Глава 6. Крылья Серафимы

Глава шестая
                КРЫЛЬЯ СЕРАФИМЫ

                Вокруг Него стояли Серафимы; у каждого из них
                по  шести крыл: двумя закрывал каждый лице свое,
                и двумя закрывал ноги свои, и двумя летал.
                И взывали они друг ко другу…
                Ис.6:2-3

В конце лета Зоя опять попросила, чтобы Илья не звонил и не приходил. Илья и сам устал бегать на пустые свиданки, потому что Зоя уклонялась от объятий. Да и здоровье было не то, что раньше: то сердце, то спина давали о себе знать. Зоя в сети появлялась регулярно, и виртуального общения с ней ему вполне хватало. Правда, она стала немногословна, но и ему тоже было не до романтических бесед.
Зима наступила рано. И для Ильи прошла не очень удачно. Он часто болел. Даже в больнице пришлось полежать с хроническим радикулитом. Поэтому в храм маму водила племянница сожительницы, а Илья всю зиму там так ни разу и не был. Супруга подарила ему на 23 февраля нефритовый коврик, и Илья каждый вечер лежал около часа на бледно-зелёном поле из матовых кружков, от которых вначале веяло прохладой, а потом они начинали приятно теплиться под спиной. Когда дочь участливо спросила у него: «помогает?», Илье это напомнило Зоино пожелание «помоги Господи». И уже другие круги поплыли перед глазами. Это не коврик, а зеленоглазый огонёк Зоиной души был живым. Он светился и теплился искоркой Божией. Илья понимал, что коврик нагревался от его собственного тела, но ему нравилось обманываться, будто коврик волшебный и исцеляет его.
Зато с работой всё было замечательно: экономический кризис закончился и завод стал работать на полную мощь. И уже с весны Илья жил в привычном для него ритме: приходил с работы, включал компьютер и выходил в сеть. Он отыскивал знакомую аватарку Зои.
- Она здесь, - удовлетворенно думал он и отправлялся гулять по сети. Если находил интересную беседу, то подключался, и на общение уходил вечер, а иногда и несколько дней.
Если интересных разговоров не было, то Илья играл. Игры были разные, он нашёл в сети несколько постоянно обновляющихся игровых форумов и с наслаждением нажимал на кнопочки. Когда жена напоминала ему, что пора ложиться спать, Илья выходил в контакт или в Skype, набирал вечернюю формулу «Доброй Ночи, Любимая!», отправлял Зое и говорил жене, что сейчас уже заканчивает, а сам смотрел, как бегает карандашик Зои, пишущей ему ответ. И в самом деле, через минуту приходило пожелание Ангела Хранителя на ночь с соответствующими эпитетами, которых удостаивался в этот день Илья. Он читал, улыбаясь, и выключал компьютер.
Однажды, проходя мимо дома Зои, Илья решил нарушить запрет, данный ей, и заглянуть, просто чтобы увидеть хотя бы одним глазком её глаза, всегда смотрящие на него с любовью. Он уже пробовал заходить пару раз, но дома никого почему-то не оказывалось. В этот раз ему повезло. Дверь открыла дочь Зои и сказала, что мама здесь не живёт. Илья был потрясён этой новостью. Он общался с Зоей каждый день, а она даже ни слова не сказала о своём переезде. Адреса Надя ему не дала, сославшись на то, что так мама велела, что только подстегнуло Илью на поиски. Телефон Зои не отвечал, то ли был вне зоны, то ли отключен.
Вечером Илья написал Зое в Skype, что заходил к ней и всё равно найдёт её. В ответ от Зои пришло письмо с просьбой не искать её: «Не ищи меня, любимый! У тебя есть всё, что ты хочешь. Не ищи большего».
В Илье проснулся сыщик, и начался новый период жизни, сопровождавшийся мощным выбросом адреналина. Илья стал разыскивать Зою через паспортный стол. Через три дня ему выдали справку о том, что Зоя Серафимовна Волгина выбыла из города в N-ский монастырь. Илья растерянно смотрел на листок бумаги: уже десять месяцев она там. А кто тогда переписывался с ним? Зоя рассказывала, что там нет связи, это объясняло, почему молчит её телефон. Но сеть там должна быть, - успокоился Илья. Он вспомнил, что Зоя переписывалась с благочинным, который явно был в N-ском монастыре.
Вечером, включив компьютер, Илья тут же написал Зое письмо, в котором спрашивал, где она находится. Но Зоя в сети не появилась: ни сегодня, ни в следующие три дня. В воскресенье Илья не выдержал неизвестности, сказал жене, что проведёт день у матери, а сам отправился на автовокзал. Он разглядывал расписание рейсов, и глаза невольно выделили крест, который графически образовался из пунктов в правом столбце:
                Вилга
                Вилга
                Вилга
                Кладбище Вилга
                Кладбище Вилга
                Кладбище Вилга
                Вилга
                Вилга
                Вилга
- Кресты мерещатся, - усмехнулся Илья.
Автобусы в сторону N-ского монастыря ходили каждый час. Илья купил билет и через полчаса ехал по трассе Петрозаводск – Петербург. День выдался пасмурным, и Илья начинал жалеть, что куда-то сорвался. И что он скажет Зое? Илья смотрел в окно, как мелькают белые стволы берёз в тёмной зелени елей.
- Я ей скажу, что не нужно уходить в монастырь, что я что-нибудь придумаю, - размышлял Илья, рассеянно смотря по сторонам из окна автобуса. Неяркая зелень елей смешивалась с веселым глянцем листьев берез. Илья улыбнулся, вспомнив, как Зоя придумывала разные праздники. «Сегодня у нас будет красный день календаря!» - радостно заявляла она и накрывала на стол скатерть с алыми маками, доставала тарелки с красно-золотыми каемками и чашки в алые горохи, набрасывала на диван, на котором им так уютно вместе, красную плюшевую накидку и … надевала крепдышиновую красную кофточку с белым воротником, отчего еще больше становилась похожа на учительницу... Если бы она была сейчас здесь, то скорее всего объявила «зеленый день», или «летний» или... в общем, она точно что-нибудь придумала, чтобы скука или тоска ни в коем случае не поселилась в душе... Илье вдруг стало не по себе, что он до сих пор так ничего и не сделал, чтобы им с Зоей быть вместе. - Я что-нибудь придумаю, вот сейчас мы встретимся, и что-нибудь само произойдёт...
- А ведь в городе скоро начнётся пуховой период, - вспомнил он, - второй пуховой период, - и улыбка появилась у него на лице. Так он назвал тополиный пух прошлым летом, когда они с Зоей шли в храм на вечернюю службу мимо стены Онегзавода. Зоя тогда расчихалась от пуха, закружившегося от налетевшего ветра, и удивилась, откуда взялся этот пух. Он сказал, что это начался первый пуховой период, и они расхохотались, оба поняв, о чём идёт речь. Зоя, задирая голову вверх, вдруг сказала:
- Вот бы сейчас с разбегу упасть в чашу неба.
- Это первым придумал Бенедиктов, - заметил тогда он.
- Что придумал? – спросила Зоя.
- Образ: «Чаша неба голубая Опрокинута на мир». Точность цитаты не гарантирую, но Бенедиктову ещё Пушкин позавидовал.
- Надо же, чему кузнецов, оказывается, учат, - Зоя так тепло смотрела на него тогда, что дыхание перехватывало…
- Хм, - у Ильи запершило в горле совсем, как тогда, - надо же, год прошёл, а я помню это. Я тогда ответил ей, что кузнецы сами кое-что читают для образования. А она прижалась доверчиво к моему плечу… - Илья закрыл глаза, то ли представляя плечо Зои, то ли в полудрёме. Через несколько минут он задремал на самом деле и чуть не проспал отворотку на монастырь.
Выйдя из автобуса, Илья забрался по ступенькам к поклонному кресту, перекрестился стесняясь и отошёл в сторонку, чтобы «облегчиться» перед дорогой. Но только он хотел шагнуть вглубь леса, как в траве мелькнуло что-то красное.
- Неужели земляника? – обрадовался он, наклонился и, отодвинув листик, убедился в верности своей догадки. Несмотря на мешающий живот, Илья старательно срывал кустик за кустиком, пока не набрался скромный земляничный букетик, который Илья заботливо устроил сначала в кулёк из газеты, а затем поместил в сумку, висевшую у него на плече. Он шёл по жёлтой яркого солнечного света песчаной дороге; веял лёгкий ветерок, сдувающий комаров, и Илье на какое-то время показалось, что вот таким, наверное, и бывает рай... Через пару километров Илью подхватил лесовоз, и вот он оказался перед стенами N-ского монастыря, о котором столько рассказывала Зоя. Водитель был из местных и охотно рассказал, что монастырь мужской, но есть здесь и женщины, которые живут в двух домиках возле входа; и не только рассказал, но и высадил в нужном месте.
Илья смотрел вокруг глазами Зои, вспоминал, как она называла домики матушек двумя серыми утицами, плавающими по морю житейскому возле обетованного берега.
- Вот она обрадуется, - подумал Илья, и вдруг понял, что смертельно соскучился по Зое, по её задорному голосу, звенящему и переливающемуся хрусталиками светлого смеха, по её зелёным глазам, да, по её родным зелёным глазам.
Илья стоял перед домиками и знал, что не уедет отсюда без Зои, что теперь он просто не сможет расстаться с ней ни на миг. Это открытие настолько поразило Илью, что он не сразу услышал, как какая-то монашенка обращается к нему. Только когда она повторила свои слова, Илья очнулся и сказал, что ищет Зою, учительницу из города. Монашенка согласно кивнула ему: мол, идите за мной. И Илья послушно отправился вслед за семенящей по тропинке сухонькой старушкой в чёрном. Он немного волновался от предстоящей встречи, но он знал свою Зою, помнил, как она радостно подпрыгивает, словно ребёнок, увидев его. И представив себе эту картину, Илья заулыбался.
- Вот, - негромко сказала монашенка и отошла в сторонку. Перед Ильёй открылся деревянный крест, похожий на тот, поклонный, как на отворотке, только поменьше размером и поновее. «Серафима», - прочитал он надпись и вопросительно взглянул на монашенку. Та кивнула. Тогда Илья недоумённо переспросил:
- Где Зоя?
- Вот, - повторила немногословная старушка, - тут она, - и, видя недоверие на лице Ильи, перекрестилась и неторопливо, словно читая видимую только ей книгу, начала доставать откуда-то слово за словом: - Она не болела, просто таяла с каждым днём. Последнюю неделю она совсем не могла не только ходить, но и говорить: лежала и улыбалась, а глаза сияли. Постригли её в честь отца духовного Серафимой. И на Рождество утром она отошла ко Господу. Упокой Господи душу усопшей рабы твоей Серафимы. – Монашенка привычно делала поклоны, потом нагнулась над могилкой, выдернула какие-то травинки и, повернувшись к Илье, спросила:
- Вы ей кто? Родственник?
До Ильи не сразу дошёл вопрос. Он кивнул головой, а потом неожиданно для себя сказал:
- Родная душа.
Он не знал, сколько пробыл у креста. Небо по-прежнему было пасмурным. Но что-то изменилось. Как будто нечто, так давно висевшее над ним и давившее на него, куда-то исчезло, растаяло, и теперь внутри было тихо и спокойно. Илья пошёл по тропинке. Он смотрел вокруг так, словно шёл по какому-то неведомому ему ранее пути. По обе стороны тропинки вдалеке стояли храмы. Один был жёлтый с голубой отделкой, деревянный, а другой каменный, оштукатуренный в розовый тон. Но они были соразмерны и оба напоминали по виду своему корабль, рассекающий волны жизни.
Навстречу выпорхнула стайка ребятишек и настороженно стала разглядывать незнакомого мужчину. Илья по привычке потянулся к сумке, посмотреть, нет ли карамелек, и вспомнил про землянику. Он достал букетик с ягодами и протянул ребятам.
Видно, было что-то трогательное в этом большом неуклюжем дяденьке, держащем в огромной руке веточки с ягодами, потому что один мальчишка лет семи, самый бойкий из ребят, шагнул навстречу Илье. Он взял букетик, оторвал ягоду, проглотил и посмотрел на ребят. Те мигом разобрали веточки, и на ладошке у мальчишки осталась одна помятая ягодина. Мальчик протянул её Илье:
- Это вам.
Илья почему-то не смог отказаться, он неловко ухватил махонький красный шарик толстыми пальцами:
- Спасибо.
Из-за угла церковного строения появилась монашенка, которая сопровождала Илью, и, проходя мимо него, произнесла:
- Батюшка сейчас в храме. Скоро Литургия закончится, а потом можно и панихиду отслужить, - и кивнула в сторону невысокого деревянного жёлто-голубого храма.
Илья поднялся по опасливо скрипящим под ногами ступеням крыльца, перекрестился и вошёл внутрь. В храме не было видно ни души, только за загородкой бубнил чтец. Илья взял в лавке свечи, положив в ящик деньги, и подошёл к иконе Божьей Матери. Свеча загорелась ровно, тихо потрескивая. До Ильи доносились слова молитвы: «…дерзая на неизреченную Твою благость, и да на мнозе удаляйся общения Твоего, от сети мысленного волка звероуловлен буду…» Илья смотрел на язык пламени горящей свечи, и ему вдруг вспомнилось, как ещё год назад они с Зоей заходили в городской храм. Он поставил свечи за болящую девочку, родственницу второй жены, и, когда после этого он подошёл к Зое, она его не заметила, словно была далеко-далеко «от сети этого самого зверя». Илья дотронулся до её руки и только по слабому ответному пожатию догадался, что Зоя увидела его…
Илья поднял свою руку, посмотрел на неё, будто это она виновата, что не удержала Зою. И тут сквозь верхнее боковое окно в храм проник солнечный луч. Он провёл свою ровную золотую нить прямо до ладони Ильи, и он вздрогнул от этого и впрямь неземного прикосновения.
Из алтаря вышел высокий седой священник с крестом в руках, увидел Илью и проговорил молитву, осеняя его крестом. Илья подошёл поближе.
- Панихиду можно заказать? – спросил он у священника.
- Чего ж нельзя? – добродушно ответил тот и спросил в свою очередь: - зовут-то как?
- Зоей, - поспешил с ответом Илья, - теперь уже по-другому, - он замешкался, - кажется, Серафимой.
- Тебя как зовут? – священник повторил вопрос.
Илья назвался.
- А, кузнец, - кивнул ему священник, как старому знакомому, - мы тебя ждём, давно уже. Думали, раньше будешь.
Илья смутился, стал объяснять, что не знал ничего, и бестолково как-то вдруг спросил:
- Она не хотела умирать?
- Кто ж хочет, - спокойно ответил священник, - ты поживи, поживи тут.
- А если б я раньше приехал? – спросил Илья, чувствуя почему-то себя виноватым: - Она не умерла бы?
- Кто ж знает, - священник наклонил голову и посмотрел на крест, - да она и не умерла. У Бога мёртвых нет. Ты поживи тут, - повторил священник и повернулся уходить.
- Да супруга не знает, - стал оправдываться Илья.
Священник обернулся и внимательно посмотрел на него. Илье стало неловко врать и он поправил себя:
- То есть женщина, с которой я живу, мать моего сына.
- Что ж не женишься-то? – участливо спросил священник.
- Да я женат на другой, - замялся Илья, - двое детей старших там есть.
- Ты мусульманин? –  Монах внимательно посмотрел на Илью.
- Нет, православный, - Илья торопился объяснить непонимающему его священнику в чёрном, как он и с женой не развёлся и сыну семью создал.
- Эх, Саул, Саул. Молился за тебя Нафан, а ты спаше и храпляше. Не пора ли тебе брать пример с царя Давида?
Священник, не глядя на Илью, молча слушал, и по мере собственного рассказа Илье становилось всё больше и больше не по себе. Словно этот старик и так всё знал. А это он, Илья, не знал, потому что из его же собственного рассказа выходило, что жена его любит, вторая супружница любит, и он такой хороший, никого не бросает и все довольны.
- Фигаро, значит, - задумчивый голос священника остановил Илью, - чего приехал-то к нам?
- Да к Зое, - стал было опять объяснять Илья, но почему-то замолчал.
- Иже херувимы и крылатые серафимы, - забормотал под нос священник и пошёл в алтарь.
- А панихиду? – вдогонку спросил Илья.
Священник не оборачиваясь, покивал головой: мол, будет панихидка, будет. И когда уже была закрыта за священником дверь, Илье послышался его чуть насмешливый голос:
- Ну и как, помогает нефритовый коврик душу спасать?
- Что? – переспросил Илья, но из алтаря раздался громкий возглас:
- Благословен Бог наш!
            
                *****
После панихиды Илья вышел из храма и попал в залитый солнцем цветущий сад. Странно, что он не заметил этой красоты, когда заходил внутрь. Илья посмотрел в небо: там не было ни облачка, словно пасмурное утро только привиделось ему. Как бы Илье хотелось, чтобы всё это ему просто снилось… Он стоял и смотрел на спокойную гладь озера, на берегу которого был выстроен храм. Спокойствие воды каким-то образом передавалось ему. Илья разглядел в чистом небе еле заметные белёсые полосы перьевых облаков. Они были такими слабыми, словно крылья Ангелов. Илья вспомнил, как священник только что объяснял ему, что такое серафим. Он и не знал о существовании таких существ, у которых были только голова и шесть крыльев. А теперь его пушистая зайка стала этим странным существом.
Деревянные кресты в монастыре были везде. Они бросались Илье в глаза, и он смотрел на них так, словно за каждым от него прячется живая Зоя, которая не могла так вот оставить его.
- Просто это какая-то игра или сон, который скоро кончится, - подумал Илья.
Тяжёлые кованые монастырские ворота не хотели открываться и выпускать Илью из монастыря. Он с силой надавил на одну из створок и неожиданно ощутил под рукой знакомую вещь. Эти ворота ковал он. В прошлом году к ним на завод приезжал заказчик. Илья запомнил это потому, что завод тогда должны были закрыть, работы не было, и вдруг приезжает человек и заказывает ворота.
Илья вышел и отпустил створку ворот, которая гулко стукнула о другую.
- Мои ворота… Моя Зоя… Моя… - внутри Ильи что-то захолонуло, словно это хлопали не чугунные ворота, а крылья огромной неведомой птицы, рвущейся неудержимо куда-то в светлое и солнечное небо и зовущей его за собой…

                *****
Когда Илья вернулся к вечеру домой, он автоматически включил компьютер, одновременно отвечая супруге «да, дорогая, хорошо, дорогая, слышу, дорогая». Илья смотрел на экран и видел, как загружается одна программа за другой: Skype, mail-агент, yandex-bar. Он открыл контакт: вот Зоина аватарка, она в сети!
- Как это может быть? – кольнуло в мозг, - лживая сеть! – Илья резко встал из-за компьютера и вышел на кухню. Супруга тут же стала спрашивать, почему он не купил на обратном пути от мамы картошки.
- Сейчас схожу.
- Теперь поздно идти. Суп перловый варить не из чего. Будете макароны есть.
Илья слушал супругу, как всегда, вполуха, пошатался по кухне, и вдруг ему пришла в голову мысль: кто-то же должен был писать ему вместо Зои! Он вернулся в комнату к компьютеру, открыл окошко сообщения и написал:
- Зои нет в живых. Кто вы и зачем так жестоко обманывали меня?
Илья снова встал из-за компьютера, но на кухню не пошёл, а просто прохаживался по комнате из угла в угол, словно это могло ускорить получение ответа от… теперь он даже не знал, от кого.
Пилькнул mail-агент, сообщая о приходе письма. Илья вернулся к столу и посмотрел на экран монитора. В контакте был ответ от Зои, то есть письмо с её ящика. Илья развернул сообщение:
- Так попросила мама. Она беспокоилась за Ваше больное сердце и оставила файл для Вас. Всё это время я просто пересылала Вам куски написанного ею текста. Извините. - И подпись: Надя, дочь Зои.
Илья смотрел на экран, перечитывая и перечитывая коротенькое сообщение, и через какое-то время написал:
- Надя, а кто тогда молился, когда я лежал в больнице? Я же чувствовал молитвенную помощь. И священник больничный мне сказал, что у меня сильный молитвенник.
- Когда Вы попросили помолиться за Вас, то я читала молитвы за болящего. Мама меня так учила. Да она и сама за Вас оттуда молится, - ответила Надя.
Илья смотрел на экран. На его странице в контакте Зоя вывесила икону, которую специально привезла для него из Москвы. Он отказался взять её, тогда Зоя и вывесила эту виртуальную иконку его святого. Илья вздохнул, открыл окно сообщений и попросил Надю переслать ему Зоины файлы, оставленные для него. Потом он скопировал свою переписку с Зоей в контакте и удалил свою страницу. То же самое он проделал со своей страничкой в «Одноклассниках».
Опять пилькнул mail-агент, это Надя прислала Зоины письма. Илья открыл файл под названием «Ангел Хранитель» и стал читать:

Ангела хранителя доброму, верному и самому желанному из всех существующих и существовавших на свете мужчин храброму кузнечику!
И сладких снов!

Ангела Хранителя, возносящего любимого моего на крыльях к Богу, и пусть ночь для кузнечика будет спокойной и светлой и благословенной!

Иль... я тебе говорила, что ты самый-самый стабильный человек на земле? Ангела хранителя порядочному семьянину и просто очень хорошему человеку, которого любит одна привереда!

Ангела Хранителя славному воину Христову, возлюбленному моему о Господе, любимому кузнечику, самому желанному из всех когда-либо существовавших на свете любимых!

Ангела хранителя на ночь, агнец Божий...

Солнце, скудеющее без ласки моей! Странник мой возлюбленный! Ангела Хранителя тебе!

Не сиди долго, сонушко!!!! Тебя уже Ангел ждёт в постельке!

Целую тебя, свет моих очей, солнце вселенной моей... Ангела хранителя на ночь образцу для подражания всех на свете мужчин!

Ангела хранителя кузнецу моего счастья, которое всегда со мной, как и облик твой, как и любовь наша, всегда с нами! Завтра будет солнце!!!!

Сладких снов под охраной Ангела хранителя моему нежному-снежному чудушке с глазами свежей молодой травы и неотразимым солнцем улыбки!

Пусть Ангел Хранитель осеняет своими крылами самого драгоценного для меня человека, имя которого всуе не произношу... лишь Господу имя его каждое утро и вечер в молитвах своих поверяю и слёзно прошу о спасении грешной души его...

Сладкого сна желаю тебе, мой любимый! всех скрипок вселенной не хватит пропеть алилуйю тебе, и такую, в которой слова все сливались бы в страстную песню о том, как люблю я тебя, и о том, как тоскую.... и жду, даже если погода такая, что мысли твои только в воздухе влажном витают.

Миллион поцелуев возлюбленному моему, которого мысленно лишь обойму... Но лишь с ним я каждый миг и минуту каждую им только живу, о нём мечтаю... и... стражду.

Ангела хранителя на ночь и светлого сна безгреховного тебе, славный мой кузнечик! Мужчина моей мечты!

Ангела хранителя самому романтическому вдохновителю во все времена и на все веси! Сладких снов тебе, любимый!

Ангела хранителя на ночь самому вдохновдлительному моему... Иль, я люблю тебя!

Ангела хранителя на добрую и тихую ночь моему возлюбленному, труженику-кузнецу, обаятельному мужчине, умному человеку. Избави Боже тебя, Илья, от помыслов и ночных мечтаний!

Ладно, я подумаю, какими еще словами тебя описать, солнышко мое кузнечное!
По коже Ильи пробежал мороз: всё написано в настоящем времени, которого у Зои теперь нет. Или есть? А у него самого какое есть время?.. Илья не стал дочитывать текст файла до конца. Он закрыл этот и открыл следующий файл под названием «Акафист возлюбленному о Господе Илие»:
«Илья, солнце моего одиночества, сокровище души моей. Ты – праздник моей вселенной! Возлюбленный мой, тайна тайн сокровенных, сердечная радость, утешитель всех скорбей моих…
- Сколько можно тебе кричать? – в текст ворвался голос жены, - пойдём ужинать, скоро сериал начнётся.
«Любимый, свет глаз твоих подобен светильникам небесным, которые Господь зажёг для счастья жизни моей. Сладко гортани имя твоё, слаще всех сот пчелиных. Речи твои – ручей хрустальный, бегущий в горных отрогах Божьих. Руки твои – ограда души моей, утверждение духа Божьего в теле моём, - Илья продолжал читать Зоин текст, голос жены становился глуше, а потом и вовсе исчез. – Стать твоя выкована из рода в род кузнецами, знающими дело своё. Волосы твои – чистота самых высоких горных вершин. Один лишь взгляд, брошенный на тебя, убеждает в том, что создан ты Господом по образу и подобию Его, ибо нет… - опять пилькнул mail-агент, и Илья выдернул сетевой шнур, отключившись от сети, мешающей ему читать, - не было и не будет на свете такого второго, как ты.
Ночь освещена звёздами глаз твоих.
День созидается делами рук твоих.
Вечер наступает для отдыха твоего.
Утро приходит порадовать тебя продолжением жизни.
На наковальне верности моей куёшь ты счастье своё.
Нет сокровеннее того мига, когда исповедуешься ты.
Нет никого ближе нас, когда причащаешься ты, ибо душа твоя принадлежит Богу, ибо душа моя принадлежит Богу, ибо души наши – это то, что роднит нас.
Нескончаемым потоком льются слова мои к тебе, ничуть не умаляя тебя, но, стараясь приблизиться к тому сокровенному образу, который есть в тебе, который есть ты.
Можно ли любить тебя больше Бога или меньше Бога?
Есть ли мера любви?
Но я люблю в тебе Бога. Просто я люблю Бога как Бога, а тебя как человека. Просто никто не любит меня так, как Бог. У него учусь я любви и люблю, и люблю, и люблю тебя, Илья – бесконечная песня радости моей, неиссякаемый родник познания моего, плодотворный источник жизни моей…

Зоины слова вливались в сердце чистым, бурлящим потоком. Илья снял рубашку, открыл новый документ и начал набирать:
«Она называла его лучезарным, и он наполнялся светом и сиял, как начищенный таз. Она называла его любимым, и его переполняло чувство…»
Слова толпились в гортани, перемешивались с чувствами и торопились наружу. Илья перечитал написанное, стёр всё и долго сидел перед экраном. Когда в доме все улеглись, он продолжал сидеть перед монитором, но взгляд его был устремлён в окно, выходящее на озеро. Вокруг было тихо, но Илье слышались крики чайки, доносящиеся откуда-то издалека, с Ивановских островов.
- Я собирался ещё прошлым летом писать об этих островах историю в жанре фэнтези, - возникла-было у Ильи мысль, которая тут же пропала.
Илья встал из-за стола, походил по комнате, вышел на кухню, посмотрел на тарелку с его ужином, прикрытую сверху блюдцем, приподнял его. На тарелке были выложены макароны с котлетами. Илья опять опустил блюдце и застыл у кухонного окна, в котором мерцали ночные огни города. Когда к подъезду подъехала машина, зашуршав мягко шинами по нагретому за день асфальту, Илья вздрогнул, вернулся к компьютеру и стал набирать другой текст:
«Ничего не предвещало снегопада. Уже больше недели температурная шкала в городе установилась на нуле, смещаясь всё чаще в плюсовую сторону. Не надо быть синоптиком, чтобы прогнозировать таяние оседавших вдоль обочин сугробов»…