Мне отмщение

               

1620г. Россия
   Отец Игнатий молился у себя  в келье… Тусклый свет лампы с трудом освещал скромное жилище. Деревянный настил покрытый соломой служил ему кроватью. Стол. Лавка. И образа в углу. Вот и всё убранство.
     - Прости мя, Господи! – полушёпотом повторял монах, отбивая низкие поклоны.
   Во всём его облике: в голосе, в движениях, во взгляде чувствовалась какая – то благостная одержимость. Отец Игнатий верил. Искренне. Чувственно. Неистово! Как могут верить только те, кто прошёл через большие испытания духа.
     - Прости мя, Господи! – крепкие сухощавые пальцы раз за разом совершали крёстное знамение.
   Стук в дверь отвлёк его.
      - «Кто там ещё?» - подумал он с явным неудовольствием.
   Отец Игнатий не любил, когда ему мешали во время молитвы. И братия об этом знала. Стук повторился вновь.
     - Входи! – разрешил монах, вставая с колен.
   Вошёл незнакомый юноша в одежде послушника. Во взгляде его напряжённых глаз было что – то знакомое.
     - Чего тебе, отрок? – спросил отец Игнатий.
   Незнакомец закрыл за собою дверь. Прислонился к ней широкими плечами и ещё раз взглянул на монаха.
    - Не узнаёшь меня, отче? – спросил он зловещим голосом.
   Хозяин кельи вздрогнул:
     - Вроде и видел когда – то… Но вспомнить не могу, - покачал он головой.
     - А придётся! – незнакомец приблизился и продолжил. – Десять лет назад. Трактир у дороги. Хозяина с хозяйкой. И работника их… Вспомнил!! Зарезал ты их всех на моих глазах. Вспомнил, тать?!
     - Теперь вспомнил, - отец Игнатий отвернул в сторону лицо и тяжело вздохнул. – Был грех… Убивал… А ты, стало быть, тот отрок и есть?
     - Да, я! Ошибся ты тогда со своими упырями. Родителей порешил, а сына их не тронул. А я запомнил тебя. На всю жизнь запомнил! Столько лет искал. И где нашёл! В монастыре. Хорошо ты, спрятался!
     - Не прятался я… К богу пришёл грехи отмаливать. Много их на мне, - произнёс монах с такой грустью, что гость не мог это не заметить.
     - Брось! Меня не обманешь. И ряса тебе не защита. Да будь ты сейчас хоть с нимбом на голове, всё равно ответишь за содеянное. Хэ! Святоша он. Надо же! Готовься к смерти! – решительным движением выхватив из – за голенища длинный охотничий нож юноша направил его в сторону хозяина  кельи.
     - Что ж! Если ты так решил… Значит на то воля божья, - отец Игнатий перекрестился. – Убивай. Только не здесь. Здесь место святое… намоленное. За ворота выйдем.
   Увидев недоверие в глазах юноши, сказал:
     - Не бойся, не сбегу.
   Гость вспыхнул:
     - А я и не боюсь! Думаешь, я зря время терял? Да я медведю брюхо на раз вспарываю! Так что у меня не отвертишься. Первым пойдёшь. Я за тобой. Нож у меня в рукаве будет. Если что - то не так  - пикнуть не успеешь. Понял?
     - Понял. Зовут – то как?
     - Тебе зачем знать? Ну, Фёдором.
     - Пойдём, Фёдор.
   Они вышли из кельи. Отец Игнатий впереди. Фёдор позади.
     - Куда это вы, на ночь глядя? И кто это с тобой? – спросил их проходящий мимо монах.
     - Послушник это, брат Филарет, - солгал отец Игнатий. – Весточку с Печоры принёс. От братии тамошней. Вот, провожаю теперь.
     - Нешто до утра нельзя было подождать?
     - Так у него лошадь за оградой. И дорога сейчас спокойная.
   Монах поверил и ушёл. Больше им никто не встретился. Они вышли за ворота. Прошли ещё немного до лесной опушки и остановились.
     - Всё! Дальше не пойдём. Здесь всё и решим, - Фёдор вытащил нож. Полез в другое голенище, достал ещё один и протянул монаху. – Держи. Хочу, чтобы всё по  честному было. Как с ним обращаться ты знаешь.
     - Мне он не нужен, - отец Игнатий отвёл протянутую руку.
     - Бери, пока дают! – крикнул Фёдор. – Ты думаешь, справишься со мной голыми руками? Нет, не справишься. Мне восемнадцать лет. Я молод и силён. А ты почти старик. Бери нож, кому говорю!
     - Не возьму, - помотал головой монах. – Пришёл убивать, так убивай! Помолиться только дай. Напоследок.
     - Молись… Что я, злыдень какой! Молись, сколько захочешь, - пожал плечами Фёдор и отошёл в сторону.
   Отец Игнатий опустился на колени и глухим голосом стал читать молитвы. Фёдор в это время топтал упавшие листья, прохаживаясь туда – сюда. Пальцы его правой руки то сжимали, то разжимали рукоять ножа, оставляя на ней мокрый потный след. Время от времени он бросал взгляд на молящегося. Лицо отца Игнатия было спокойным. И это смущало Фёдора.
     - Прости мя, Господи! – закончив молиться, монах встал. – Я готов! Делай то, что должен.
   Фёдор подошёл к нему.
     - Готов? – зачем – то переспросил он.
     - Готов.
     - Ну, хорошо, - Фёдор сделал шаг назад. Как можно сильнее ухватился за рукоять. И тут же опустил руку. – Глаза закрой! Не могу я, когда ты смотришь.
     - Хорошо, закрою, - согласился монах и выполнил просьбу.
   Фёдор, исполненный решимости снова поднял руку, почти донёс оружие до живота врага и остановился. Голова его закачалась из стороны в сторону. Из груди вырвался полу – стон, полу – крик:
     - А – а – а – а! Да будь же ты проклят, тать!
   Отбросив в сторону нож, он упал лицом на пожухлую траву, вонзил в землю пальцы рук и стал скрести её словно борона.
     - А – а – а – а! – идущий из глубины души крик породил слёзы. Они ручьём полились из глаз. Мешались с землёю.
   Отец Игнатий подошёл к лежащему, склонился над ним и погладив голову, произнёс:
     - Вижу, не убивал ты никого в своей жизни. И не убивай. Не бери греха на душу. Такой грех ничем не отмолишь.
   Фёдор повернул к нему опухшее от слёз перепачканное землёй лицо:
     - А мне? Мне что делать? Думаешь, легко было жить с этой болью? С этой ненавистью. Из – за которой не видишь: ни людей, ни света, ни радости… Думаешь, мне легко было? – с какой – то почти детской обидой в голосе говорил он.
   Отец Игнатий грустно улыбнулся:
    - Верю, что нелегко. Раньше бы не поверил. А теперь… теперь знаю по себе. Вот ты пришёл ко мне. Убить хотел. Другой бы испугался, а я обрадовался. - «Вот,- думаю, - и конец твоим мучениям, Игнатий. Пришло, стало быть освобождение» Подумал так и уже грех совершил. И тебя чуть к греху не подвигнул. Но, видно Господь уберёг, - он перекрестился и продолжил: - Я ведь, Фёдор, почитай как шесть лет в монахах хожу. Прошлое замаливаю… Ты вот что, сыне. Пойдём сейчас к нам. Поживёшь сколь надо. Душа успокоится. Настоятеля я уговорю. Добрый он у нас. Пойдёшь?
     - Пойду, - согласился Фёдор, вытирая слёзы и поднимаясь.
   Отец Игнатий помог ему очистить рясу и они пошли в сторону укрытого вечерними сумерками монастыря.