться в другую школу. Нам посоветовали местную гимназию, дескать, она на две головы выше всех остальных тамошних школ. Мы с мамой пошли в эту гимназию. Попали в кабинет к директору, весьма важной даме, которая снисходительно смотрела на нас с мамой через очки и лениво говорила, что в гимназии и иностранный язык с первого класса, и информатика со второго класса, и дети учатся исключительно самые одарённые, так что она боится, что «эта девочка не потянет наш уровень». В общем, категорически отказала нам в приёме в эту гимназию. Мы собрались идти в другую школу, как наша бабушка вспомнила, что у неё есть знакомая завуч какой-то школы, может, поможет по знакомству. Так и случилось. Бабушкина знакомая позвонила в ту самую гимназию своей знакомой завучу, и таким образом меня приняли в это учебное заведение, в лучший класс. После чего оказалось, что никакой информатики со 2-го класса там и в помине не было (впервые этот предмет появился в девятом классе), и дети там учились самые разные, и одарённые были, и весьма неуспешные в учёбе, хоть отбавляй.

Но вернёмся к переводному тестированию четвероклассников. Пересказываю разговор, состоявшийся с завучем после того экзамена. Та училка говорит: «Ученики У., Р., М. и др. получили двойки, поэтому будут пересдавать». Завуч: «Что касается ученика Р. — он всё равно поступит в гимназический класс, даже если все три раза завалит это тестирование». «Почему?» «Потому что его папа хороший спонсор школы». Понимаете, о чем речь! Двоечник, чей папа спонсор, по-любому поступит в лучший класс, а хорошистка Маша, перепугавшаяся и написавшая «на три» — не поступит. Вот такая любовь и взаимоуважение, господа! (Нынче ж у нас теперь все «господа», все теперь друг другу пишут «уважаемая г-жа»…, вот эта самая «г-жа» и расплодилась, и заправляет теперь всем и вся!)

Ещё «любви» не хотите? Сколько угодно! Уж чего-чего, а этого «добра» в школе завались!

Школьный концерт. Классам и учителям даётся задание подготовить театральное выступление. Мы готовим. Приближается день концерта. Ко мне подходит председатель методобъединения и говорит, что репетиция будет проходить такого-то числа после уроков в актовом зале. В назначенное время мы с учениками приходим к актовому залу, заперто. Иду искать ключ. Мне говорят, что ключ у одной из замов. Подхожу к ней, прошу ключ, она мне отказывает, говоря, что зал сейчас занят начальной школой. Я:
— У нас же завтра выступление.
— Ничего не знаю, раньше надо было подойти.
— Как «раньше», мне председатель назначила это время.
— Ничего не знаю, до свидания.
Ну что ж, мы утёрлись и, будучи людьми негордыми, отрепетировали в коридоре. Хотя понятно, раз актовый зал был заперт, значит, он был в это время свободен. Ну да ладно, на следующий день мы выступили, всё нормально, дети пошли домой. Учителя наводят после концерта в актовом зале порядок.

Теперь появляется та зама и говорит, что кто-то, неизвестно кто, испортил в зале какую-то супердорогущую аппаратуру, к которой ни я, ни мои ученики пальцем не прикасались, и приказным тоном генерала гестапо объявляет нам, учителям, чьи дети принимали участие в этом концерте, что мы должны оплатить стоимость этой аппаратуры. Какое уважение! Не разбираясь, кто, когда — ничего, приказывает оплатить в форме круговой поруки! Да может, это она сама аппаратуру сломала и на нас свалить хочет? Да если даже и не она — это что за порядки? Это что за разговор с педагогами? Так потом-то ещё и выяснилось, что ничего и не было сломано! Она, даже не проверив аппаратуру, просто узнав, что кто-то выдернул что-то там из какой-то розетки, тут же накинулась на нас, как акула, почувствовавшая запах крови, жертвы. Ах, этот сладкий, дурманящий запах власти над подчинёнными, маленькой, ничтожной властишечки над перепуганными, почти ничем от произвола не защищёнными, безответными и забитыми существами!

Уважаемые родители, эти злые, властолюбивые, непорядочные женщины работают не только учителями, т.е. учат и воспитывают детей, они ещё и получают должности завучей и замов директора, они командуют, как хотят, и всем заведуют, и всё решают, помыкая обычными педагогами. И они же называются руководством школы, лучшими лицами школы, и именно на них вольно или невольно равняется учительский молодняк.

После этого инцидента я хотела поговорить с директором школы, прихожу, а директора нет, в отпуске (на дворе месяц май). К кому обратиться за помощью учителю, претерпевающему произвол со стороны своих начальников? Департаменты не вариант, я уже об этом писала. В Министерство образования? Они школами вообще не занимаются, только вузами, как они говорят, только тем сектором, где решаются стоящие внимания бюджеты, куются кадры и карьеры, финансируются исследования, программы, фонды… А тут, в школах, какие бюджеты?! Я туда однажды обращалась за помощью, когда нас, студентов-бюджетников, хорошистов и отличников, ректор университета решил лишить диплома. Или доплачивайте, объявили нам на последнем курсе, или получите диплом с другой записью, не с той, ради которой поступали в этот вуз. Мы — за помощью в министерство. Нас, студентов, тогда в министерстве выслушала со всем терпением, на которое она только была способна, одна тётенька, утопающая в кожаном диване своего кабинета, и просто сказала, что ректоры вузов имеют полное право делать всё, что им выгодно, целесообразно. До свидания, молодые люди. Мы, половина из студентов не способных оплатить большую для нас сумму, так и выпустились из университета не с теми дипломами, которые нам изначально были обещаны и ради которых мы вообще поступали в университет, учились 6 лет, хотя знания получили точно такие же, как и наши сокурсники, которые внесли потребованную оплату и получили дипломы с другой, изначально предназначаемой для всех студентов этого курса записью. Здорово, да?!

Ещё раз обращаюсь к вам, родители: вы единственная сила, которая может встать на защиту прав и интересов своих детей и рядовых педагогов, которым не дают нормально обучать ваших детей, не дают работать в школах и садах. Которых унижают, оскорбляют, которым не дают никаких перспектив, плетут против них сплетни, интриги и попросту выпирают из школы. И не о себе я тут хлопочу в этих строках, как может показаться (но лишь тому типу людей может показаться, которым как раз и посвящена эта книга, задевающая их самолюбие, которые других судят только по своей узкой, как их лбы, корыстной мерке). Я знаю многих учительниц, знакомых мне такими же своими ситуациями, десятками таких же ситуаций, которых тоже выпирали из школ, с травлей, в частности, чтобы освободить вакантное место для знакомых и родственников руководства.

Дети — это цветы жизни! Всё для детей — говорят в микрофон эти мегеры на школьных утренниках. А вы им аплодируете, не зная, что эти оборотни давно уже не отражаются в зеркалах. Одной такой училке-фурии одна мамаша чуть ли не в ноги упала на выпускном концерте 4-х классов, чуть ли не целовала ноги в благодарность за учительский подвиг! А эта подвижница с многолетним опытом работы в школе не умеет даже элементарного детского конфликта разрешить, потому что она далека от детей и их нужд, как Плутон от Марса. Вот случай. Что-то пропало в детской раздевалке, чья-то шапка. Дети стали обвинять друг друга, завязалась ссора с взаимными обвинениями и оскорблениями. А у пожилой гардеробщицы никак не получалось выяснить истины. Испугавшись, что за пропажу попадёт ей, она позвала на помощь эту подвижницу. Та пришла в раздевалку и стала долго и упоенно выслушивать, как дети клеветали друг на друга. Этот великолепный педагог вместо того, чтобы пресечь эту бесполезную, даже вредную для детей брань и просто предложить взявшему ненароком, или в шутку, или спрятавшему куда-то чужую вещь положить её на место или отдать учителю, предпочитает помусировать, посмаковать детские разборки. Она практически ничего не разъясняла детям, не помогала разобраться, просто стояла и смотрела, пока дети зло и гадко, жестоко ругались, или даже, может быть, наслаждалась их руганью и слезами того ребёнка, которого обвиняли. Я-то сначала просто наблюдала, а потом уж захотелось вмешаться, но не позволила себе, т.к. я у этих детей не работала, они меня не знали, а она всё-таки их классный руководитель, поэтому я ушла оттуда. Вот, а потом сердобольные мамочки бьют земной поклон этой лучшей учительнице на свете. А та сияет от счастья и гордости за самоё себя.

Зато эти мегеры любят ходить на уроки к молодым учителям, работающим первый-второй год. Зачем они к ним ходят? Чтобы помочь? Дать добрый, ценный совет? Профессиональные рекомендации? Не-е-ет. Они это делают, чтобы показать свою власть, власть возраста, власть опыта работы, ну, и поглумиться, если удастся, показать не только себя, но и указать новичку его место в прайде (стае, стаде, кому как больше нравится). Но этого им мало, конечно. Что бы ещё такого сделать, думают они. О, а давайте-ка в конце года дадим административную контрольную работу в классе, где обучаются самые сложные и слабые ученики школы (от которых эти мегеры сами недавно отказались, предпочтя работать в лицейских, т.е. лучших классах и свалив этот класс на молодых учителей). Заметьте: молодые, т.е. малоопытные учителя работают в самых сложных классах, а эти гуру — в классах с отбором детей. Контрольную — по всему году. Какая любовь к детям! Дети уже написали все, предусмотренные учебной программой контрольные работы — май месяц, праздники, подготовка к последнему звонку, солнце, птички поют, да им ещё к экзаменам готовиться. На уроке самое время, наконец, заняться чем-нибудь для души: программа пройдена, имеем право, скажем, посмотреть какой-нибудь обучающий фильм, провести викторину и ещё что-нибудь не только полезное, но и интересное, творческое. Нетушки, обойдётесь, говорят мегеры. Молодых учителей ставят перед фактом, и им ничего не остаётся, как менять своё поурочное планирование и готовить детей к этой работе, которая является не районной или окружной, а просто прихотью двух мегер. Ну что ж, мы готовимся, назначен день, мы всё повторили, дети готовы, но нервничают. Наступает назначенный час. На перемене я не могу найти ни одной из них. Прозвенел звонок на урок. Мы с детьми ждём, их нет, они к нам не пришли, задание не принесли. Я спускаюсь в учительскую, они там сидят, мило общаются. Я:
— Ну, что? Мы вас ждём.
— Чего ждёте? — удивляется одна.
— Как чего, вашей работы!
Она же:
— Ой, а я забыла.
Тут подключается к разговору вторая и говорит с нескрываемой ко мне претензией:
— А ты что, не могла напомнить, у нас в голове не только ты и твои ученики!
Какая наглость, какое хамство. Они же назначили, и ещё им надо напомнить!!! Я, конечно, понимаю, что мне сейчас придётся краснеть перед детьми, я их заставила серьёзно готовиться, сама старалась, готовила, они сидят в напряженном ожидании, и всё зря. Я, конечно, заставила-таки её подняться в класс и лично объяснить детям, почему работа не состоится в назначенное время.

И эти учителя как раз из тех счастливчиков, кто получают 13-е разряды, премии, кабинеты. А самые ушлые из них ещё участвуют в конкурсах и ездят на встречи с президентом, получают гранты, т.е. денежки, которыми потом распоряжаются. В то время как обычный учитель зачастую работает без кабинета, весь день на ногах, в бегах, премий не получает, даже символических на Новый год или в День учителя. Ничего не получает, кроме грубости, желчи и постоянных интриг, надуманных проверок (даже если они не оправдываются и показывают полное соответствие профессионализма неудобного учителя). Рядовой учитель не имеет никакой возможности получить грант, если он не имеет нужных знакомств, т.е. не подлизывает кому надо и когда надо. Не пьёт с ними и не закусывает красной икоркой на 8-мартовских и прочих сабантуях. Директора школ даже имена обычных учителей, тихих трудовых лошадок, часто забывают, называют их чужим именем или вообще не обращаются к ним по имени. Какой дружный коллектив, какие традиции!

А молодые учителя, над которыми время от времени глумятся «учителя-деды», боятся рот открыть, проглатывают всё, но держат обиду в себе и потихоньку превращаются в таких же озлобленных, подлых существ. Чего они боятся? Они боятся одного: потерять место работы, т.е. потерять зарплату. Ради получения своей зарплаты они готовы закрывать глаза на все несправедливости и мерзости, творящиеся вокруг них и их учеников, ваших детей. А скажи своё слово кто при ней и при других — она тут же «придёт ему на помощь»: «Что ты такое говоришь, в своём ли ты уме?» Зато тет-а-тет со всеми она будет постоянно ходить и жаловаться на те же несправедливости, которые она терпит от начальства. Это всё люди, продающие себя за зарплату. За зарплату они продают ещё много всего — детей, и не только чужих, но и своих, своих родных и близких, отравляясь сами своим униженным положением и отравляя жизнь всем вокруг. А потом с экранов телевизоров наши представители «интеллигенции» (в кавычках, конечно, потому как это одно только название) возмущаются, охают и ахают: какая же молодёжь пошла, ради денег своих родителей даже убивают! А хочу спросить у этой т.н. интеллигенции: где же они сами, такие культурные, умные, мудрые, порядочные — охать и ахать ума много не надо, может, соберетесь хоть разок, устроите хоть акцию против коррупции, против растления малолетних, против торговли детьми, ну, против хоть чего-либо, в защиту униженных, обиженных, обманутых, обездоленных, например, сирот, у которых чиновники отбирают положенные им квартиры... Детей, обреченных жить на улице, в подвале, обреченных попасть в тюрьму за кражу блока сигарет из киоска, в то время как чиновники воруют миллионами — и ничего! Где же вы, интеллигенты, совесть нации?! Где ваше Слово?! Уж если не Дело. Ведь у вас есть Имя, в отличие от меня, простой учительницы, живущей в общежитии. А вы только и делаете, что сидите по дачам, доставшимся вам от советской власти, сидите по театрам и только успеваете справлять друг другу юбилеи, петь дифирамбы, вспоминать до бесконечности свои молодые годы. На это у вас есть и силы, и время, и, конечно, желание! В таком случае не надо охать и ахать о том, какое сейчас молодое поколение, — это поколение ваших детей и внуков, это поколение воспитали вы, и вы виноваты в том, что оно такое уродливое и кровожадное получилось. Как же долго всё это будет продолжаться?! Долго ещё мы будем ползать на пузе и пускать пузыри в грязной луже?

Я понимаю, что читатель уже насытился школьными проявлениями любви и дружбы, но придётся осилить ещё десерт. Не обессудьте, но без него никак. Уж больно он важный для общего понимания всей картины.

Выпуск. Девятый класс, выпускной класс, дети получают аттестаты и вольны решать продолжать обучение в школе или поступать в колледж и т.д. Якобы вольны, на самом деле школа желает избавиться от неугодных, проблемных учеников. Как это делается — ведь двоек в аттестат ставить нельзя, теперь аттестатов с двойками нет, а недвоечников нельзя отчислить из школы! Не волнуйтесь, есть пути, если школа захочет избавиться от кого-то, она это сделает. Итак, как же это осуществляется на практике? Очень легко: девятых классов было три, а десятых будет только два, соответственно число учебных мест станет меньше, все ученики из трёх классов не поместятся в два класса, значит, школа «вынуждена» провести отбор, в котором приоритет, естественно, имеют отличники и хорошисты, ну, а остальные — под вопросом. Причём участвуют в этой афере почти все учителя, причём участвуют они в этом с довольно большим удовольствием — это их звёздный час, возможность отомстить своим нерадивым ученикам! Училки потирают потные ладошки. Всё продумано: до вручения аттестатов собираются и решают, кто достоин, а кто нет попасть к ним в 10-й класс. Параллельно с этим они с удовольствием находят время поизгаляться над фотографиями выпускников: этот косой, у этого вид тупой, эта патлы повесила… Это учителя, наверное, так стресс снимают после трудного учебного года.

Настаёт день вручения выпускникам аттестатов: дети приходят нарядные, с цветами, с родителями, улыбаются, фотографируются. Все заходят в украшенный воздушными шариками актовый зал — учителя громоздятся на сцену, директор вручает аттестаты и фотографии, читая каждое второе имя, отчество и фамилию с ошибками и даже не извиняясь, классные руководители говорят последнее слово и благодарности некоторым родителям, дети вручают цветы учителям. Вдруг торжественный тон и относительно тёплые слова с поздравлениями резко сменяются директором на противоположный тон и слова о том, что сегодня будет решено, кто попадёт в 10-е классы, и решать это, дескать, будут оценки в аттестатах. Родители с детьми напряглись. А учителям дано указание опять собраться всем для обсуждения угодных и неугодных учеников, куда я сразу отказываюсь идти. Мне говорят: сказали всем быть обязательно. Я отвечаю, что ни против одного из моих учеников я говорить не буду, поэтому обойдётесь без меня как-нибудь.



Несколько мыслей о том, как я стала тем, кем являюсь сейчас


Вы знаете, я не сразу стала такой гуманной к ученикам, какая я сейчас: меня не раз бросало в крайности между дисциплиной, строгостью и гуманностью ко всем детям и подросткам, даже к откровенно хулиганистым. То я готова была везти хулиганящего у меня на уроке, острого на язык триннадцатилетку в комиссию по делам несовершеннолетних (до этого не дошло, и слава богу, потому что там не помогут ни ему, ни учителю, ни родителям). То я проникалась желанием защищать всех тех детей, которых поносили стервозные училки. И так я балансировала между двух крайностей: жёсткого, строгого подхода и дружелюбного равноправия с любыми учениками. Нужна золотая середина, скажут мне, и будут правы. Я сама так считаю. Но есть ситуации, в которых этой золотой середины просто не может быть. Например, если детей на твоих глазах распускают до безобразия, потакая всем их прихотям и даже предвосхищая их. А их много в жизни современных детей. Целые индустрии безустанно работают над этими самыми предвосхищениями и стимулированиями спроса, изобретению новых потребностей и стимулов потребления, вызыванию зависимостей и т.д. Будучи невольным свидетелем такого «воспитания», я всегда чувствовала обязанность выступить в роли жёсткого, непреклонного сдерживателя этих разнузданных, самих себя не понимающих, целенаправленно балуемых безответственной воспиталкой детей. Например, когда детям давали сладости перед обедом, и они, наевшись от пуза печенья с шоколадом, приходили в столовую и наотрез отказывались от полезной пищи: супа, салата, овощей, фруктового компота, молочных продуктов. Мне приходилось вступать в конфронтацию с безответственной, глупой воспиталкой, которая ради дешёвого завоевания «любви» детей, ради контроля над ними, их послушания, потакала всем их прихотям и даже провоцировала появление тех прихотей, которые и не появились бы у детей без «помощи» этой женщины. Находясь под её присмотром, дети буквально скакали друг у друга по головам, орали, носились, сшибая всё и всех на своём пути, дрались, капризничали, устраивали истерики. И я должна была работать с этим специалистом по детскому воспитанию, которая бегала перед родителями на задних лапках, да ещё подговаривала детей прятать от меня на детской площадке чужие игрушки с целью втихомолку забрать их с собой. Здесь нужно пояснить. То есть я всегда объясняла детям, что игрушки на площадке общие, что их нельзя забирать в группу, потому что когда придут другие детки, им не с чем будет играть на площадке. А она тут же, у меня за спиной, предлагала детям спрятать от меня какую-то игрушку и исподтишка умыкнуть её с площадки. Она закармливала детей вредными сладостями, напичканными ароматизаторами, красителями, подсластителями и консервантами. А мне потом приходилось буквально воевать с детьми в столовой, чтобы они съедали хотя бы полтарелки супа и овощи на обед. Дошло всё это до того, что дети пожаловались родителям на то, что одна воспитательница добрая, а другая — я — злая, заставляю их в столовой кушать, убирать за собой игрушки и т.п. Родители, особо не разбираясь, дождались удобного момента и напали на меня с разборками. Я не обвиняю родителей. Они не видели и не знали всей абсурдности ситуации, царившей в том детском саду, поэтому им было трудно вникнуть и разобраться во всех тонкостях и подводных камнях. К чему я это рассказываю? К тому, что порой просто необходимо встать на более принципиальную и жёсткую позицию, чтобы оградить детей от влияния глупого, безответственного человека, спекулирующего на их слабостях. А иной раз приходится вставать на противоположную сторону и выступать в роли рьяного защитника детей и их слабостей, когда работаешь с чёрствым, ленивым, грубым человеком, игнорирующим потребности и особенности ребёнка и ставящим свои интересы, скажем, безмятежное спокойствие на рабочем месте, выше ребёнка. Обратите внимание на то, что обе крайности: балование и подавление ребёнка — имеют один и тот же источник. Источник этот в том, что взрослые ставят свои собственные интересы, желания, прихоти, свою выгоду выше ребёнка и его жизни. А человек, беспокоящийся о благополучии ребёнка, всегда будет вынужден балансировать между двух крайних точек, учитывая все особенности того или иного ребёнка, группы детей и все внешние обстоятельства.

Раньше я даже думала о том, что распущенным своими родителями, своим окружением подросткам необходимо выдвигать особо жёсткие требования вплоть до исключения из школы. И, возможно, это было бы и правильно, если бы у нас были специальные школы для трудных подростков, какие есть, например, в Великобритании, США, где их учат и социализируют по особым программам с участием специально подготовленного персонала, где, например, много педагогов и специалистов мужского пола, которые являются в ряде аспектов более авторитетными лицами для таких подростков, нежели женщины. То есть таких трудных подростков можно было бы исключать из школы за неподобающее поведение и отношение к учёбе, но только при условии обеспечения им более благоприятных для них же самих условий — в специализированных школах, где им будет лучше и где будут условия, в которых они смогут лучше развиваться, нежели в обычной школе, где они только и делают, что обзывают, бьют кого-то, портят школьное имущество, мешают учителям обучать других детей. Но так как таких достойных заведений у нас нет, то и нет права выгонять всеми легальными средствами или уловками этих подростков из обычных школ — потому что их никто нигде не ждёт, они никому не нужны: ни своим родителям, ни своей семье, ни на улице в подворотне, пьяные, обсикивающие все углы и жгущие кнопки лифтов, а то и совершающие кражи, грабежи, насилия и т.д.

Итак, во мне победил гуманизм, как только я поняла: все эти трудные дети, нерадивые подростки — это жертвы того общества, в котором им приходится жить и расти. Несколько раз убедившись в этом, я чётко определилась со своей позицией — всегда быть на стороне ребёнка, несмотря на его семью, его успехи в учёбе и негативное поведение.

В очередной раз выходя с такими мыслями с одного урока и направляясь на другой, я видела кондовые, ничего не выражающие лица училок, с их такой же кондовой походкой, с их такой же кондовой одеждой, трещащими ни о чём или злобно помалкивающими после очередного трудного урока, где им приходилось иметь дело с такими им чужими и весьма неприятными, осточертевшими детьми. Не будь я наблюдательным человеком, я бы всего этого не замечала, бегала бы, опустив нос и уставив глаза в пол, как делают многие, и кроме своих уроков больше бы ничего не ведала, но я постепенно замечала все эти явления и стала задумываться о том, насколько непедагогичны эти учителя с педагогическим образованием. Насколько они не умеют найти общий язык со своими учениками. Я тоже не всегда успешно находила этот общий язык с некоторыми из моих учеников, но я всегда стремилась к этому и потому рано или поздно добивалась положительных результатов, а эти ни то что не стремятся к таковому, а, наоборот, им тем комфортнее и счастливее, чем они дальше от своих учеников.

Но, повторюсь, по-настоящему гуманный (а не притворно, псевдогуманный) подход к ребёнку, процессу образования и воспитания не подразумевает вседозволенность и потакание капризам, эгоизму, самодурству, распущенности. Вот простая мудрая притча на эту тему.
Однажды к известному учителю Хинг Ши пришла молодая крестьянка и спросила:
— Учитель, как следует мне воспитывать сына: в ласке или в строгости? Что важнее?
— Посмотри, женщина, на виноградную лозу, — сказал Хинг Ши, — если ты не будешь её обрезать, не станешь, из жалости, отрывать лишние побеги и листья, лоза одичает, а ты, потеряв контроль над её ростом, не дождёшься хороших и сладких ягод. Но если ты укроешь лозу от ласки солнечных лучей и не станешь заботливо поливать её корни каждый день, она зачахнет. И лишь при разумном сочетании и того, и другого тебе удастся вкусить желанных плодов.

Очень многие из училок этого не понимают. Чтобы в своих собственных глазах и глазах учеников выглядеть добренькими и хорошими, они позволяют детям быть распущенными. И дети, благодаря «доброте» таких училок, становятся распущенными, наглыми, неблагодарными, циничными, грубыми. А потом эти учителя прибегают ко мне и говорят, дескать, ой, они мне как будто на голову нагадили, неблагодарные. Что посеяла — то и жни. Такие училки, обычно молодые, всегда вызывали у меня сочувствие, у меня возникало желание их поддержать, как-то помочь, что я и делала. Но со временем оказывалось, что они были банальными безответственными лентяйками, не желающими анализировать свою работу, что-то менять, совершенствовать, они только жаловались мне то на учеников, то на учителей — просто болтали, жалея себя.

К слову, вот они, молодые специалисты, приходят из пединститутов на работу в школу, а им даже не дают наставника, который бы помогал им войти в профессию (что предусмотрено правилами профессии). Хотя, честно говоря, лучше и без наставника, чем с какой-нибудь фурией-наставником. Одна из молодых в первый же день работы сказала, что не собирается задерживаться в школе, что это всё ей на фиг не надо, что она просто поработает, пока другую работу не найдёт. Прошёл год, а она собирается продолжать работать и на следующий год. Я её спрашиваю: разве она передумала уходить из школы, но почему, понравилась эта работа? Отвечает, что нет, «просто хочу отыметь это государство по полной, пока я молодой специалист с двойным окладом». И, надо сказать, так и сделает, и будет учить (с этим отношением «отыметь») деток дальше! А если бы школа проявила к ней внимание, показала свою заинтересованность в ней и качестве её работы, оказала профессиональную поддержку, глядишь, она бы, может, и стала, в конце концов, хорошим учителем (задатки для этого у неё определённо были). Но так как в школе она не увидела ничего хорошего, то и заняла определённую, вполне симметричную, соответствующую позицию по отношению к своей работе.

Чтобы читатель (да и автор) чуть-чуть отдохнули от реалий жизни, внесём капельку юмора в повествование.



Дежурство с мухами


Я уже упомянула о том, что такое, эти дежурства: следить за порядком на лестнице, в коридоре, даже в туалете. Да, сегодня учителю и такие указания поступают от директоров. С согласия родителей в туалетах устанавливаются видеокамеры для слежки за детями нерадивыми, но на все тубзики денег, как всегда, почему-то не хватает камеры установить, поэтому учителям дают установку заглядывать и в туалеты. А как учителям-женщинам в мальчишеские туалеты заходить — этот вопрос на планёрке не был уточнён. Так что, помимо бесполезной рутины, в школе встречаются и очень забавные, абсурдические случаи! Вот один из них. Правда, это для меня он такой, а для большинства среднестатистических училок это нормально. Они даже не поймут, в чём прикол.

Итак. В школах принято во время сдачи экзамена возле кабинета сажать дежурного учителя. Его задача состоит в том, чтобы следить за тишиной возле кабинета, чтобы ничто не отвлекало экзаменаторов и экзаменуемых. Это понятно — вопросов нет. Но зачем нужен этот дежурный, если экзамен проводится в субботу, в летнее время, т.е. когда школа пуста и кроме экзаменуемых и экзаменаторов в школе никого нет??? Это не ЕГЭ, не другой письменный многочасовой экзамен, на котором экзаменуемые хотя бы в туалет отлучаются (хотя дежурный учитель всё равно не ходит за детьми в туалеты следить). А тут устный экзамен, всего несколько человек экзаменуемых, и их из кабинета не выпускают во время экзамена ни в туалет, никуда. В общем, здесь дежурный учитель явно для очередного любимого начальством «поди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что», очередным привратником-дураком, «на посылках», как в сказке у Пушкина про властолюбивую старуху. …Но такой вопрос возник только у меня. Я не стала его задавать, поскольку знаю: задавать вопросы администрации школы бесполезно, тебе сказано, что ты дежуришь там-то и там-то, — иди и выполняй без разглагольствований! Накануне этого экзамена дома в шутку говорю маме: от кого я буду защищать экзамен, от мух, наверно? Посмеялись, забыли.

Настал день экзамена. Прихожу — так и есть: в школе ни души, кроме учителей, принимающих экзамен, и учеников, сдающих экзамен. Все они зашли в кабинет, и начался экзамен. Всё, в школе пусто, ни души… кроме меня! Сижу на лестнице, неподалёку от этого кабинета, «…и тишина, и мёртвые с косами стоят!»

Читаю книжечку, точнее, клюю носом над этой книжечкой. Вдруг слышу жужжание. О, точно, прилетели ко мне две мухи. Летают-жужжат возле меня, меня веселят. Но регламент экзамена не нарушают. Благовоспитанные, миролюбивые мухи попались. Но и мухи долго не задержались в том месте, требующем присутствия дежурного-учителя. Улетели, и опять гробовая тишина. И я снова клюю носом над книжечкой.

А мы ещё смеёмся над советской школой с её комичными формальными порядками. Что изменилось-то? Я имею в виду в лучшую сторону. И если есть-таки какие-то несчастные проценты (и то, конечно, натянутые), то какова эффективность этих процентов в контексте гигантских потраченных средств за все последние, сколько себя помню, годы непрестанных школьных реформ? Наверное, миллиардных средств, ни много ни мало?! Вопрос, как всегда, получился риторический, у нас, как всегда, никто ни за что не отвечает.



За бумажку я в лепёшку, я в коровью расшибусь!


Насколько я знаю, у нас не существует сообществ учителей, в которых они могли бы решать те или иные проблемы. Все из существующих ассоциаций и клубов учителей — это как кружки по интересам, в которых они забавляются беседами, обмениваются мастер-классами, т.е. только и делают, что создают иллюзию развития самих себя и своей отрасли. В этих ассоциациях обычно участвуют следующие категории учителей: первая, которую я называю блатными, — это учителя из именитых педагогических семей, «с традициями», т.е. учителя, которым автоматически были открыты двери в любые лучшие учебные заведения страны (и не только это), благодаря заслугам их предков. Они же являются обладателями ряда статусных регалий, премий, званий и т.д., добытых ими благодаря тому же, благодаря чему сегодня весь наш кинематограф забит такими же блатными детками известных родителей и другими их родственниками. Ко второй категории я отношусь с большой симпатией, это учителя–фанатики своего дела — это такие учителя, которые в своей жизни видят только свой предмет, абсолютно помешаны на нём, помешаны так, что давно утонули в пучинах его теории и своего увлечения. И надо сказать, это очень удобная позиция — эти люди ничего не замечают из того, что происходит вокруг них, в школе, в жизни вообще. Они полностью близоруки, они видят только то, что любо лично им: свои уравнения, ямбы и хореи, формулы и колбочки, и потому они всегда счастливы и, в частности, счастливы провести какой-нибудь семинар для студентов или других учителей, поделиться каким-нибудь своим ноу-хау, которое, кроме них самих, никто и не будет применять (ещё таких же два–три фанатика не в счёт). И третья категория подвижников, самая многочисленная, — это прожженные лицемерки, участвующие в этих ассоциациях и семинарах лишь для галочки, для собственной карьерной коробочки, шкатулочки и для тешения собственного самолюбия. «Вот какая я прогрессивная учительница: не стою на месте, расту на зависть всем и себе самой!» Проще говоря, эти карьеристки ходят на такие мероприятия исключительно за сертификатами, т.е. за бумажками, свидетельствующими их профессиональный рост.

Объясню: существует практика давать участникам педагогических семинаров сертификаты об участии в этом мероприятии (чем и обеспечивается собираемость аудитории). Вот эти карьеристки-формалистки и складывают их в свою копилочку, в стопочку, хотя, вернее, у кого есть свой кабинет, те развешивают сертификаты в рамочках по стенам кабинета. В общем, совмещают приятное с полезным: приходят потусоваться-потрепаться и получить заветную бумажку. Приведу весьма красноречивый пример того, что это абсолютно массовое явление, а не моё частное мнение. Московский педагогический марафон — мероприятие очень известное. Несмотря на это, попасть на данное мероприятие никогда не составляло труда: не требовалось никакой предварительной записи, не было никакой очереди ни при входе в здание, ни в аудитории, в которых проводились лекции и семинары. Порой аудитории были даже не до конца заполнены во время мероприятий. Но стоило организаторам данного мероприятия ввести систему сертификации участников, произошло — о, чудо! Резко возникли огромные очереди из желающих попасть на марафон, давка в аудиториях на сканирование карточки участника, такие же огромные очереди за получением сертификатов после окончания мероприятий... Надо отдать должное организаторам: они очень постарались свести давку на нет, обеспечили большое количество персонала, молодых людей в корпоративных футболочках и бейсболках, которые обходили аудитории и сканировали карточки участников, постоянно останавливая всех желающих создавать очередь к сканеру. Но, несмотря на все усилия организаторов, качество мероприятия заметно пострадало: из интеллигентного профессионального мероприятия оно превратилось в базар-вокзал, рынок (а что, у нас же теперь рыночные отношения, и вообще рынок всему голова!). Да, рынок не только в переносном, но и в прямом смысле. Активная торговля всевозможной литературой, пособиями, дисками и т.п. — учителя буквально набрасываются на все эти прилавки, в считанные минуты сметая всё, метут всё подряд, почти без разбору, расталкивая других своими крепкими, натруженными задами и острыми локтями. Это даже некое соревнование между коллегами, в котором, не дай бог, купить меньше других! Потом они приходят довольные, садятся в зал, где проходит семинар или лекция, и вместо того, чтобы посмотреть-послушать выступающих, они раскрывают свои многочисленные пакеты, шуршат-шуршат ими, мешая слушать лекторов, сдирают упаковку и листают-листают-листают, не поднимая головы (хотя бы из формальной вежливости перед выступающими)...

Вот так наши учителя повышают квалификацию на педагогических семинарах! Не говоря о том, что многие из самих семинаров, предлагаемых вниманию педагогов, носят откровенно неприкрыто рекламный характер: некоторые лекции и семинары являются обыкновенной прямой рекламой товара: учебников, пособий, зарубежных учебных программ и образовательного туризма. На протяжении трёх часов приходится тупо слушать рекламу. Некоторые встают и уходят с таких семинаров, и правильно делают.

После бешеного ажиотажа с погоней за сертификатами организаторам мероприятия пришлось даже потом ввести правило предварительной записи и регистрации в интернете для участия в мероприятии. А я, загодя зайдя на их сайт, чтобы зарегистрироваться, не смогла этого сделать — регистрация уже была завершена. Одно и то же мероприятие и, посмотрите, какая разница: без сертификатов — никакого ажиотажа; с сертификатами — бешеный ажиотаж и массовый наплыв! Вот зачем подавляющее большинство училок ходят на эти мероприятия: не за содержанием, а за бумажкой.

Чтобы быть совсем точным, есть ещё четвёртая категория участвующих в таких мероприятиях — это пожилые интеллигентные учительницы, которые ходят на них больше для общения: увидеть новые лица (ведь в стенах школы замкнутый, за много лет надоевший, ничем не интересный коллектив), послушать разных людей, поговорить, поделиться своим наболевшим или чем-нибудь приятным. Но эти участники составляют совсем небольшую долю от общей массы.

Учителя-реалисты, а среди них бывают и новаторы, если и попадают в такие сообщества, долго там не задерживаются, поскольку деятельность таких организаций не направлена на развитие сферы образования и вообще не имеет никакого отношения к реалиям этой сферы. Эти организации существуют в полной оторванности от действительности. Вы знаете, я сама очень любила до поры до времени ходить на такие мероприятия. Я там даже встречала отдельных очень интересных деятелей сферы образования (учителей, профессоров), которые говорили очень умные вещи. Один деятель, например, проводил сравнительный анализ дошкольных учреждений России и других стран. Я тогда после семинара не успела подойти познакомиться с ним, в зале было очень много людей, трудно было протиснуться, а он быстро исчез сразу после окончания своего выступления. Но любила я всё это, пока не поняла, что, к сожалению, это ярмарка тщеславия их организаторов. Ну и, конечно, средство заработать на курсах, тренингах и специализированной, издаваемой ими литературе.

Опять обращаю ваше внимание на то, что честные, умные, стремящиеся к самосовершенствованию и развитию своей сферы деятельности люди есть, но дело в том, что пока они рассеяны по разным учреждениям, пока они не объединят свои знания, стремления, усилия в одном направлении, в каком-нибудь реальном проекте (не путать с бутафорскими госпроектами), вся их деятельность, упорный труд тонет в море помоев — продуктов деятельности менеджеров от образования и училок-формалисток-приспособленок. Для обычного учителя трибуны нет: его даже на планёрке и педсовете в школе слушать не желают. На планёрках выступают всегда одни и те же — приближенные директора, а остальные — это стадо, которое должно молча внемлить всем их инструкциям и брать под козырёк. И то, опять же, формально, на деле никто проверять не будет, исполняет ли учитель эти инструкции (и это все знают). Стоит только открыть рот и поднять какую-нибудь проблему, тебя тут же обработают, заткнут, указав на дверь, дескать, «не нравится — вот порог, вот выход», или же ограничатся замечанием: «тебе что, больше всех надо» или «всех всё устраивает, одну тебя не устраивает» и т.д. Хотя далеко не всех всё устраивает, но они боятся рот открыть: им проще приспособиться, научиться закрывать глаза, чем что-то предпринять ради улучшений. Они выбирают «лёгкий» путь. Хотя для меня это, наоборот, путь самый тяжёлый и бесперспективный — плавать в помоях каждый день и натянуто улыбаться, зная, что так и проведёшь всю жизнь в этой помойке по самые уши. Я просто не мазохистка, наверное. Но в современном обществе извращения в моде, и такой мазохизм, наверное, тоже сейчас в моде. Не наверное, а точно, судя по всему. Они придумывают всякие отговорки, наподобие: «всё равно я одна ничего не добьюсь», «станет ещё хуже», «от плохих людей не надо требовать хорошего», «мне моих нервов жалко» и т.п. Однако если следовать их логике, то и с уголовниками ничего не надо делать. Не надо их ловить, судить, требовать от них не совершать преступления — они же такие плохие люди, что уж тут с ними разговаривать, что тут поделать? Пусть себе дальше режут, грабят. Вот будут твой дом грабить, а ты сиди в кустах и помалкивай — береги нервы, сядь в позу лотоса и медитируй… Железная логика, на все случаи жизни! Правда, не вечная — работает до первого случая, как говорится, до той поры, пока тебе самой черепушку не проломят (твои же ученики). Хотя не стоит принимать их слова за чистую монету: практика показывает, что даже те редкие ахи-охи — всё это болтовня ради болтовни, и по большому счёту их всё устраивает и к лучшему они вовсе не стремятся. Надо мной и близкие, и подруга постоянно смеются, говоря: «Опомнись, это ты ходишь на работу для работы, для своих учеников, а все остальные туда ходят исключительно за зарплатой!!!» Я долго не могла, вернее, не хотела им поверить, но потом пришлось, потому как так и есть.

Но есть и порядочные, честные люди, которые, к сожалению, не умеют отделять мух от котлет, так и едят всю жизнь котлеты с мухами, и уже привыкли, и чуть ли не любят это блюдо. Для них пойти поднять проблемный вопрос или встать в защиту ученика или своего коллеги — это действительно трепать нервы, а когда им самим грубят, нарушают их трудовые права и т.д., они также молча терпят. Они думают, что в этом постоянном напряжении терпения их нервы не страдают! Да в сто раз больше! И всю жизнь мы потом обиженные, недооценённые, обделанные. И бегаем из одной школы в другую, в поисках лучшего места, из одного детского садика в другой, третий, четвёртый и т.д. Я знаю многих учителей и воспитательниц, которые так и делают: бегают по школам и садикам, ищут лучшего, не понимая, что лучшего нет, не существует, точнее, не создано. И я так же бегала, пока не поняла, что нужно не бегать, а что-то менять или создавать. В школе не дадут этого сделать, в школе ты пешка, винтик в большом механизме.



А есть ли на свете другие образовательные механизмы, и как они устроены, как работают?


Но неужели ж везде так, неужели нигде и никто не решал подобные проблемы, а если решал, то как? Или, может быть, я просто того, тю-тю, как-то там неадекватна? Слишком, может быть, я идеалистична, и действительно никакой такой другой практики не бывает и быть не может?!

Будучи человеком, владеющим иностранными языками, я имею возможность лично узнавать, а как там, в других странах, обстоят дела с образованием, — и должна сказать, что в беднейших странах Африки есть школы получше, чем у нас. Там весьма бедные интерьеры, иногда буквальные лачуги, только самое необходимое, но многое держится на энтузиазме самого местного населения, общины (и это не профанация, не показуха, поскольку люди там выживают в крайних условиях, а не пробавляются баловством, меняя одни комфортные условия на другие, сменой одних «гаджетов» и модных увлечений на новые, короче, потому что не задурены ещё шальными бюджетными «возможностями» и благополучием вообще, меньше дурака валяют, не до того). Ну, и, конечно, вместе с общей помощью все старания в направлении учёбы и воспитания сосредотачиваются, концентрируются в учителях, настоящих энтузиастах своего дела. Кто такие эти учителя-энтузиасты? Это учителя, работающие в школах не зарплаты ради, доказательством тому служит тот факт, что у них бывают периоды, когда они месяцами не получают никакой зарплаты (не потому, что задерживают чиновники, крутя деньги в банках, а вообще не получают). Но они не бросают школу, не работают спустя рукава и поплевывая по сторонам. Это люди, видящие своё призвание в том, чтобы создать учреждение, в котором дети их народа получали бы необходимые им для их жизни знания, навыки, а также заботу и уход, который необходим всем детям вне зависимости от страны и континента. Это люди, любящие детей, и люди, стремящиеся понять, что нужно знать и уметь детям, какие трудности они испытывают в своей жизни и, в частности, в учёбе, и стараются дать именно то, что нужно этим конкретным детям, проживающим в этом конкретном месте в это конкретное время и условиях (а не то, что написано выжившими из ума маразматиками-методистами, давно уже не видавшими ни живых детей, ни далекой от них школьной жизни, ни процессов, протекающих в школе, так сказать, «образовательных», образующих кого-то как-то, как-что-получится...).

В отличие от наших методистов, клепающих пачки писанины, названной стандартами, к которым учителя и дети почему-то должны стремиться. Мыши, не вылезающие из своих пыльных, захламлённых кабинетиков и смотрящие на всё сквозь свои запылившиеся очки. Это не образное описание. Я бывала в кабинетах методистов и видела эти кучи сваленного чёрт-те чего на их столах, полках, под столами, на подоконниках, на шкафах и под ними… Впечатление такое, что в этих кабинетах давно уже никто не работает, что лет десять назад по воздушной тревоге жители города побросали всё, включая эти рабочие места, и убежали навсегда, а эти груды хлама теперь принадлежат мародерам, мышам и крысам. На меня эти кабинеты всегда производят весьма удручающее впечатление, тоску и неприязнь.

Надо видеть, как в нищих африканских странах учителя общаются со своими учениками — как со своими родными детьми. Ничегошеньки кондового и казенного нет в этих людях и их взаимоотношениях. Смотришь и не знаешь — плакать от зависти или от радости за этих бедных, живущих в очень сложной ситуации, иногда буквально на углях какой-нибудь гражданской войны, и при этом таких счастливых людей. Они счастливы, потому что любят и поддерживают друг друга. Там люди знают, что такое помогать друг другу. А не только прыгать по головам друг у друга (в забеге за зарплатой, прибавкой, кабинетом, мебелью в кабинет или ремонтом, дополнительными часами, дополнительными материалами и т.д. до бесконечности). И потому что у них есть смыслы жизни, выходящие за рамки, в которых существует большинство из нас: набивать до отказа собственный трёхкамерный холодильник продуктами из супермаркета, закупать в аптеке пачки и целые блоки пилюль от ожирения и «витаминов», менять свой мобильник на новую модель (все уже поменяли, одна я, как дура), сопеть-копить «на тачку», тоже шоб как у всех, чтоб не выбиваться из рядов соседей слева и справа, сделать химический пилинг или вожделенную эпиляцию во всех местах и зонах (все ж делают, ё-моё, а я что, хуже их, что ли), посмотреть очередную кровавую дрянь на дивиди, а на десерт порнушку в узком интимном кругу и т.д. А что не так? Все так живут! И чего, нормалёк, хаваем, потребляем, мы же потребители, общество потребления — вот и чавкаем с утра и до вечера! А что, можно ещё чем-то заниматься?!..

Что касается европейских стран, то, как там люди работают, может восхищать и вызывать искреннее уважение. В частности, они уже некоторое время назад поняли, что программы и стандарты надо создавать для детей, т.е. под их потребности, а не наоборот — детей под стандарты, как до сих пор у нас. Там недопустимы разговоры такого плана, как у нас, когда завуч говорит учителю: «Да, у вас учебник, не соответствующий стандартам, да, у вас учебник, не соответствующий возрасту учащихся, но вы должны дать стандарт, а как вы это делаете, никого не интересует». Когда иностранцам рассказываешь такое, они не очень верят и не очень понимают, что такое может быть вообще. Для них это нонсенс, а у нас это норма. Вездесущая норма. Абсолютно надуманные, бездарные, взятые с потолка стандарты, учебники, не соответствующие одобренным программам, причём списки учебников, рекомендованных Министерством образования, каждый год меняются, в некоторых школах эти правила соблюдаются, а их нарушение под страхом дисквалификации учителя. При этом в школах по соседству плевали на эти правила и занимаются по импортным, нигде у нас не одобренным учебникам. Т.е. нет никакого единого подхода, никакой здравой логики, никакой преемственности, никакого порядка, но на каждом педсовете кричим о необходимости повышения качества образования! Да откуда оно возьмётся, это «качество»?! А они знают, что не возьмётся, и кричат о прогрессе просто для галочки. Педсовет проведён, план выполнен, отчёт напечатан и заверен печатью. Мы молодцы и идём в отпуск с чувством выполненного долга.

В ряде европейских стран вся машина базового образования работает как один механизм, слаженно, в единых целях. Все: чиновники, учителя, администрация школ и детских садов, социальные работники — работают на реальный результат, реальное качество, а не бла-бла-бла, не мыльный пузырь, и поэтому у них есть реальные положительные результаты. И они не собираются останавливаться на достигнутом, наоборот, хорошие результаты подстёгивают и вдохновляют их ещё больше. Ещё раз подчеркну, что вся их работа базируется на истинных естественных потребностях детей в знаниях, потребностях в общении, в тяге к новому, к информации, к овладению различными умениями. Они, в отличие от наших, всегда самоудовлетворенных начальников от образования, не были удовлетворены качеством образования, которое раньше и у них не было основано на воспитательных, интеллектуальных и практических потребностях личности и общества, было оторвано от практической стороны жизни человека и общества. Поэтому у них стали стараться обучать тому, что действительно пригодится ребёнку/подростку в его жизни и в его будущей работе. Тогда как у нас до сих пор как в старом анекдоте, где пришедшему из школы в институт профессор говорит: «А теперь забудьте всё, чему вас учили до этого момента», и потом снова, когда ты приходишь после вуза на работу, начальник или куратор тебе говорит: «Так, забудь всё то, чему тебя учили в институте, потому что это тебе не пригодится, а пригодится совсем другое».

Кроме того, они (например, британцы), ощутив на собственной шкуре всю сложность и многоуровневость социальной среды и возникающих в ней конфликтов, отравляющих жизнь всему обществу, пришли к выводу, что жизненно необходимо учитывать интересы детей из семей с различным социальным положением, разных национальностей, культур, говорящих на разных языках. Для таких детей в школу нанимают специальный персонал, который переводит детишкам то, что говорит на уроках англоязычный учитель, подключают и родителей к работе в школе в том или ином качестве, например, вести уроки кулинарии, быть ассистентом учителя. И государство, и общество с большой скоростью навёрстывают упущенное, ведь у них в отличие от нашей страны не было многовековой многонациональной истории. А поглядеть сейчас — так как будто всё наоборот: у нас её как и не было, а у них она как будто была, судя по пестроте улиц, по умению уживаться людям разных национальностей, культур и религий в одном обществе и даже стараться вместе двигать его к процветанию. Они, европейцы, уже во многом пересмотрели свои капиталистические ценности и повернулись к ценностям прежде всего социальным и коллективным. Работа в команде, сотрудничество, взаимопомощь — это те факторы, которые сейчас ставятся во главу угла при обучении подрастающего поколения. Детей с первых классов учат работать вместе, друг с другом (без постоянного деления на лидеров и подчинённых, как у нас, провоцируя постоянную грызню и самоутверждение среди детей). Учат стараться на благо, и не только свое, но и на благо другим детям, на благо школы, на благо района, в котором они проживают (а не заучивать пустословные лозунги для линейки и выступлений перед родителями). Детей годами приучают помогать друг другу, работать сообща. Они в своё время, во время расцвета капитализма, уже наелись сполна плодами индивидуалистического общества, существующего по так называемому закону джунглей «каждый сам за себя». Они, западные люди, устали от обособленности, социальной несправедливости и, как следствие, от постоянных социальных протестов, устали расталкивать друг друга локтями, выгрызая своё «счастье», социальное и материальное благополучие. Они поняли, что общество эгоистов нежизнеспособно. Поэтому теперь они пытаются построить сплоченное общество, где принято помогать друг другу, уважать друг друга. Поэтому теперь у них на уроках в школе разбирают с детками притчу о добром самаритянине, воспитывая привычку не проходить мимо того, кто в беде. Они прививают с самых малых лет любовь к природе, учат уважать и беречь природу, те ресурсы, которые она нам даёт, и учат не лозунгами и плакатами для галочки, а делами: экскурсиями, уборками природных зон, улиц, выращиванием, уходом за растениями, детей пересаживают на велосипеды, и не просто пересаживают, а создают все условия (разрабатывают удобные маршруты, специальные дорожки, знаки, стоянки для велосипедов), увлекают проектами по вторичному использованию отходов: бумаги и других материалов, использованных канцтоваров, воды и др. И это в государстве с самой индивидуалистической, колониальной, собственнической идеологией, в самом исторически иерархическом и социально расслоённом обществе Европы — в Великобритании!

Если там речь идёт о дисциплине, то это всегда чёткие правила, которые одинаковы для всех, о которых знает каждый ученик и сотрудник школы, и если это дисциплинарное наказание, то оно неотвратимо. Пришёл очередной раз на урок без учебника — остаешься на дополнительное занятие после уроков и т.д. Если идёт речь о повышении квалификации учителя, то это полноценная поддержка со стороны более опытного педагога, регулярные консультации, беседы, взаимные посещения уроков, совместные уроки и их разборы, и многое-многое другое, даже нанимают специалистов из узких областей, например, лингвистов, которые приезжают прямо в школу и занимаются с учителем, чтобы улучшить его произношение, различные знания и умения. Это правда, это не сон. Если речь идёт о превышении полномочий и психологическом насилии над учителями со стороны их начальников, то там существует специальная организация, которая расследует подобные случаи и защищает права обычного учителя. А у нас всё фальшивка: уважение к ребёнку, физическое и нравственное здоровье ребёнка, здоровье и права учителя и т.д. Это всё враньё, всё клюква «для бедных». У нас никого не волнует, в частности, здоровье учителя, не говоря уже о детях: в школьных столовых нет нормального питания. В столовые привозят какие-то полуфабрикаты. Никто не знает, какую посуду они используют и запрещена ли, наконец, как в Европе, опасная тефлоновая посуда, ракообразующая. Я видела, какое питание в зарубежных школах, мне есть с чем сравнивать, и из своей собственной жизни я также имею представление о том, что такое здоровое, полноценное питание, поэтому я не могу питаться в российских школьных столовых. У нас, правда, народ неприхотливый, привык питаться как попало, поэтому едят и не жалуются. Но от этого у нас пол населения страны практически всю жизнь на таблетках и по больницам. Надо отметить, что дети-то питаются в школьных столовых, а учителя вообще редко имеют время пообедать и предпочитают накрыть в кабинете стол тем, что приносят с собой из дома, из магазина, и перекусывают, как иногородний на вокзале, а не обедают.

А на западе уже вовсю выстраивают новую систему школьного питания и прежде всего отказались от системы привозных готовых и полуготовых блюд в школы. Теперь всё готовят в самой школе из свежих продуктов местного происхождения. Контролируется всё: где выращена продукция, в каких условиях, чтоб без химикатов, чтоб всё только натуральное. Были проведены исследования по результатам этих реформ, которые показали, что у детей улучшился аппетит, теперь детям нравится школьная еда, они стали лучше кушать, стали меньше болеть, улучшилось общее самочувствие, повысился тонус организма, снизилась утомляемость, дети стали более активными, лучше работают на уроках, улучшилось настроение, поведение, усвояемость материала, память. А у нас принцип «Пипл хавает» — имеет здесь уже буквальный смысл. Но, как всегда, где-нибудь в конце августа перед первым сентября в новостях покажут репортажик о том, какое хорошее питание в школе №..., — выберут одну из нескольких блатных (образцово-показательных) школ и рассказывают, что теперь так питаются во всех школах. Неправда, не верьте.

В Великобритании учитель снабжен всем необходимым для выполнения своей работы, но и от учителя требуется немало: самодисциплина, самоотдача, аккуратность, пунктуальность, даже щепетильность во всём. Но при этом учитель имеет нормальные условия работы: нормальный график работы, оснащенное всем необходимым рабочее место. Мы же, московские учителя, работаем, как бомжи, у многих нет никакого рабочего места: тетради приходится проверять либо дома, либо в учительской, где всегда шум-болтовня, или в чужом кабинете, где над ухом кто-нибудь занимается, или проводят уборку, опять же, шумят при этом сильно. А ведь для проверки работ требуется большая концентрация, внимание, сосредоточенность, чтобы не пропустить ни одной ошибки, чтобы предложить лучший, наиболее подходящий вариант исправления (если у тебя предмет не математика, где 2х2 всегда 4). Работаем в разных кабинетах — бегаем из одного крыла школы в противоположный, с четвертого этажа на первый и так по нескольку раз в день, ключ взять, ключ сдать, ключ взять, ключ сдать. А бывает, что хозяйка кабинета его заперла, а ключ не сдала на охрану, а запасных ключей почему-то на вахте нет (их там в принципе нет), и нам с детьми заниматься негде. И не раз приходилось мне с учениками заниматься в актовом зале или прямо в коридоре. Администрация школ заставляет учителей дежурить в коридорах на переменах по 2–3 раза в неделю. Сейчас модно хаять советскую школу, но вы знаете, когда я училась в советской школе, никогда не было такого, чтоб мы хоть раз в коридоре занимались. И учителя не дежурили в коридорах, а спокойно готовились к уроку и общались с учениками, параллельно за ними и приглядывая. А в современной российской школе для учителя сходить в туалет — это настоящая проблема. Однажды во время дежурства я отлучилась в туалет, а в это время в коридоре с подоконника упал цветочный горшок, так заставили писать объяснительную: «была в туалете — кто свалил горшок, не видела». Унизительный бред! Сейчас модно хаять всё советское, «совок» и его «маразмы». А сейчас что-либо изменилось к лучшему? Раньше-то было понятие подготовки учителя и кабинета к уроку. Сейчас этого вообще не существует, я об этом уже писала. Выставить оценки в дневники и то некогда — надо бежать на дежурство в коридор (начальницы-то ходят, следят, не дай бог тебя не будет на дежурстве — будешь объяснительную писать). Мне нужно выставить оценки в дневники ученикам, а я не могу, мне надо нестись в другой корпус, успев схватить в охапку свои пособия, тетрадки, письменные принадлежности, очешник, сумку… А потом родители приходят и жалуются, почему они не увидели вовремя в дневниках оценок своих детей. И правильно делают, что жалуются. Но в данном случае учитель не виноват, а виноваты те, кто создаёт учителю такие условия работы, точнее, никаких условий не создал, и даже хуже устроил — антиусловия. Я была бы рада-радёхонька работать без всяких там комфортных условий, лишь бы антиусловий не было! Вот до чего дожили. Ну, или, ладно б тогда всё плохо и все бы отдавали себе отчёт в том, что всё плохо, тогда бы хоть как-то шевелились. Так нет же: так как ещё не полный апокалипсис, как-то ещё этот картонный домик всё же держится, выживает, шатаясь, то можно мириться, притираться, приспосабливаясь, и всех всё устраивает.

В пример могу привести случай, когда они, училки, спокойно соглашались даже на то, чтобы на протяжении двух недель (и это не предел) проводить уроки тремя учителями в трёх разных учебных группах в одном кабинете в одно и то же время! Это было введено администрацией школы вместо нормального гриппозного карантина. Нет чтоб закрыть школу на неделю, а потом продолжить нормально работать, а они промурыжили всех детей и учителей две недели этим полукарантином, а потом всё-таки и закрыли школу ещё на неделю. Так вот, когда всё это только началось, я говорю своим коллегам-училкам: давайте сходим к директору, объясним, что невозможно работать трём разным группам в одном кабинете. Все как одна на меня вылупились со словами: «Нет, это бесполезно, такие правила для всех»… Я говорю: давайте обсудим, что за правила такие, спросим, кто ввел эти правила, кто отвечает за эти введения, почему не спрашивают нашего мнения. «Не-е, мы не пойдём. Хочешь, иди сама». И я, как всегда, пошла к директору одна, но её в тот момент не оказалось в школе. А потом я поняла, что одной идти бесполезно: всех остальных этот маразм устраивает, а ради меня одной никто ничего пересматривать или даже обсуждать не будет. Так и работали полмесяца в полном дурдоме, под конец этого спасительного карантина нервный срыв грозил и некоторым учителям, и некоторым ученикам — еле-еле выдержали. А некоторым училкам это даже нравилось: ходит по классу, вышагивает и во весь свой поставленный учительский голос громогласно поучает, как будто в двух метрах от неё нет ни чужих учеников, занимающихся совсем другими вещами, ни других учителей, вполголоса пытающихся донести хоть что-то до своих учеников. Такие толстокожие, меднолобые матрёны очень хорошо выживают в условиях современной столичной школы, они там как рыбы в воде.

Правда, иногда всплывают и какие-нибудь некрасивые истории с вымогательством взятки директором школы или с оплеухой от учителя, и нам тут же по телевизору рапортуют: «Сейчас же во всём разберёмся, всех, кого надо, накажем», и опять создают видимость работы, улучшения. Только окончания большей половины таких разбирательств мы не знаем, их в СМИ не освещают, в отличие от обещаний разобраться. Как вы думаете, почему? Ответ ясен: нашли козла отпущения, крайнего, который, может, и не виноват ни в чем, уволили, и всё — дело замяли. Зато продолжают, как ни в чём не бывало, непрестанно вдалбливать своё заскорузлое, что у нас всё хорошо, развиваемся, прогрессируем, модернизируемся, интернет в каждую школу и т.д. и т.п., и деловой стиль одежды, и социокультурные центры в школах, и чёрт знает что ещё! В общем, создаётся видимость благополучия, а люди и рады обманываться — людям же хочется верить в лучшее, вот на этих слабостях людских и играют. А король-то голый! И не отсохнут же языки продолжать нахваливать его «наряд»?!

В советские времена учителя уважали, к его мнению прислушивались, потому что считалось, что учитель — это культурный человек, интеллектуал, и это так и было. А теперь учитель — это обслуживающий персонал. Завучи и директора школ так и говорят:
«Мы тут не для того, чтобы думать, рассуждать, — мы тут для того, чтобы выполнять стандарты, программы, а то, что они тупые, — это не наше дело». Т.е. другими словами: «Мы тут не для того, чтобы думать и рассуждать, а для того, чтобы выполнять, исполнять и рапортовать, в стойке смирно! Наше дело — быть удобным и послушным материалом, а не светом каких-то там знаний во тьме невежества и бескультурья, что по определению вторично, в отличие от парадной дисциплины!» И только парадной, другой, не фасадной, просто не существует в природе нашей школы. А подавляющее число учителей — это люди, действительно далеко не интеллектуальные, не мыслящие, не задумывающиеся, тупо делают свое дело, дрессируют детей, как цирковых собачек, если не хуже. Смотришь — в других странах учителя имеют и мнение, и волю его выразить, отстоять свои права, свою профессиональную область. А у российских учителей нет ни профессиональных амбиций, ни профессиональной чести, ни совести — как лишили их всего этого в 90-е годы, так и продолжается по сей день. Они, конечно, никогда не согласятся с этим и назовут меня сумасбродкой. Но это только подтвердит мои слова: именно человек, не имеющий ни чести ни совести, не в состоянии осознавать и признавать свои пороки и меняться к лучшему.

Я не идеализирую слепо и во всем европейское образование. И у них есть проблемы. Например, коллизия прав учеников против прав учителей, доходящая до абсурдических форм и настоящих человеческих трагедий. Нередки такие случаи, когда учитель, разнимавший драку подростков, поплатился за это потерей работы, а то и запретом на работу учителем вообще. Это нездоровый перекос в сторону введения того правила, что учителя не имеют права пальцем прикоснуться к ученику, даже если тот дерётся с кем-то, отказывается выполнить словесные указания учителя. Дети и родители злоупотребляют такими правами учащихся и засыпают учителей обвинениями, часто совершенно ложного характера, многие учителя, лишившись из-за этого своей работы, своей профессии, приобретают серьёзные психические расстройства, заболевания, их жизнь разрушена. И даже если, спустя годы разбирательств и волокиты, комиссией будет установлено, что обвинения в адрес учителя были необоснованными, это уже не поможет учителю. Другой негативный пример европейского образования — это обязательное сексуальное воспитание в школах, часто являющееся пропагандой активного и беспорядочного полового поведения подростков, пропаганда гомосексуальных отношений, абортов. Т.е. пропаганда максимальных сексуальных свобод с максимально малого возраста. Поэтому надо четко разделять плюсы и минусы. Но я знаю и ряд положительных, очень полезных принципов и тенденций развития их образования, и именно эти плюсы надо изучать и внедрять в работу наших детских учреждений образования. И на чужих ошибках тоже можно учиться. Было бы желание. А его-то и в упор не видать.



продолжение следует...