Песья морда

И что же это день так с утра не задался?
Спасу нет, как погулять хочется, пробежаться так, чтоб «ветер в харю, а я шпарю», чтобы вдохнуть все запахи разом…
«Фиг вам»,- как Шарик Матроскину говорил. Легкая прогулочка, и бегом домой – по причине недостатка времени.
А завтрак! Правильный, полезно-нормированный. А хотелось-то сочный кусок мяса на косточке. Нет, ешь, милый, кашку.
И потом – сплошное одиночество. Ни тебе задушевного разговора, ни тебе веселой компании.
Пойти, что ли первых весенних цветочков понюхать?
 Но только запахом своим они меня как-то не впечатлили. То ли дело аромат хорошего бифштекса или котлетки на худой конец.
Одно остается - улечься на солнышке, вздремнуть часок-другой.
Так нет же! Из распахнутых дверей дома показалась хозяйка, да еще угораздило ее сразу на свои цветочки взглянуть.
Тут и началось! Матерь божья! Ну, помял штук пять-десять, пока нюхал. Конец света что ли?
Надо было скорее в будку бежать, поздно сообразил – разнежился на солнышке.
Ухватила хозяйка двумя руками меня за ошейник и ну – носом в цветы свои тыкать:
- Ах ты, песья морда! Нельзя здесь топтать, нельзя!
Вдобавок пинка под зад дала. Не больно, конечно, но обидно…
Да, несчастливый сегодня день, наверное, 13-е число.

Точно - 13-е. К обеду еще и дождь пошел. А в дом не пустили, пришлось в свою конуру идти, только она мне не больно нравится. В доме-то куда приятнее – на коврике. И кухня рядом, запахи оттуда все время идут – челюсти сводит. Когда лежишь рядом, да на виду - глядишь, чего и перепадет вкусненького. Только хозяйка меня не балует – соблюдает правильный режим питания. Оно, конечно, хорошо, когда режим - полная миска утром и вечером, но когда с хозяйского стола, без этого самого режиму - косточка – какое ж это счастье!
Вот, коту почему-то вкусненькое достается гораздо чаще. И в доме он всегда барином ходит, валяется на всех хозяйских диванах и креслах. А я пару раз пробовал на диван прилечь – куда там! Сразу: «Ах ты, песья морда, а ну - на место!»
Нет, зла я на кота не держу, парень он не плохой, и поиграть с ним можно от скуки, только слишком уж он зазнается.
Я вот думаю, раз хозяин меня кормит, гуляет со мной, играет – значит, он – Бог.  А кот возомнил, что раз хозяин его кормит, с ним играет, его ласкает,  то он - кот и есть – Бог. Да уж, отсутствием скромности котище явно не страдает…

Ну, наконец-то, хозяин с работы вернулся.
- Что, песья морда, на улице сидишь. Признавайся, натворил чего?
Вот, черт, только бы хозяйка не нажаловалась, а то всю прогулку нравоучения слушать придется, еще и с поводка побегать не отпустит.
А там – за воротами – простор, полет души! Друзья-подруги, к тому же – общение. И мечта: встретить Ее – любовь свою. Думаю, узнаю ее сразу, и будет она неповторима, единственная изо всех. Но пока такая не попадалась. Раз, правда, было дело. Идем с хозяином, я степенно важно рядышком вышагиваю. И вдруг из-за угла выбегает симпатичная такая, вся в кучеряшках. Остановилась, хвостиком повиливает, посматривает игриво. Я, как водится, к ней рванул, но не тут-то было – хозяин за поводок к себе притянул и не пускает. Уж я и так, и эдак, а он только приговаривает:
- Еще чего! Нашел себе мочалку беспородную. Ты у нас парень с родословной, не какой-нибудь - без роду, без племени, нечего со всякой шелупонью подзаборной якшаться.
На том мое свидание и закончилось, можно сказать – не начавшись.
Эх, и где ж мне - лабрадору найти невесту подходящую? Может хозяин собирается к президентской лабрадорше посвататься? По мне так и кучерявая была хороша. И почему у людей все так сложно? 

Ну, наконец-то! Гулять идем. Филя, вон, тоже с хозяином вышел. Хороший пес - добрый, только старый уже, ни побегать, ни поиграть.
А там, из-за угла кто показался? Кажется чужак какой-то.
Ба, да это же Фунтик из соседнего дома! До чего хозяева не додумаются – комбинезон на него надели! И бежит себе Фунтик в этом комбезе, семенит лапками, в лужах отражается. Гордый такой, даже не погавкал, как обычно. Сосиска в целлофане!
А на улице после дождя так чудесно! Травка зеленая, молодая вся капельками усыпана. Бабочки порхают. На соседней улице пес живет – кавказец. Огромный, злющий, если б не забор, всех бы порвал. От злости дыру в заборе прогрыз, морду свою оромную в нее выставит и рычит на всех без разбора. Только я-то не дурак, рычанием своим свирепым меня не напугать. И вообще, пробегусь сейчас мимо, лапу подниму, и… рычи сколько влезет!

Чудная прогулочка! Люблю, когда хозяин с поводка отпускает, и побегать можно в свое удовольствие. Опять же запахи кругом такие будоражащие.
И вдруг! О, боже! Неповторимый, манящий и зовущий аромат – запах Ее.
Прости, хозяин, но пока ты мне президентскую лабрадоршу не сосватал, я уж сам как-нибудь найду себе подружку. Зов плоти, не обессудь.
И рванул я вперед, туда - на манящий, влекущий даже на край света запах.
Помчался так, что влажная земля из-под когтей комьями полетела, что только уши по ветру развевались.
Впереди люди, беззаботно фланирующие по дорожке, врассыпную по сторонам разбежались и в заборы влипли. Глупые, совсем я не к вам бегу, не нужны вы мне были и в другие-то времена, а сейчас и подавно.
Долго бежал, и видел Ее впереди, только скрылась соблазнительница за следующим домом, потом – за другим, за третьим…
Так устал, запыхался и …не догнал. Потом долго ходил, нюхал, искал – все безрезультатно. А счастье было так близко. Обидно.
Ну что же, отдышусь сейчас и домой – к хозяину. Ругать будет и стыдить, и «песьей мордой» называть. Терпеть придется, сам же виноват.
Где-то за поворотом хозяин остался, кричал мне вслед: «Назад, стоять!»
Только никого за поворотом не оказалось, и дальше - никого, и на следующей улице тоже. Что же это? Заблудился!

Я бесцельно бродил по переулкам, нюхал, искал, совершенно из сил выбился. На улице совсем стемнело. А есть-то как хочется. Где-то рядом залаяли собаки. Побежал туда.
Около высотных домов стоят мусорные контейнеры. Хозяин меня даже близко к таким не подпускал. Но голод – не тетка. Кажется, пахнет чем-то съедобным. Вдруг из-за кучи мусора выскочили три пса. Я, как водится, хвостом им помахал, вот только дружеских чувств они ко мне явно не питали. А еще собратьями называются!
Один - лохматый такой, с разорванным ухом, сразу кинулся, оскалившись, другой тоже подскочил, норовя за лапу ухватить, третий же - самый маленький, на тонких кривых лапках только скакал рядом, заливаясь противным визгливым лаем.
Отбивался, как мог. Ну, не бойцовских я кровей, привык все миром решать, пришлось гордо отступить от манящих запахом помоек.
Снова бродил по улицам, с тоской смотрел на зажигающиея в окнах огни. Живот подвело под самые челюсти. А дома, поди, каша с мясом в миске моей простыла. Кто же съест ее без меня?

Улицы пустели и затихали, только где-то вдалеке иногда погавкивали собаки.
Счастливые, они сидели у своих будок и лишь для порядка оглашали лаем окрестности, показывая всем, что недаром едят свой хлеб.
На автобусной остановке еще стояло несколько человек. Покрутился около них, понюхал сумки, но никто меня не окликнул и даже сухариком не угостил. Ноги уже гудели от бесполезной беготни, а голова кружилась от голода.
Прилег под кустом. Земля была влажной, холодной, неудержимо пахла прелыми прошлогодними листьями и молодой травой.
Сон не шел, только иногда удавалось провалиться в какое-то забытье. Сразу виделся хозяин, он звал и манил. Я старался бежать, но тут же вздрагивал, очнувшись, открывал глаза и видел только ночь.

Когда забрезжил рассвет, стало так невыносимо сыро и холодно, что пришлось встать и брести непонятно куда и зачем. Есть хотелось так, что пробовал пожевать какой-то пакет, валявшийся у дороги.
На улице появились первые прохожие. Вон полусонного дядьку тянул на поводке шоколадный боксер, чуть скосивший на меня глаз и не удостоивший ни приветливым повиливаним хвоста, ни злобным рычанием. Будто меня и вовсе не было. Из-за угла появилась непричесанная дамочка. Позевывая и потирая заспанные глаза, семенила она за своим таким же нечесанным пудельком. Визгливо закричала: «Фу, фу!», бросившись от меня, как от чумного. И пуделек, описавшись со страху посередь дороги, бросился за хозяйкой.
Каждый пес был при своем хозяине, а каждый хозяин приглядывал за своим четвероногим. И только я никому ненужный бесцельно брел, не зная куда и зачем. Глаза закрывала какая-то пелена, даже виделось все словно в тумане.

А в памяти вновь и вновь всплывали видения хозяина, будто он треплет меня за уши и приговаривает: «Что, песья морда, не слушался, убежал, стал теперь ничейным подзаборным псом». Хотелось выть от тоски.
И вдруг исчезли все запахи разом, остался только один самый знакомый, родной и дорогой запах на свете – запах хозяина. Я застыл на месте, понюхал землю снова. Точно – он! Огляделся по сторонам, снова понюхал и со всей мочи сорвался с места. Запах вел меня, манил и звал, а я мчался, не замечая ничего вокруг, когда вдруг услышал окрик. Запыхавшись, еле переводя дух, поднял голову и увидел его – своего хозяина. Земля ушла у меня из-под ног. Я, кажется, не бежал, а летел над землей, пока не ткнулся с размаху всей мордой в колени хозяина. Сердце бешено колотилось, будто хотело вырваться наружу прямо к хозяину в руки. От счастья грудь мою разрывало на части.
Хозяин присел, обнимал меня за шею, трепал за уши и прислонялся почему-то мокрым и соленым лицом прямо к моему носу, приговаривая:
- Ах ты, песья морда, где же ты шлялся всю ночь?
И не было на всем белом свете ничего приятнее этих слов.