Сэр Гарри

   Вот город вдали замаячил,
   А ты почему-то не рад,
   Сам путь для тебя что-то значил,
   Неважен теперь результат!

   Когда едешь в горах по «серпантину», всегда знаешь, поднимаешься ты в гору или спускаешься с горы. Потому что ты проходишь крутые повороты, перед каждым подъёмом или спуском. Ехать по равнине всегда скучнее, без подъёмов и спусков, можно расслабиться, так как нет крутых поворотов. Но можно и заснуть.
   На дороге что-то от тебя зависит, а что-то нет. Ты способен добавить газу или притормозить. Иногда ты можешь свернуть, если есть куда. У тебя есть возможность дать задний ход или выехать на встречную, но никто не даёт тебе на это права.
   Дорога, как она ни крутит, всегда приводит к кому-то или чему-то. Но бывает, что уводит совсем не туда и не к тем. Ты можешь выбрать направление. Если ты внимателен к знакам и указателям, направление будет верным. На верном направлении на пути попадутся те, кто тебе подскажет дорогу и дозаправит твой бак. На неверном направлении всегда попадутся те, кто заверит тебя в том, что ты едешь правильно.
   Но туда ли ты приехал, куда предполагал, ты увидишь только в конце пути.
   Так и наша жизнь, - когда серпантином вверх или вниз, а когда по плоской равнине, но необъяснимыми зигзагами. Тебе кажется, что ты сам выбираешь цель и путь, но только в конце пути понимаешь, какие люди и обстоятельства тебя толкали и направляли.
   Или твоя жизнь - исключение?

   С Игорем мы познакомились и подружились во время подготовки «партизан» в качестве подводных диверсантов. С каждого флота, за исключением ТОФа, направлялось по одной группе, а на этот раз с ЧФ прибыло аж две. Группа с ДКБФ приехала без прикреплённого офицера. Я командовал «партизанской» группой с Северного флота, Игорь – второй группой с Черноморского. Первую группу от ЧФ «держал» Виктор, уже неоднократно задействованный в этом деле. Балтийцы болтались между нами, как неприкаянные.
   Это было время самого начала горбачёвской перестройки, когда великий Советский Союз ещё вовсю бряцал оружием и поддерживал, как мог, постоянную готовность к отражению любого удара любого агрессора. Главным противником было, конечно же, НАТО. «Пока у русского солдата есть спички, порох, самогон, - пусть х@р сосут солдаты НАТО и раком встанет Пентагон!», - это боевой речетатив из тех времён.
   Мы задавали себе вопрос: для чего могут понадобиться эти, в основном тридцатилетние мужики, которых оторвали от работы, от жён и малых детишек, и загнали в спортзал бригады боевых пловцов ВМФ, ставший им на месяц казармой. И не просто загнали, а планомерно и изощрённо насилуют. Но как не насилуй, а чему можно научить за это время? Курс переподготовки был более чем минимален: ознакомительные занятия по тактике, парашютная подготовка с пятью-шестью прыжками, водолазная подготовка на самом примитивном уровне, огневая подготовка и рукопашный бой, – так же «галопом по Европам». Группы готовились диверсионно-разведывательные, а связисты-радисты хоть и наличествуют, но подготовку по связи не проходят. Практические тренировки и учения занимали десять дней, за которые диверсанты только смогли реально убедиться в том, что в серьезном деле они сгодятся разве что на корм рыбкам или червячкам, в зависимости от того, где их обнаружит противник. И им оставалось надеяться только на то, что лихие дни, «когда в атаку Родина пошлёт», не настанут.
   Мы, отцы-командиры, догадывались о «высоком» предназначении наших групп. Такие вот «бригады гопников» могли использоваться лишь для того, чтобы прикрыть вывод на территорию противника подготовленного агента, или отвлечь внимание при заброске настоящей, более «дорогостоящей» ДРГ. Наши «партизаны» тоже не были дураками и задавали резонные вопросы о том, почему мы отрабатываем способы высадки, а не отрабатываем методы эвакуации с противной территории после выполнения задания? Программа сборов действительно не предусматривала того, что задание может быть успешно выполнено. Не скажешь же им, что эвакуация и не предполагается. Пожимаешь плечами и буровишь, что из-за ограниченности во времени, все такие радостные темы будут отрабатываться на следующих сборах. Хотя знаешь, что следующие сборы будут, но будут по той же самой программе и уже для очередных «камикадзе». Об этом с ухмылочкой поведал наш коллега Викто'р, который добровольно подвизался чуть ли не каждый год отдыхать от унылой службы, занимаясь любимым делом – прыжками с парашютом, стрельбой, подрывами и заплывами (не находилось тогда для мужика настоящего дела). Виктора мы стали именовать Викто'ром потому, что внешне он был настоящим «коммандос» - худым, жилистым и грубовато-ироничным аскетом. К тому же он уже всё знал и ко всему относился предельно спокойно.
   Я туда попал, можно сказать, случайно, но эта случайность определила дальнейший служебный, да и что там говорить, жизненный путь.
   У меня в июне был определён по графику отпуск, с рапортом на отбытие в который я подошёл к начальнику. На моё удивление, Котёл (рабочий псевдоним начальника) очень обрадовался и на радостях меня осчастливил плюсом к отпуску, - дополнительным месяцем отдыха на Черном море под видом командировки, «где ничего не надо будет делать, а только обозначать присутствие». Я от такой заманчивой перспективы обалдел, но всё-таки спросил о том, куда жену-то тогда дену? Котёл меня быстро и радикально успокоил:
- Какие проблемы, езжай с женой! Не надо будет на съём баб тратиться! Там вас обустроят, я договорюсь!
   Начальник к нам пришёл на повышение  как раз с «Чёрного флота», и как было не повестись на такую замануху?!
   Только прибыв с женой на место, я понял, куда вляпался. Командир бригады немало удивился такой борзости – в командировку приехать с женой! Но я оказался не самым борзым, - балтиец с Дважды Краснознамённого вообще «забил болт», срочно заболел и не прибыл. Остыв и уяснив, что меня «развели», командир дал свой УАЗик и четыре часа на то, чтобы устроить на постой жену. Хорошо, что городок был курортный, почти в каждом дворе были понастроены сарайчики для отдыхающих дикарями, один такой, поближе к морю, мы и сняли.
   Потом я к жене попадал только на ночь, и то не на каждую. В сарайчик приходил уже не очень бодрый. Пока было светло, мы шли поплавать в лимане, а потом прогуляться и поесть в кафешке мороженого. Спать ночью надо было плотно закупорившись, в духоте, иначе заедали и не давали жизни комары. Утром мне надо было прибывать к подъёму, вставал в пять утра, потом чесал около трёх километров до причала, ведь катер до острова, где находилась бригада, отходил в пять-сорок.
   За две недели договорился только на два выходных. Во время первого осматривали местные достопримечательности, из которых наиболее знамениты памятники лейтенанту Шмидту и морякам восставшего крейсера «Очаков», а также домик, в котором судили лейтенанта-бунтовщика. На второй выходной отчалили на «Комете» в Одессу, прогуляв там весь день.
   На третьей неделе такой жизни, наевшись растущих прямо на улице абрикосов и переевши южного солнышка, моя боевая подруга заскучала и засобиралась к дочери, которая была оставлена у моих родителей, на их большую радость. К тому же нам объявили, что на днях начнутся полевые учения с выброской нас на какую-то косу. И взаправду, на следующий день после того, как я отвез жёнушку на вокзал в Николаев, нас погрузили в МДК* и выбросили на учебный полигон на Тендровской косе.
   «Война – х…ня, главное – манёвры». Так оно и есть. Моей североморской группе приходилось тяжелее всех. Ребята были все из Мурманска и его окрестностей, с полагающейся северянам жировой прослойкой, адаптированные к холоду, но непривычные к жаре. Четверо – с торгового или рыболовного флота, где физическая активность, как известно, весьма нерегулярна. Почти по всем видам боевой подготовки мы были отстающими, вперёд вырвались только по плаванию и по количеству штрафных отжиманий. Балтийцы были самые хитрожопые, черноморцы – самые спортивные и подвижные. Но, нужно отметить, мужики хоть иногда и стонали, но тянули изо всех сил и всё-таки втянулись. Каждый похудел, самое меньшее, килограммов на пять. Каждый день – марш-бросок по песчаному берегу, заплывы на надувных лодках, спуски под воду, стрельбы, минирование и разминирование, рукопашный бой. Всё это на сорокаградусной жаре. Пресная вода была только для питья. От пота и соли форма стояла колом, тело горело и зудело. Помыться можно было только в море, мыло для морской воды грязь и пот немного смывало, но для стирки не годилось. Мозоли и ссадины из-за соли жгло и саднило, но зато через некоторое время они заживали быстрее, чем обычно. Кормёжку готовили всё больше из консервов, вместо хлеба часто были сухари. Вечером, как только садилось солнце, в ушах раздавался звонкий зудёж комариных туч, спасения от этих мелких тварей не было, спали, намазавшись антикомариной мазью.
   Но все эти порой раздражающие неудобства перекрывало то, что мы занимались настоящим мужским делом – учились воевать. А зато, какое испытываешь неописуемое наслаждение когда, по возвращении к цивилизации, просто стоишь под струёй холодной пресной воды, ловишь её ртом и глотаешь, промываясь от пропитавшей тебя соли!
   Спустя лет пять ко мне возле Мурманского морвокзала подбежал один из тех «партизан» и мы буквально, а не фамильярно, обнялись. Он был рад так, как редко радуются даже при встрече с дорогим родственником. Тащил к себе в гости, но у меня уже не было времени.

   Чуть больше, чем через год, я неожиданно, «нос к носу», столкнулся с Игорем в Сирии. Там я уже несколько месяцев сидел в командировке, обеспечивая противодиверсионное прикрытие пункта МТО ВМФ СССР. Игорь появился с группой начальников нашей Средиземноморской эскадры, прибывших в порт на БПК «для контактов в сфере военного сотрудничества дружественных флотов» и, что тоже немаловажно, для ознакомления с некоторыми близлежащими историческими достопримечательностями. Ну и, несомненно, для посещения местных магазинчиков. Надо же с пользой потратить накопленную за несколько месяцев боевой службы валюту.
   Основным мероприятием была экскурсия на остров Руад. Сирийский командующий базой почему-то заявил, что он примет все меры к тому, чтобы обеспечить безопасность советских коллег. Это насторожило нашего старшего начальника. Раз принимающая сторона озабочена безопасностью, значит, есть какая-то опасность. Попросили особиста прояснить оперативную обстановку. Тот весьма туманно, но многозначительно прояснил: да, обстановка сложная и всё время осложняется, враг не дремлет. Запросили нашего атташе, тот всех успокоил, но посоветовал на всякий случай взять с собой ребят из ПДСС**.
   И вот мы с Игорем в обнимку плывём на прогулочном теплоходике к острову Руад с чётко поставленной задачей «смотреть что, чего и как, и всё такое прочее… а если что, то аккуратно, без шума и последствий».
   Ещё на теплоходе мы вычислили сирийского безопасника. Неприметный, спокойный парень. Есть признаки того, что слегка вооружён. Непринуждённо и профессионально отслеживает обстановку. По его одиночеству и поведению понятно, что провокаций никто не ожидает, какой-либо конкретной угрозы и в помине нет. А предупредил сирийский командующий нас скорее из желания наглядно показать свою всемерную заботу о столь дорогих гостях. Ну и ништяк, нам с Игорем можно не дёргаться. Остаётся только держать всех в обзоре и наблюдать, кто как себя ведёт. Вдруг для отчёта потребуется.
   Нужно признаться, что наибольшее внимание безопасника привлекали именно мы: один потемневший от загара и издали похожий на араба (это я с усами; вблизи меня выдавали и отличали от местных жителей серо-голубые глаза и нос не той формы). Второй -  долговязый, рыжеватый и краснорожий, но с тонкими чертами лица, со стрижкой и усиками ёжиком, - ну вылитый янки. Мы и держались особняком от советских военморов. Как профессионал, он не мог нутром не почувствовать «нестандарт».
   У нас, конечно, оружия не было, на всякий пожарный прихватили с собой кое-какой мелкий «шанцевый инструмент». Для неспециалистов хочу отметить, что в умелых руках какая-нибудь безобидная штуковина может стать орудием более эффективным, чем огнестрельное оружие в неуверенных руках. Например, один мой знакомый рассказывал, как он банкой тушёнки успокоил сбрендившего солдатика, открывшего стрельбу. Хорошо, что у него под рукой оказалась относительно «мягкая» жестяная банка, если бы вместо неё был камешек, то вышиб бы придурку остатки мозгов.
   Остров Руад совсем маленький, со стороны своей бухты с волноломами почти не выступающий над водой, как будто насыпной. Кажется, что при хорошем шторме волна будет его захлёстывать до крепостных стен, возвышающихся над прилепившимися друг к другу домиками. Наверное, в этом районе буйства стихии не встречается, иначе домики были бы покрепче.
   Основная достопримечательность – крепость, заложенная где-то в конце первого тысячелетия и достроенная крестоносцами  ордена тамплиеров. Когда мусульмане вытеснили крестоносцев со Святой Земли, на острове ещё несколько лет находилась база тамплиеров, которые надеялись начать новый крестовый поход на Иерусалим. По стенам и внутренним дворикам крепости все прибывшие ходили с экскурсоводом часа два. Побывали и в небольшом музее.
   На следующий день мы с Игорем «изучали оперативную обстановку в порту пребывания», то есть весь день шлялись по улицам и магазинчикам. Флотскую элиту в это время возил по городу лично военный советник командующего базой, а мы предоставились сами себе. Я в городе уже хорошо ориентировался, познал местные обычаи и особенности, ну и в том числе места, где шмотки и всякая лабуда подешевле. Помог Игорю купить хорошие джинсы и кое-что ещё из колониальных товаров. Полазили вокруг находящегося в городе бастиона крестоносцев и даже проникли внутрь в один из двориков бывшего «города тамплиеров». Потом посидели в кафе возле какого-то нового отеля на побережье, вспомнили Тендровскую косу, ночные заплывы и высадки в камыши с тучами комаров и с поджидающими нас всякими коварными штучками инструкторов.
   Когда БПК с Игорем отходил от причальной стенки, я, проделав на прощание условный жест, означающий ободрение и благодарность за работу, подумал: ещё один кружок жизненной спирали сомкнулся и разомкнулся. Будет ли теперь возможность вместе вспомнить эту встречу? В тот момент в голову не могла залететь даже шальная мысль о том, что этот обыденный эпизод приведёт меня к новому повороту на жизненном пути.
   Пока я как неприкаянный отирался на Сирийском берегу, надо мною развивались события, о которых я тогда не знал и не ведал. Но об этом не сейчас.
 
   Через два года с хвостиком я вместе с подразделением «ластоногих» торчал на СКРе, тупо стоявшем в точке вблизи берега одной маленькой, но «горячей» азиатской страны. Со стороны казалось, что мы только «обозначаем присутствие». А в стране в очередной раз что-то готовилось. В ближайший порт зачастили преимущественно старенькие сухогрузы с либерийскими флагами, верный признак поставок оружия. Со спутника тоже, вероятно, отслеживались непонятные «телодвижения» военной машины, потому что с периодичностью раз в неделю «сверху» поступал приказ на проведение «мероприятия». Наша работа в этом «мероприятии» состояла в том, чтобы высадиться, выйти в заданный район и установить там аппаратуру***.
   Ничего сложного. Никакого разнообразия. За три месяца всего один раз сходили на берег, да и то в какой-то дыре, где даже пива не было.
   И вот наступил радостный день, когда на горизонте показался водоналивной танкер, на котором была меняющая нас группа с ЧФ. Танкер нехотя, как нам кажется, подходит к борту, и я вижу, что на его палубе потягивается и зевает… Игорь! У него «с собой было» и мы просидели полночи, сначала вспоминая былое, а потом обсуждая непонятные и дурно попахивающие решения руководства страны. Всё ещё ширилась и удивляла трескотнёй перестройка, и начпо на каждом партсобрании пафосно вопил свой излюбленный лозунг: «Суть перестройки – каждый на стройке, каждый при деле и на пределе». Но уже тогда «пошёл процесс» сдачи позиций державы на всех «фронтах» и приоткрылись глотки тех, кто будет потом «при деле и на переделе».   
   На следующий день я передавал Игорю своё «заведование». Чтобы всё было конкретно, наглядно и предельно познавательно, решили вдвоём «сходить на берег» и прогуляться отработанным нами маршрутом. К тому же надо было снять несколько приборов, установленных ранее, которые сменщики вряд ли нашли бы сами. Если бы не Игорь, я бы сам не пошёл, для моих ребят это была не столь сложная задача.
   Подготовили снаряжение, начали грузиться в лодку, но нам дали отбой, - надо зачем-то ждать подхода разведсудна. Водолей ушёл, а с ним и наша надежда на скорейшее возвращение в Средиземку, а оттуда – домой.
   Дождались «разведчика» только к концу следующего дня, зачем ждали, так и осталось тайной, по крайней мере, для нас. Но это ожидание аукнулось нам так, что «пенджак завернулси», как говорил один мой приятель.
   На берег вышли тихо и спокойно. Также не торопясь и не плутая, собрали приборы. Показал приемнику маршруты, контрольные пункты, присмотренные «шхеры». Двинулись назад и на подходе к берегу сначала засекли очень высокую активность на проходящей в отдалении грунтовой автодороге, а потом и вовсе обомлели: берег-то в районе «сваливания» напрочь перекрыт! И никаких тебе сигналов ни с СКРа, ни с «разведчика», - спят, суки!
   Да, азиаты видно не только ослов за хвост тягали. То ли сами додумались, то ли кто-то вовремя посоветовал. Да и нам, долбакам, думать-то надо было: одно дело, когда на горизонте торчит без признаков жизни один кораблик, и совсем другое дело, когда к нему забегали то один, то другой пароход, да притом ещё этот другой – разведчик. Хорошо было бы жить «задним умом», но не всегда получается. А если быть откровенным – никогда не получается, этот ум на то и носит прозвание «задний». Ходили сколько раз «как по маслу», а тут – на тебе! Ещё не хватало, чтобы повязали, да ещё с аппаратурой!
   Дойти затемно до резервной точки съёма уже не успеваем, сообщить не можем – засекут, да и не факт, что и по запасному варианту на кого-нибудь не нарвёмся.
  Где бодрой рысью, где прыжками сваливаем километров на пять от опасного берега. Прячем приборы. Шумовые гранаты и свои ножички тоже закапываем, ибо они в такой ситуации никак не выручат. Себе наспех роем нору, маскируем её упавшим полугнилым стволом дерева и ветками. Пока копали, заверещали вызовы по рации, военморы проснулись. Уроды безмозглые, если вам ответить, то можно будет уже и не прятаться. Рации отключили. Уже светает. Общаться нельзя, да и не хочется. По-тихому смахиваем и давим каких-то жучков, которые полезли из потревоженного ствола.
   Жучков можно давить и смахивать, с мыслями так не выходит. Раскладка, по распространённому образному выражению, - полная жопа. Если они не только берег заблокировали, а будут ещё и искать…
   Исламисты могут, не разбираясь, шлёпнуть как израильских шпионов. Или вздёрнуть, как это уже случалось. О том, что мы русские, кричать бесполезно, вряд ли поверят, потому что треть израильтян – из Союза и говорят по-русски. Для великой державы СССР ущерб тогда будет состоять в необходимости выплачивать семье пенсию по случаю потери кормильца.
  Конфессионалы не такие азартные ребята, но, если найдут, сдадут  америкосам, а те быстро просекут, кто мы и откуда. Да и вполне может быть, что это они и науськали облаву... Для державы это скандал и лишний повод недругам ограничить её присутствие в регионе. Серьёзная проблема для дипломатов, а для нас – тягомотина разбирательств и какого-нибудь суда. Может быть и отсидка.
Тут уже начинаешь прикидывать, пролезет ли самая простая легенда о том, что мы сбежавшие подпольные диссиденты и просим политического убежища. Дипломаты напрягутся, организуют с нами, «беглецами», встречу, на которой мы слёзно раскаемся и попросимся домой. Но имеются нюансы. Для исламистов убедительным будет только заявление о том, что мы уверовали в Аллаха и идейно готовы встать под зелёное исламское знамя. Просим обрезания и всякое такое… Мрак. Будет лучше, если продадут тем, кто больше заплатит.
   Был ещё один вариант: всё спрятать, просочиться к берегу и добираться до своего кораблика вплавь. Но между патрулями с фонариками вполне может сидеть засада. Плыть долго, около 10 морских миль, водичка же имеет температуру пониже комфортной, а ветерок дует к берегу, гонит хоть и небольшую, но очень бодренькую волну. Так что поручить свою жизнь воле стихии ничего, кроме желания свалить отсюда от греха подальше, не побуждает. А как ещё флотоводцы отнесутся к невыполнению поставленной задачи? Если они сами проспали, то попробуй потом докажи, что угроза была реальной, а не просто мы обосрались.   
   Ещё в эти горькие рассуждения и прикидки лезли воспоминания о прошедшей относительно безмятежной жизни… Кроме как самому, пожалеть себя больше некому.
   Отдалённый отголосок каких-то разговоров, похожих на команды, невольно заставляет съёжиться. Ищут – это плохо. Ищут непрофессионально – это хорошо. Лежим, тихо дышим, ловим каждый шорох. Вроде пронесло.
   Через часик Игорь высунул нос, поблизости тихо, но вылазить не стоит – мало ли что,  через оптику могут засечь. Решили отсидеться до темна. Сначала по очереди покемарили. Не знаю, как Игорь, а я даже разок глубоко заснул, проснулся с каким-то светлым чувством, которое при встрече с действительностью моментально потемнело до цвета окружающей со всех сторон земли. Потом уже не спалось, встала проблема куда отлить. Жизнь дороже щепетильности, поэтому прокопали сбоку себе по ямке и… земля сухая, хорошо впитывает, а запах только поначалу досаждает, к нему быстро привыкаешь и не чувствуешь. Экипировки на такой случай тогда не было, слышал, что лётчики на «стратегах», летая с дозаправкой по десять и более часов,  использовали презервативы.
   Когда от души отлегло, полушепотом стали переговариваться, вспоминая каждый своё. И не без удивления вдруг обнаружили, что очень похожие обстоятельства, условия и люди привели нас обеих к тому… - а к чему?.. Ну и к тому, что сейчас прячемся, как навозные жуки, тоже.
   Пока я учился в шестых-седьмых классах, кумиром для меня был мой дядька, служивший техником в морской авиации. Когда он приезжал в отпуск, то в сравнении с моим отцом и другими родственниками мужеского полу, выглядел намного мужественнее и убедительнее. И в отпуске он занимался настоящими мужскими делами – охотой и рыбалкой. Рассказывал такие истории из армейской жизни, от которых мурашки бежали по коже. Авторитет он приобрёл у меня немалый. Когда дядька однажды сказал, что лучшая профессия для мужчины – лесничий, я всерьёз думал поступать в институт лесного хозяйства. Но потом, уже в десятом классе, всё-таки поддался пропаганде и при постановке на воинский учёт в военкомате согласился на предложение поступать в военное училище.
   У Игоря, который был на год меня младше, дядька служил прапорщиком в морпехе и так же был для него объектом для подражания. И так же убеждал его, что армия – это муторно и коряво, а интересная и престижная работа – в торговом флоте. Но не того и не тем убеждал. В кинофильмах «торгаши» были или смешными, или жуликоватыми, а офицеры-десантники - неизменно симпатичными, скромными, но сильными духом героями.
   И его, и мой кумиры детства даже сходным образом отвыкали от «проскакивания» мата в цивильном кругу, употребляя в качестве «крепких» особые выражения. Один – выражения «медный всадник», «японский бог» и «японский городовой», другой – «бляха медная», «ядрёный корень».
   Время тянулось, мы и трепались о всякой ерунде, и молчали, и опять вспоминали что-нибудь смешное или интересное. Тело затекало, дико хотелось потянуться и размяться, но можно было только шевелиться с боку на бок. К концу дня на язык и в голову полезло насущное – попить бы да пожрать.
   Как только начали сгущаться сумерки, столь приятное времяпрепровождение пришлось заканчивать. Выползли наконец-то наверх, пока что на пузе. Осмотрелись, после чего приподнялись и размялись. Меня почему-то трясло, Игорь был в норме. Нашли и откопали аппаратуру, и, приготовившись бежать, вышли в эфир, дали время очередного выхода на связь. После чего ломанули в сторону со скоростью, на какую были способны ослабевшие ноги. Затаились и включили «локаторы». Вроде бы тихо. Переждали малость и двинулись к берегу. В означенное время сообщили, по какому варианту ждём съёма.
   Спустя час приключение закончилось. Когда мы влезли в лодку, моряк из группы Игоря покривился. Ясное дело, решил, что командиры со страху обоссались. В то время бомжей ещё не было и никаких ассоциаций с ними у меня не возникало. Сейчас, когда я оказываюсь рядом с бомжом, ночевавшим в канализационном люке, я вспоминаю ухмылку матроса и не кривлюсь сам, хотя запах и мне не нравится.
   На корабле нас искренне хотели подбодрить подчинённые и другие посвящённые в наши безобразия должностные лица, но мне это как-то не понравилось, да и моему напарнику по несчастью тоже. Мы ещё мылись, голодные и злые, а штабное начальство уже затребовало доклад. Доклад получился неспокойным. Наш структурный начальник сразу всё понял, а флагманский разведчик не унимался, всё любопытствовал и мотал кишки. Пришлось мне его послать, смягчив посыл ссылкой на неодобрительное отношение к изнуряющему онанизму. Флажок намёк пропустил навылет и выдал мучивший его риторический вопрос: «А если бы там были собаки?» Вопрос прозвучал с таким же пафосом, как крылатый вопрос из хорошего старого фильма «Непридуманная история»: «А если бы он вёз патроны?» На что Игорь, не очень почитавший местное население, резонно заметил: «У собак собаки не водятся». Это нарушило ход мыслей дотошного служаки, а Игорь махнул связисту, чтобы вышел из сеанса.
   Я сам человек не особо эмоциональный, особенно внешне. Но спокойная уверенность Игоря мне импонировала и временами поражала. Я под неё подстраивался и чувствовал нужный результат. Иногда меня коробило только то, что Игорь очень старался внешне походить на крутых «солдат удачи», таская импортные камуфляжные шмотки (у нас тогда камуфляжа ещё не было). Его часто и называли «сэром Гарри».
   Стресс от пережитого у нас снялся после полстакана шила и тарелки флотского борща со шкварками. Признаюсь, что потом, ещё два дня до моего отплытия, мы себя вели очень плохо: под предлогом никак не снимающегося стресса злоупотребляли. К пережитому это уже не имело прямого отношения, но было очень удобным средством экспроприации у корабельного командования шила и дефицитной закуски в виде копчёной колбасы и консервов из горбуши. Даже доктора, строившего из себя трезвенника и медицинского чинушу, раскрутили на медицинский спирт. В нашей компании он быстро, со второй дозы, стал нормальным мужиком.
   С Игорем судьба меня больше не сводила. От общих знакомых я слышал, что после развальных девяностых годов он остался на Украине. Пару лет назад я пытался разыскать его в социальных сетях, набирая в поисковике имя, фамилию и фильтруя подходящих фигурантов по возрасту. И мне показалось, что нашёл, но опознать «он – не он» с определённостью было нельзя, так как годков прошло более двадцати, а на личной странице была только одна фотография в «полицейских» тёмных очках. Неужели «сэр Гарри»! Его имидж! Местонахождение – курортный приморский город. Надеясь, что это он, что увидит и напишет, я оставил запись в гостевой книге. Он не написал. Может, это и не он. Может, не заходит уже на эту страницу. Может, достали друзья-товарищи, желающие отдохнуть на море на халяву. Да мало ли что ещё может быть! Серпантин жизни научил меня не судить всуе.
   Я вот недавно в московском метро увидел человека, похожего на бывшего сослуживца по совсем другому, не такому беззаботному, периоду жизни. Хотел догнать, но вдруг что-то меня остановило, определённо остановило. Вроде бы себя самого прекрасно знаешь, но некоторые собственные реакции порой удивляют. Только пока они меня не подводили. Кто меня «дёргает за ниточку» - интуиция? Ангел-хранитель? Или так проявляет себя «Божий промысел»? Да какая разница, кто бы это ни был, я Ему доверяю.
 
*   МДК – малый десантный корабль
**  ПДСС – противодиверсионные силы и средства
*** аппаратура – имеется в виду сенсорная система дистанционного наблюдения