Оправдание Гончарова

Екатерина Мосина

Заметки на книжных полях

Очерки о воронежской литературе

 Мосина Е.И. Заметки на книжных полях: Очерки о воронежской литературе. – Воронеж:  Река Времени, 2008.


Автор книги Е.И. Мосина – литературный редактор, выпустившая в свет более сотни томов: от А.С. Пушкина до современных авторов. Книги воронежских поэтов и прозаиков,  изданные в Воронеже за последние два года, рассматривает как внимательный читатель; ей  есть что сказать и об авторах, и об их произведениях. Отдельные очерки были опубликованы в центральной и местной прессе.



оПРАВДАние Гончарова

(Из дневника – о писателе Юрии Гончарове)

Работая над текстом повести Юрия Гончарова «Княжна Джаваха», мне пришлось позвонить писателю. Хотя у рукописи есть свой редактор, но я не совсем спокойна.

Сам Гончаров тоже когда-то работал издательским редактором, и мы с ним на эту тему пообщались. Я ему позвонила утром в полдвенадцатого 27 октября. Я должна была ехать на вёрстку его книги. Но решила всё же кое-что спросить, поскольку считала, что некоторые неясности и неточности следует устранить в повести сразу.
 
– Доброе утро, Юрий Данилович! Меня зовут Екатерина Ивановна Мосина, я перед вёрсткой кое-что должна у вас спросить, можно? – я просто выпалила это всё на одном дыхании, поскольку боялась, что такой важный писатель не станет со мной говорить.

Юрий Данилович спокойно, несколько даже придерживая мою торопливость, ответил:

– Доброе утро, я готов вас выслушать.
 
Голос его был моложав, без старческой сипоты. Я сразу для себя это отметила, поскольку представляла, что старцу уже за восемьдесят. Да он и сам немного посетовал, что в его возрасте…

– А сколько же вам точно?
 
– Да, восемьдесят пять.

– Ну, не совсем, ведь?

– Да почти что уже есть.
 
Получалось какое-то кокетство, и я ему сказала:

– А голос ваш лет на десять-пятнадцать моложе.

  Слово за слово, мы с ним проговорили целый час. Хотя, видно и он тоже куда-то собирался идти, и я должна была в час дня быть уже на другом конце города. Но беседа складывалась безумно интересной: не каждый день удаётся поговорить с живым классиком.
Чтобы как-то существовать, я открыла собственное крошечное издательство «Река Времени» – для профессионального редактора это не сложно: почти как депутату выбить деньги. Я знаю все ходы, куда обратиться, как посчитать и где взять стандарты; депутат же знает, где деньги лежат и как их взять. Вот бы нам объединиться!..

Я находила желающих издавать своё написанное творчество в моём издательстве «Река Времени». Профессиональных авторов среди них не попадалось. А тут вдруг сразу – сам Юрий Гончаров. Его считают хорошим стилистом, интересным повествователем. В Воронеже это величина.
 
И я затеяла эту запись, чтобы не забыть, о чём мы говорили с писателем Гончаровым. Слушала мудрого старца, и как будто пила из целебного источника. Неторопливый, полный смысла и достоинства голос, никакой скороговорки, каждое слово – будто отпускается на волю птица. Тут не подходит поговорка про слово и воробья, – не ехидствуйте, остроумцы. Каждое слово, сказанное Юрием Даниловичем Гончаровым, – это птица из легенды, может быть, жар-пава, может, орёл гордый по поднебесью летающий… Но, подумав, решаю, что и ни то, и ни другое: жар-пава слишком блестяща и ослепляющая, орёл слишком горд и хищен. 
Слова писателя были живительны – не побоюсь этого штампа. В голосе сквозило уважение к собеседнику, то есть ко мне, хотя поначалу он вежливо отвечал на мои вопросы.

– Улицу Тулиновскую теперь не все знают, особенно молодые. А ведь книга и для них.

– Как, вы не знаете эту улицу? Это улица Комиссаржевской!

– Я не знаю. Надо бы где-то пояснить.

– У каждого рассказа своя музыка, свой ритм. Я – композитор, Рахманинов слова. Прочтите то место, где надо пояснить.

Я листаю рукопись, нахожу отрывок и читаю ему. И тут же понимаю, что здесь это пояснение вставить невозможно.
 
– И, правда, не вставишь, – говорю я. – Но не сноски же нам городить…

– Да что вы! Сносок не надо.

– Ну, хорошо. Я это оставляю, а когда отдам вам корректуру, вы сами попробуйте как-то это решить.
 
– А вы мне на полях отметьте все места карандашом, чтобы я не забыл на них ещё раз внимательно посмотреть.

Тут в голосе писателя появляется уважение к моему труду.

– Пока мы с вами говорили, я другим полушарием продумывал ваше предложение об эпиграфе. Пусть остаётся на месте, – говорит писатель твёрдо.
 
– Я спорить не буду, но вы посмотрите это ещё, когда пойдёт вёрстка.

Я тоже не согласна с собеседником. Но воля автора для меня закон неписанный, я подчинюсь, если писатель будет упорствовать и дальше. Ведь моё замечание делается во благо ему, чтобы оберечь его от возможных нападок со стороны критиков, которые не сдержат свой сарказм при рецензировании. Эксплуатируя название романа не такой уж и неизвестной писательницы Лидии  Чарской, Гончаров тем самым как бы заботится о привлечении читателей, готовых клюнуть на это, чужое, заглавие своей повести. Некая конъюнктурность просматривается сразу.

Приехав вечером домой, я сажусь делать записи о нашей утренней беседе с Юрием Даниловичем. И когда я вспомнила опять об эпиграфе, я снова ему позвонила, потому, что он совсем не убедил меня, что эпиграф на месте.

– Добрый вечер, Юрий Данилович. Я всего на пять минут, можно?

– Пожалуйста, – сказал писатель. Чувствовалось, что я его оторвала от дела, и мне было неловко. Но привести свои, как мне кажется, веские доводы я должна. И опять наша беседа растягивается на час…

Говорилось много и о многом: и откуда взялся эпиграф, и что подразумевал автор, называя свою книгу «чужим» названием, и о Пушкине (как я могу обойти эту тему?), и о книге Вересаева, и об умном и мудром современном философе Александре Зиновьеве…

Об этом надо обязательно всё записать, чтобы не забыть. Я ловлю себя на мысли, что, слушая Гончарова, слышу начало нового его рассказа или новой повести. И я – «радийщик» по образованию, журналист радиовещания, сожалею, что не могу включить диктофон хотя бы – не говорю уж о родненьком «Репортёре» моей молодости. Жалею, что не могу запечатлеть слова его на магнитной ленте, а по нынешним временам и технологиям – на лазерном диске.
И что же такое в его голосе, что заставляет живо воспринимать всё, сказанное им?
   
Невозможно передать дословно весь наш разговор, но отдельные фразы мне понравились, и я могу привести их фрагментарно.

Гончаров:

– Вы мне утром сказали об эпиграфе, и я долго думал. Мы с дочерью сегодня ездили на дачу, и вот двадцать пять километров туда и двадцать пять километров оттуда, я думал. Это очень много – пятьдесят километров думать о ваших словах. Вы меня не убедили! Эпиграф должен стоять там, где он стоит.

Гончаров:
 
– Дочь Люба залезла высоко на дерево и стряхивала оттуда шестисотграммовые яблоки. А я  внизу собирал их. Они падали с глухим стуком на землю. Люба сказала, что если такое попадёт по макушке, то убьёт. И я, как на фронте, ходил под этими ядрами, но ни одно в меня не попало. Судьба меня оберегает от таких снарядов, как и на фронте оберегала от пуль. Вы бы только видели, как были вооружены немцы, вокруг каждого было по куче расстрелянных патронов. У нас столько не было патронов. И вот я ни под одну их пулю не попал.
 
(Я хочу сказать, что в повести Юрий Данилович пишет, что имел три ранения на фронте, но то были раны от осколков снарядов. Пулевых ранений не имел).
 
Гончаров:

– Редактор – это призвание. Вы не хвастайте, что работали в издательстве. Это дано вам и так, оно у вас внутри. И я рад, что вы так внимательно прочли мою повесть.

Я:

– А как же иначе: я очень берегу  имя моего издательства. Вы знаете, как оно называется? «Река Времени».

– Да я за это название выдаю вам Нобелевскую премию. Это очень хорошее название. Пусть вам премия будет на помаду и духи…

– На шпильки, – уточняю я, – чтобы вставлять их в рецензии некоторым писателям…

И мы смеёмся и от Нобелевской премии, и от шпилек.
 
Я благодарю его и говорю, что это для меня подарок – такое прекрасное общение. И Юрий Данилович приглашает звонить ещё. Обещает подарить свою толстую книгу в сорок печатных листов. Я же ему предлагаю почитать мой журнал «Пушкинский КЛЮЧ». Он не отказывается, но какие-то нотки обречённости проскальзывают в его голосе. Он – загруженный замыслами и творческими планами писатель. Наверное, подумал, что я буду проталкивать свой журнал под его именем. Если не подумал, то мысль, наверняка, мелькнула, потому что в голосе отразилась интонационно. После этого теперь мне надо думать, нужно ли ему посылать журналы. Всё равно ему не до них.

Гончаров:

– Я давно-давно, ещё лет тридцать назад составил список тем, которые надо разработать…
(Я сама для себя, словно исподтишка, отмечаю в голове, какое это нужное дело: для всех, кто пишет, надо сделать так же, чтобы не томились от безделья).

Гончаров:

– И  у меня такой длинный этот список, а я только половину сделал...

(И мне становится стыдно, что я лезу к нему со своим журналом. Хотя он и о Пушкине).

Гончаров:

– Я вам скажу, что никто и никогда не узнает теперь всего. Клеймили книгу Вересаева, потому что была концепция официальная о Пушкине. А он столько собрал разных сведений. Противоречивых. Как же, тогда концепция?
Гончаров:
 
– Знаете, какое мерило, что вещь талантлива? Когда после её выхода все кричат, спорят, возмущаются… Когда поворачивается известное под другим углом.
 

Ну, сколько я могу ещё злоупотреблять временем такого человека? Ведь ему писать надо. Список только наполовину исполнен. Стакан всего наполовину полный… И я решаю подвести резюме.

– Юрий Данилович, спасибо вам за беседу. И на фоне того, что я тут прочла в газете от вашего имени*, я назову нашу с вами беседу «Оправдание Гончарова», как у Лотмана есть «Оправдание Карамзина».
 
– Я не знаю, о чём речь, но скажу, что меня не надо оправдывать… Со многими известными людьми поступают нечестно. Но они проходят мимо этого… Я не знаю того человека, который там что-то написал от моего имени. Я лучше промолчу. Это не моё, и оно ко мне не относится.

– Ну, тогда я назову свою с вами беседу «Нобелевская премия от Гончарова», – тут же умолкаю, поперхнувшись: то была правда-матка, а теперь Нобелевская премия. Это ли не бестактность?

И я выбираю «ОПРАВДАние Гончарова». Именно с таким выделением части слова: на правду-матку из газеты – моя правда о писателе. Хотя, честно признаться, я не собиралась писать статью для газеты. Я просто решила запечатлеть один радостный день из своей жизни, когда Бог послал мне такое роскошное общение с умным и мудрым писателем Юрием Даниловичем Гончаровым. И запись эта почти дневниковая. И день сегодня – 27 октября 2007 года, суббота.
____________________

*Имеется в виду статья в газете «Литературная Россия» №№ 40-42 за 2007 г. М. Фёдорова «Правда-матка от Юрия Гончарова».