Университет не НИИ, но и в нём...

     Университет–не НИИ, но и в нём заниматься  наукой можно

     До 1989-го года я никогда не думал, что после выхода в запас буду работать преподавателем, не представлял себе этого даже в военном учебном заведении. Казалось, что чтение лекций, из года в год повторяющихся,–довольно скучное занятие по сравнению с научной работой. Но, когда меня пригласили именно на эту работу, выбирать особенно было не из чего, тем более, что в работу научно–исследовательских и производственных организаций уже проникало дыхание грядущих перемен, связанных с пока незаметным переходом к капитализму, к так называемым рыночным отношениям, ставящим на 1-е место получение максимальной прибыли за счёт интенсификации труда (подразумевай–усиление эксплуатации) за счёт сокращения числа работающих и поддержания определённого уровня безработицы.

       При этом я подумал, что и в учебном заведении можно заниматься наукой. А начал я движение в этом направлении с того, что написание лекций превратил в процесс, схожий с подготовкой отчётов о НИР, добиваясь краткого изложения материала, с выделением основного, главного, чему нас учили наши более опытные сотрудники и чему я учил потом сам других, став начальником отдела. Это было и полезно, облегчая проведение лекций, повышало их качество и в то же время приносило моральное удовлетворение, придавало интерес к новой работе.

       Кроме того, как я уже упоминал, не забывал меня С.К. Колганов, ставший большим начальником и дававший мне возможность участвовать в комплексных НИР НТК Войск ПВО по ЧТЗ для ТвеПи, а затем ТГТУ. По таким ЧТЗ я выполнил 3 НИР и выпустил 2 промежуточных и 3 итоговых отчёта.

       Пытался я получить задание на хоздоговорную НИР и по старым академическим связям, в частности в НИИ Система, занимающемся разработкой аппаратуры для нашего космического челнока Буран под руководством Садомова Ю.Б. , ставшего к тому времени заместителем генерального директора НИИ по науке. Я ему привёз почти законченные материалы по обеспечению сверхнадёжной работы аппаратуры, разработанные по нашему ЧТЗ сотрудниками Минского высшего инженерного зенитно-ракетного училища (МВИЗРУ) Э.Г. Лазаревич и В.А. Мищенко ещё во время моей работы в институте.

       Материалы после нашего доклада  очень заинтересовали Садомова  и его сотрудников, убедили в практической важности нашей разработки для Бурана, и они попросили их оставить для более внимательного изучения. Но…дело упёрлось в отсутствие финансирования, о чём я уже упоминал в 1-й книге. В итоге они протянули с полгода, денег им так и не выделили, потому договор с нами они не подписали, да к тому же заныкали наши материалы, а я хотел их всё-таки как-то использовать, опубликовать книгу, что ли.

       Не хочется думать, что к этому некрасивому делу причастен мой "друг детства", скорей всего, его подчинённый–начальник отдела, ведущего такие разработки, на всякий случай прикарманил их до лучших времён. Хотя, кто его знает, судя по тому, как он, друг детства, принимал меня однажды, в период ожидания финансирования, у себя дома, усадил за обеденный стол в комнате с видом на Фонтанку, а рядом посадил немецкую овчарку типа тех, что охраняли Эриха Коха, которая сторожила каждое моё движение, даже на поворот головы в сторону окна напрягалась, готовая вцепиться в меня.

      А он, вместо того, чтобы убрать собаку, самодовольно успокаивал меня, что она бросается только на защиту хозяина, то есть его. А что ей взбредёт в её собачью голову, нападаю я на её хозяина или нет, когда тянусь за чем-нибудь на столе, неизвестно. Стараясь не делать резких движений, кое-как дождался конца обеда, вспоминая для самоуспокоения чем-то похожую ситуацию в Василии Тёркине Твардовского:

Что ж, в газетке лозунг точен,
Не беги в кусты и в хлеб.
Танк он с виду страшен очень,
А на деле глух и слеп.
То–то слеп, лежишь в канаве,
А на сердце маята–
Вдруг как сослепу задавит,
Ведь не видит ни черта.

Так что, может быть, и недофинансирования никакого не было, а была грубо поставленная инсценировка с приходом во время моей беседы с “другом  детства” бухгалтера и его докладом, что денег нет не только на заключение договора, но даже на выплату зарплаты сотрудникам. Ведь на дворе стояли 90-е годы, и кинуть друга уже считалось делом чести, доблести и геройства.

      Материалы эти оказались уж очень невезучими. За год до этого я пытался  получить гранд на проведение исследований по проблемам сверхнадёжности и сверхживучести. Но тоже неудачно: заявку отклонили по формальной смехотворной причине–завышенной стоимости работы в 4000 рублей, когда проходили работы “своих” людей в десятки тысяч рублей. Как мне потом объяснили сведущие люди, бесполезно было соваться “со свиным рылом в кувшинный ряд”, надо было вначале свести нужные знакомства, кое-где смазать бюрократическую телегу.

      Может быть, кому-то из НИИ “Система”, присвоившему наши материалы, удалось получить гранд? Если так, то и шут с ним. У меня оставалась не копия, но часть этих материалов, и я отдал их одному нашему профессору по его просьбе, как он сказал для включения в какую-то книгу на правах соавторства со мной и Лазаревичем. Но и в этот 3-й раз результат оказался тот же: пусто–пусто. Продержав мои материалы с полгода наш несостоявшийся “соавтор” с недовольством, как будто не он, а я напросился в соавторы, вернул их после 3-го напоминания, пояснив, что не удалось пробить нужную книгу.

      “Свежо предание, да верится с трудом”, чтобы такой пробивной человек–проныра, как он, да не пробил книгу. Скорей всего, нашёл материалам более выгодное применение, в денежном смысле, а если что-то связано с деньгами, то по правилам новой морали лишние соавторы ни к чему. Ну и шут с ним, тоже: “Буран” остался не при деле, пригвождённый к позорному столбу служения местом поглощения бифштексов и бутербродов для праздной публики, а тут – какие-то материалы не удалось пристроить ни для дела, ни для получения какой-то толики денег в качестве оплаты за не понадобившийся труд.

     Отрицательный результат–тоже результат, лишний раз убедился в непотребстве созданной системы человеческих отношений и непорядочности отдельных личностей, винтиков этой системы. Когда я попытался сделать заявку на выполнение НИР, задаваемой уже по линии министерства образования, и по привычке руководить НИРами записал себя руководителем, мне ненавязчиво намекнули, что руководить НИР сподручнее начальнику кафедры, а затем и вовсе вычеркнули эту НИР из списка работ, на которые могла претендовать наша кафедра, объяснив, что мы опоздали с заявкой и “поезд уже ушёл”.

      Я уже был подготовлен к подобному исходу дела предыдущим отрицательным опытом, понял, наконец-то, что мой звёздный час прошёл и больше не вернётся, а потому успокоился, вспомнив не глупую поговорку: зачем жить и мучиться, если можно жить и не мучиться. И стал в последние 6 лет писать учебные пособия по читаемым мной дисциплинам, а таких набралось за время работы в ТвеПи (ТГТУ) тоже 6 штук, и выпустил за 6 лет с 2003 по 2009 годы 6 пособий–опять наваждение: три шестёрки, 666. Это хотя и не оплачивалось, но не приносило отрицательных эмоций, а наоборот поддерживало  творческий тонус учёного и подогревало интерес к работе и жизни в целом.

      А жизнь в это время вне стен университета шла своим путём, определённым влиянием бездарей на ход истории, шла путём не прямым, а ломаным, порою жёстким по отношению ко многим людям, путём, ломающим их судьбы, а порой и лишающим всего материального, а ещё хуже–человеческого, духовного. Прошла она катком и по нашей семье, но к счастью прошла зигзагом, как пелось в одной песне тех лет, задев нас самым краем, опалив своим зловещим дыханием, но не сломав наши судьбы, не раздавив наши жизни и сохранив наши души.