Виктор

Ему снились люди в белых халатах, похожие на его коллег ученых. Высокие фигуры, будто отраженные в искривленном зеркале, несли его куда-то, разговаривая громоподобными голосами на каком-то непонятном наречии. Мир вокруг сверкал и пульсировал неизвестными ему доселе красками, покрывшими все поверх привычных цветов. Он не чувствовал своего тела, только холод и неприятную мертвую упругость
пальцев,  сжимавших его. Потом резкая боль прорезала даже не тело, а будто все его естество, и наступила долгая и пустая тишина.

Виктор проснулся, если можно было называть сном то наркотическое опьянение, в котором он пребывал доселе. В первую минуту он почувствовал себя слепым, слишком уж непривычными и блеклыми были цвета, окружающие его. Однако серые цвета вокруг были не столь однообразны, как ему показалось на первый взгляд. Раньше его разум не смог бы вместить и сотой части тех оттенков серого, которые были видны ему сейчас на маленьком кусочке грязного потолка. Виктор чувствовал мириады запахов : был среди них запах пыли и запах грязной мокрой шерсти, запах слюны, очевидно стекающей струйкой из его рта, запах старой соломы, на которой он лежал, и тысячи других ни с чем не сравнимых запахов – приятных и тошнотворных, сильных и едва уловимых в воздухе, живых и сладковато-синтетически мертвых. Он не мог понять, где находиться сейчас, не мог вспомнить, что с ним произошло, но самое главное - не мог пошевелиться. Даже его зрачок не мигая вперился в одну точку на сером потолке. Ни единого звука не мог издать он, слыша каждое свое сухое и прерывистое дыхание, будто готовое разорвать его легкие на куски в следующую секунду. Виктор пытался думать, но мысли словно путались в той паутине, что опутала коконом его память, и вскоре он снова погрузился в глухое забытье.

Виктору снилась Мария, его коллега и жена. Она нагибалась к нему и говорила о чем-то, но Виктору не удавалось разобрать ни слова, голос женщины будто исходил из испорченного радио, которое транслировало только помехи. И разговаривала жена, словно не с ним, а с каким-то третьим лицом, безмолвно наблюдающим за ними. Однако среди помех ее голоса иногда угадывались слова и обрывки фраз. Ничего, что могло бы дать Виктору хоть толику понимания того, что произошло с ним. И только одна фраза заставила встрепенуться в нем какие-то почти забытые чувства «Он жив». В своей прошлой жизни Виктор много раз произносил эти слова, каждый из препаратов, созданных им в своей лаборатории, должен был давать или отнимать жизнь. Лекарства и яды, как жизнь и смерть, были его профессией, но он никогда не задумывался, что находиться за той чертой, что разделяет привычный для него мир и вечный сон. В глубине подсознание промелькнула мысль о чистилище. Но нет, слова жены означали только одно - Виктор все еще жил. Мария выставила вперед свой указательный палец, и поднесла его к Виктору, будто желая и одновременно боясь прикоснуться к нему. Он рассматривал ее палец, казавшийся ему огромным и фантастическим. Никогда в жизни ученый не рассматривал женский палец так близко и в таких подробностях. Он видел каждую пору на ее коже, каждую каплю пота на ней, чувствовал множество запахов, исходивших от ее руки. Кожа Марии во всем свое многообразии запахов пахла приятно, не считая одного неестественно сладкого и резкого аромата, забивающего все остальные. От него все чувства Виктора приходили в исступление, дыхание срывалось, легкие жгло и разъедало.
Ему казалось, что он начинает узнавать этот запах, но вдруг его тело пронзила ужасная отупляющая боль, вслед за которой пришел пустой спокойный сон.

Виктор снова проснулся. Теперь окружающая его блеклость цветов казалось естественной, а калейдоскоп запахов больше не сводил с ума. Его тело ныло какой-то чуждой незнакомой болью. В мозгу ученого пронеслись образы из последних снов: белые великаны, женщина, какие-то голоса. Все это казалось ему таким знакомым и обыденным, но он не мог составить из этих кусков мозаики цельную картину. Виктор не различал слов и не помнил имен, словно вся прошлая жизнь была прожита кем-то другим, а в его разум по ошибке попали обрывки чужих воспоминаний. Он попытался повернуть голову. Титаническое напряжение привело в движение его мышцы, и он смог увидеть небольшую часть помещения, в котором он находился. Пол был завален высохшей растительностью, отдаленно напоминающей листья огромной пальмы, в углу стояло грязное пластмассовое корыто, наполненное застоявшейся водой. Комната напоминала скорее тюремную камеру. За одним исключением: в ней не было стен. Она скорее представляла собой плоскость, висящую в воздухе посреди зала воистину грандиозных размеров. Разум Виктора отказывался осознавать эту сюрреалистическую картину, пытался заставить тело проснуться от этого ужасного сна, но одна мысль вернула его в эту странную тюрьму.
У комнаты были стены. Но созданы они были из идеально прозрачного стекла, чтобы можно было наблюдать за пленником. В мозгу Виктора пронеслась ужасная догадка.
Приложив последние остатки сил, он повернул голову еще раз и увидел себя. Вернее то, чем он сейчас являлся. Волна ужаса захлестнула все его сознание, но крик так и не вырвался из его горла, разлившись громовыми раскатами внутри черепа. Виктор падал в черную бездну ужаса, теряя последние остатки разума, а вместе с ним и сознания.



Виктор снова спал. Ему больше не снились сны. Его больше не мучили воспоминания. Отныне его сон будет только спокойной темной пустотой.

Мария вошла в лабораторию. Сладкий запах ее духов наполнил комнату. Стеклянная клетка с крысой стояла на столе, грызун мирно спал внутри. Опасения по поводу сыворотки оказались напрасными. Хотя сначала крысу и разбил паралич, но потом метаболизм животного нормализовался, и сейчас грызун был абсолютно здоров. Это был почти триумф. Женщину огорчало только одно – ее мужа не было сейчас рядом. Но ничего страшного, Виктор вскоре появиться, объяснит свое странное исчезновение, и они смогут разделить свой триумф. А пока нужно ввести крысе последнюю инъекцию, ведь побочные свойства сыворотки могут проявиться в любой момент.