Корнелия Функе. Чернильная Смерть

Перевод с английского.

Глава 1. НИЧЕГО, КРОМЕ СОБАКИ И ЛИСТКА БУМАГИ

Лунный свет упал на махровый халат Элинор, её ночную рубашку, её босые ноги, и собаку, лежащую перед ними. Собаку Орфея. О, как же он смотрит на неё своими вечно печальными глазами! Как будто спрашивая себя, почему, во имя всех манящих запахов в мире, она сидит в своей библиотеке посреди ночи, окружённая безмолвными книгами, просто уставившись в пространство.

- Почему? - произнесла Элинор в тишине. – Потому что я не могу спать, глупое животное. - Но она всё равно погладила его по голове. “Вот до чего ты дошла, Элинор, - подумала она, когда заставила себя выбраться из кресла. – Проводишь ночи, разговаривая с собакой. Ведь тебе даже не нравятся собаки, и уж меньше всех именно эта, с тяжёлым дыханием, которая всегда напоминает тебе о его ужасном хозяине!”

Однако она оставила эту собаку, несмотря на болезненные воспоминания, которые она вызывала. Она оставила и это кресло, даже при том, что Сорока сидела в нём. Мортола... как часто Элинор казалось, что она слышит голос старухи, когда входила в тихую библиотеку, как часто ей мерещилось, что она видит Мортимера и Резу, стоящих среди книжных полок, или Мегги, сидящую у окна с книгой на коленях, а её лицо скрыто за гладкими, блестящими волосами....

Воспоминания. Это было всё, что у неё осталось. Не более осязаемые, чем картины, вызванные в воображении книгами. Но что бы осталось, если бы она потеряла и эти воспоминания? Тогда бы она вновь осталась в одиночестве с тишиной и пустотой в сердце. И уродливой собакой. Её ноги казались такими старыми в бледном лунном свете. “Лунный свет, - подумала она, шевеля в нём пальцами ног. - Во многих историях у лунного света были волшебные свойства. Всё ложь.” Вся её голова набита печатной ложью. Она даже не могла смотреть на луну глазами, незамутнёнными силуэтами букв. Могла ли она стереть все эти слова из головы и сердца, и вновь увидеть мир через свои собственные глаза, хотя бы раз?

“О господи, Элинор, у тебя потрясающее настроение, - подумала она, направляясь к витрине, где она держала всё, что оставил после себя Орфей, помимо собаки. - Барахтаешься в жалости к себе, как эта глупая собака валяется в каждой луже”.

Листок бумаги, который лежал за стеклом, выглядел ничем не примечательным, обычный листок бумаги в линейку, убористо исписанный бледно-голубыми чернилами. Не чета великолепно освещёнными книгам в других витринах - хотя написание каждой буквы свидетельствует о том, какого высокого мнения о себе был Орфей. “Надеюсь, огненные эльфы  выжгли эту самодовольную улыбку с его губ, - думала Элинор, открывая витрину. - Надеюсь, что солдаты закололи его - или, ещё лучше, надеюсь, что он умер от голода в Непроходимой Чаще, мучительно и очень-очень медленно”. Не в первый раз она представляла себе жалкую кончину Орфея в Чернильном мире. Пожалуй, только эти картины и доставляли её одинокому сердцу хоть какое-то удовольствие.

Листок бумаги уже пожёлтел. Как издёвка, самая простая дешёвая бумажка. И слова на ней совсем не выглядели способными похитить своего автора в другой мир прямо на глазах у Элинор. Три фотографии лежат около листка бумаги - одна Мегги и две фотографии Резы, на одной она ещё ребёнок, а другая сделана всего лишь несколько месяцев назад, рядом с ней Мортимер, оба так счастливо улыбаются! Едва ли прошла хоть одна ночь, когда Элинор не смотрела на эти фотографии. Теперь уже, по крайней мере, слёзы прекратили бежать по её щекам, когда она смотрела на них, но они всё ещё были там, в её сердце. Горькие слёзы. Её сердце до краёв наполнено ими, ужасное чувство.

Исчезнувшие.
Мегги. Реза. Мортимер.
Прошло почти три месяца с их исчезновения. А Мегги исчезла даже на несколько дней раньше, чем её родители....

Пёс потянулся и не торопясь подошёл к ней. Он ткнулся носом в карман её халата, зная, что в нём всегда есть для него несколько собачьих бисквитов.

- Ну, ладно, ладно, - пробормотала она, сунув  одну из пахучих печенюшек в его широкую морду. – Где же твой хозяин?

Она держала листок бумаги перед его носом, а глупое животное обнюхивало его, как будто бы он действительно мог уловить запах Орфея за словами на странице.

Элинор уставилась на слова, стараясь губами придать им форму. На улицах Омбры... Она так часто здесь стояла за последние несколько недель, окружённая книгами, которые ничего не значили для неё; теперь она снова была одна с ними. Они не разговаривали с ней, как будто бы знали, что она мгновенно обменяла бы их всех на трёх людей, которых она потеряла. Потеряла в книге.

- Я научусь как, черт побери! – в её голосе слышалась детская упрямая настойчивость. - Я научусь, как прочитать их так, чтобы они проглотили и меня, я научусь, я научусь!
Собака смотрела на неё, как будто верила каждому её слову, но сама Элинор не верила, ни единому своему слову. Нет, она не была Волшебным Языком. Даже если бы она пыталась в течение дюжины лет или больше, слова не зазвучали бы музыкой из её уст. Она всю свою жизнь так сильно любила слова. Хотя они не пели для неё так, как пели для Мегги или Мортимера - или Орфея, будь он трижды проклят.

Листок бумаги задрожал в её пальцах, когда она расплакалась. Снова пришли слёзы. Она так долго сдерживала их, в своём сердце, пока оно просто не переполнилось ими. Громкие рыдания Элинор заставили собаку сжаться в тревоге. Как нелепо, что вода изливается из глаз, когда болит сердце. Трагическим героиням в книгах присуща поразительная красота. Ни слова об опухших глазах или красном носе. “А у меня после слёз всегда нос красный, -  подумала Элинор. – Наверное, именно поэтому я никогда не попаду ни в какую книгу.”

- Элинор?

Она обернулась, торопливо вытирая слёзы.

В дверях стоял Дариус, одетый в махровый халат, который она подарила ему на его последний день рождения. Халат был слишком велик для него.

- В чём дело? - рявкнула она. Куда же запропастился носовой платок?  Шмыгая носом, она вытянула его из рукава и высморкалась. - Три месяца, уже три месяца, как они исчезли, Дариус! Разве это не причина для слёз? Не смотри на меня с такой жалостью своими совиными  глазами. Какая разница, сколько книг мы купим, - воскликнула она, широким взмахом руки указывая на плотно заставленные полки, - какая разница, сколько ещё мы достанем на аукционах, обменяем или украдём – ни одна из них не расскажет мне то, что я хочу знать! Тысячи страниц, и ни одного слова о единственных людях, о которых я хочу знать! Почему бы мне не заинтересоваться чем-либо иным? Существует единственная история, которую я хочу услышать! Что сейчас с Мегги, по-твоему? Что с Резой и Мортимером? Они счастливы, Дариус? Они ещё живы? Я увижу их когда-либо снова?
   
Дариус посмотрел на книги, как будто бы, в конце концов, может найтись ответ в одной из них. Но, как и все эти печатные страницы, он не дал ей ответа.

- Я приготовлю Вам горячее молоко с мёдом, - наконец произнёс он, исчезая на кухню.

И Элинор снова осталась одна с книгами, лунным светом и уродливой собакой Орфея.