Загнался
- Суки, только и можете языками чесать, - говорит батя. Потом вздрагивает, опомнившись, что произнес при мне бранное слово и замолкает.
С трудом сдерживая ухмылку, я делаю вид, что слишком увлечен чтением журнала и ничего не слышу. Звонит телефон. Кряхтя, батя поднимается и идет отвечать.
- Да? – слышу я его голос из коридора. – Слушаю. Сейчас позову.
- Кто там звонит? – кричит мамка.
- Не знаю. Это тебя.
Топот мамкиных ног, потом она отвечает:
- Алло. О, Аллочка! Да, ждем, конечно. Вы когда будете? Конечно-конечно…
Батя возвращается и плюхается на диван. Я отрываю взгляд от журнала и вопросительно смотрю на него.
- Эта, новая подруга ее, наверно, звонит, - кивает он в сторону коридора, где уже соловьем заливается, болтая по телефону мамка.
- Понятно.
- В гости к нам сегодня придет, - продолжает батя. – Не дадут нормально в субботу дома посидеть.
- А ты уйди куда-нибудь, - советую ему я.
- Ага, уйдешь тут, как же, - обреченно качает он головой. – Кто ж меня отпустит-то. Тут же событие такое – гости придут. Видел, мать уже с утра с ума сходит. Готовит пир на весь мир. А мне даже бутерброд несчастный сварганить не может. Закусить нечем.
- А ее подруга одна придет?
- С дочерью кажется. Твоего возраста кстати. Мать говорит, отличница и все такое.
- Четырехглазая корова, поди, - напустив на себя незаинтересованный вид, предполагаю я.
- Наверно… - батя берет в руки пульт и начинает переключать каналы. Наконец, натыкается на «Место встречи изменить нельзя» и полностью погружается в фильм.
Я откладываю журнал и иду в туалет. Здесь накурено. В унитазе плавает бычок, темнея на фоне белой эмали коричневым фильтром. На держателе туалетной бумаги лежит синяя пачка сигарет «L&M» и зажигалка. Жаль, батя не курит что-нибудь подороже, например «Marlboro» или «Kent». Я сажусь на унитаз, достаю сигарету и закуриваю. Родители еще не знают о моей, так называемой, вредной привычке, поэтому дома я курю исключительно после бати, чтобы без палева. Да и на вопрос, почему от тебя воняет дымом, всегда можно сказать, что просто в туалете было накурено. Такая отмазка всегда прокатывает.
Сигарета заканчивается слишком быстро, как праздник. Мне хотелось посидеть и подумать, помечтать, как обычно, а получилось, что я тупо завис, уставившись в одну точку прямо перед собой, и высосал всю сигарету, до фильтра без единой мысли. А подумать-то мне есть над чем. Уже прошло два месяца, как мне стукнуло семнадцать, а у меня до сих пор не было девушки. Скоро школу заканчивать, а я не то что девственности не лишился, но и не целовался-то еще по-серьезному ни с кем. Сколько не пытался замутить с одноклассницами или познакомиться с кем-нибудь, ничего у меня не выходит. Да и можно ли назвать попытками тупые намеки и влюбленные взгляды, коими я как дебильный одаривал каждую понравившуюся мне девушку? Нет, можно, конечно, надеяться, что удастся поступить в институт и там, где меня никто не знает, и где я еще не успел опозориться, все получится. Но получится ли? А быть может, я и там буду увещевать себя мыслями, что вот, закончится институт, устроюсь на работу, и тогда… Нет. Так не пойдет. Нужно действовать уже сейчас или будет поздно. Отбросить предрассудки, робость, страх и вперед, к покорению девичьих сердец. Да вот, хотя бы сегодня. Батя же говорил, что мамкина подруга с дочкой придет. Конечно, с моим-то везением эта Оля, по любому, окажется стремной, прыщавой, жирной свиноматкой, но надо же с чего-то начинать. Еще раз над всем этим поразмыслив, я выкурил вторую сигарету и тут же закашлялся как туберкулезник. Все-таки две сигареты подряд для меня это уже перебор.
- Сережа, с тобой все в порядке? – мамка на кухне, услышав мой душераздирающий кашель, тут же примчалась и кричит мне через дверь.
- Да, все хорошо, - задыхаясь едва смог выговорить я. - Сейчас пройдет.
- Фу, а воняет-то как! Опять отец надымил? – принюхивается она.
- Угу, - грустно мычу я.
- Вот паразит, ну сейчас я ему…
Мамка бежит разбираться с батей, а я смываю в унитазе бычки, чищу зубы и мою руки, чтобы не воняли куревом. Чувствую себя предателем и подонком. Бате из-за меня по-любому влетит.
Весь день я слоняюсь по квартире, толком ничего не делая. «GTA 4» и другие игрушки надоели. Отстраненно вожу мышкой и щелкаю кнопками на клавиатуре. На экране монитора взрывы, кровь, трупы. Не интересно. Выключаю компьютер и пытаюсь читать. Ничего не выходит. Буквы сливаются в одну неопределенную черную массу. Я закрываю глаза, пытаясь тем самым наладить резкость. Звонят в дверь. Три коротких звонка. Мамка открывать. Слышу ее радостный, возбужденный голос. Открываю глаза и иду встречать гостей.
Мамкина подруга, Алла, толстая, огромная, с большим носом, внешним видом напоминает Карлсона из мультика. У нее очень громкий голос. Он сразу же наполняет собой всю квартиру, отражается от стен, звенит у меня в ушах. Она с трудом стягивает со своих могучих плеч коричневую дубленку и вешает на крючок в прихожей. Я переживаю за безопасность крючка, выдержит ли? Они с мамкой чмокаются. Мы с батей смущенно молчим.
- А это, значит, твои мужчины? – говорит Алла. – Да ты, Светка, я смотрю просто счастливица, такие у тебя красавцы!
- Да уж, красавцы, - смеется мамка. – Не красавцы, а мучение одно.
- Ну, не без этого, - соглашается Алла. – Они, мужики, все такие. Но без них все равно никуда. Я-то знаю. Мы, вот, с Оленькой вдвоем живем. У нас вообще мужика в доме нет. Эх, одна надежда, что замуж ее поскорее выдам…
Из-за ее спины появляется хрупкая, миниатюрная девушка с необычайно большими голубыми глазами, аккуратным, маленьким носиком и розовыми щечками. Она исподлобья, словно чего-то испугавшись, смотрит на нас с батей.
- Знакомьтесь, - безапелляционно заявляет Алла. – Это моя Оленька, свет очей моих.
- Мама! – девушка дергает мать за рукав. – Перестань.
- Эх, скромная молодежь пошла, - отмахивается Алла. – Вот мы в их годы… Да, Свет?
- Скромность девушке только к лицу, - неожиданно находится батя. Только сейчас я замечаю, что он уже порядком хмельной. Выпитые полбутылки «Столичной» не прошли зря.
- Пойдемте к столу, - так и не удостоив подругу ответом, мамка приглашает всех в зал. – Я сегодня столько всего наготовила, пальчики оближите.
Мы рассаживаемся вокруг стола. Пока мамка перечисляет достоинства своих блюд, а батя щелкает пультом, пытаясь отыскать подходящий, по его мнению, канал, я думаю о том, что повел себя как полный идиот и ни то что не оказал гостье никаких знаков внимания, но и вообще не проронил ни слова. Даже не представился. Не сказал хотя бы банальное «привет, Оля, меня зовут Сергей». Хотя с другой стороны, может быть это даже хорошо. Пусть не думает, что я какой-нибудь лох, одуревший без женского внимания настолько, что готов набросится на первую встречную. Возможно, она теперь считает меня реальным чуваком, привыкшим, что девчонки сами на него кидаются, и который сейчас просто дает ей шанс сделать самой первый шаг.
А Оля красивая. Красивая настолько, что я просто не могу оторвать от нее взгляд. Совсем не такая, как я думал. Вот она садится на диван. Аккуратно так, на самый краешек садится. Сев, легким движением поправляет прическу и смотрит в телевизор. Батя продолжает переключать каналы, а мне хочется вырвать у него пульт и отдать ей. Пускай она выберет, что смотреть.
- Сереж, а ты что стоишь, как неродной? – мамка выводит меня из оцепенения. – Садись, давай.
Я ошалело озираюсь в поисках, куда бы сесть. Главное не рядом с Олей, а то подумает, что я к ней подкатываю. Нет, надо занять выжидательную, нейтральную позицию. Желательно напротив нее. Вот, точно, на табуретке.
- Сережа, садись к Оле, - останавливает меня Алла. – Вам и поговорить будет о чем. Тоже ведь одиннадцатый заканчиваешь?
- Да, - киваю, обливаясь потом.
- Ну, вот, видишь, Оленька, вы и ровесники оказывается с Сережкой. Садись на диван, Сереж, а то, что вам нас, стариков, слушать. Вы молодые, у вас свои интересы.
Оля улыбается уголками рта и опускает глаза, а я тихонько присаживаюсь рядом с ней. Только бы ее мать, наконец, заткнулась, а то от ее слов у меня такое чувство, что я сейчас расплавлюсь, растекусь по дивану и начну капать на пол. Батя находит канал, на котором идет какой-то концерт и успокаивается. Он садится за стол и открывает шампанское. Раздается громкий хлопок. Оля вздрагивает, а я смотрю на нее как на восьмое чудо света и не могу произнести ни слова.
- И ребятам налей, а то что-то они совсем застеснялись, - командует Олина мать.
Батя послушно наливает нам немного в бокалы. Только бы мамка ничего не говорила про Новый год, только бы сейчас не вспоминала…
- Только много Сережке не наливай, - говорит мамка. – А то как на Новый год получится.
- На Новый год? – тут же откликается Алла. – Что же произошло?
- Да тазики ему замучилась носить. И вроде выпил-то совсем чуть-чуть, а рвало так, будто у него там, внутри, гейзер фонтанирует.
- Это он в тебя такой, - смеется батя. – Тебе тоже всегда две рюмки было достаточно.
- Ну, я думаю, это и хорошо, не сопьется, во всяком случае, как некоторые, - укоризненно смотрит на него мамка.
- А я что, я ничего, - пожимает плечами батя. Шампанского он уже в себя опрокинул и теперь тянется к «Столичной».
Я сижу со своим бокалом как изваяние. Ну зачем? Зачем вы меня так позорите? Шампанское пенится и шипит. Я боюсь сделать глоток. От такого напряжения меня и правда может сейчас стошнить. Пить, говорите, я не умею? Чуть-чуть шампанского и сразу блевать? Вам же, дуракам, невдомек, что перед тем, как с вами на Новый год сидеть, мы с моим другом, Коляном, по три банки коктейля в подъезде выпили, вот меня и развезло. Но не могу же я вам в этом признаться! Блин, а я еще тогда радовался, что родители считают меня «легковесом». Доверять, думал, будут больше. Оля, наверно, в душе на до мной со смеху помирает. Надо что-нибудь ей сказать. Что-то остроумное. Пошутить как-то, разрядить обстановку. Да куда там, я и посмотреть на нее сейчас не смею.
- Сереж, а ты в какой школе учишься? – ее тихий, робкий голосок звучит у меня в ушах громогласным маршем. Он оглушает. От него меня бросает в дрожь. Если бы я мог, я бы сейчас просто исчез. Оля внимательно смотрит на меня. Ее маленький ротик чуть приоткрыт. Я смотрю на ее слегка припухшие, розовые губки. У меня кружится голова.
- В шестьдесят первой, - выдавливаю я из себя ответ. – В одиннадцатом «А», - блин, зачем я это сказал? Только первоклашки так отвечают. « Мальчик, а ты в какой школе учишься?» «В шестьдесят первой. В первом А!» Боже, какой же я придурок! Хотя, с другой стороны, можно ведь обратить все в шутку. Типа, это я так прикалываюсь.
Я пытаюсь улыбнуться. Похоже, получается у меня не очень.
- Понятно, - Оля как-то странно смотрит на меня.
- Нет, ты не подумай, - я пытаюсь отчаянно спасти положение. – Это просто прикол такой.
- В смысле? – у нее такой растерянный вид. Такое чувство, будто она сейчас думает, а не псих ли я.
Где-то там, на заднем плане, мои родаки ведут оживленный разговор с ее матерью, но я ничего не слышу. Я слышу только стук собственного сердца и свое учащенное дыхание. Мой мозг работает на износ, пытаясь отыскать способ исправить положение.
- Ну-у-у… - протягиваю я. – Просто помнишь, как все всегда в первом классе отвечали?
- Как?
- Да примерно так, как и я тебе ответил. Прикол такой, понимаешь?
- Ладно, проехали, - Оля делает глоток из бокала.
Я тоже прикладываюсь к своему. Какое-то время мы сидим молча. По телевизору поет Басков с Таисией Повали. Что-то вроде: «А без тебя вдруг наступит зима. Синее небо без тебя станет серым-серым. И для того, чтоб тебя отыскать, я упаду на город снегом белым-белым». У меня отличная память на песни. Пару раз послушаю и, считай, помню всю песню наизусть. Жаль только, этот мой талант бесполезен в данный момент.
- Ой, Басков! – восклицает Алла, перебивая мою мамку. – Какой же он все-таки лапочка!
- Да и бабенка с ним ничего так, - кивает батя, закусывая водку колбасой.
Вот оно, точно! Надо спросить Олю о музыке. И как я только сразу не догадался?
- Оль, а ты что слушаешь?
- Ну, не знаю, всякое, - она смотрит мне прямо в глаза. – Попсу в основном.
- А я люблю чего потяжелее. Рамштайн, например, или Грин дэй, ну, и все в таком роде.
- Понятно.
- Нет, ну и попсу тоже могу, - на всякий случай говорю я. Теперь бы еще вспомнить какого-нибудь исполнителя или группу. Как назло все из головы повылетало. Чуть не сказал, что Баскова слушаю. – Диму Билана, и все в таком роде, - с облегчением, наконец, говорю я. Потом вспоминаю, что только что говорил это «и все в таком роде», и на душе у меня опять тяжелеет. Вот же, блин, слова паразиты. Интересно, она заметила?
Надо расслабиться. Вдохнуть побольше воздуха и успокоиться. А еще лучше покурить. Да, точно, мне просто необходимо покурить, тогда все пойдет как по маслу. Окрыленный этой идеей, я встаю из-за стола и иду в туалет. Наверно Оля решила, что меня здорово приперло, раз я так подорвался в сортир. Черт, как-то я сразу об этом не подумал. Ладно, хрен с ним, не поворачивать же теперь обратно.
В туалете, к моему ужасу, не накурено. Ну и плевать. Главное, пачка и зажигалка на месте. Все равно батя сейчас бухой, авось и не обратит внимание. Чиркаю зажигалкой и закуриваю. Дым, проникая ко мне в легкие, успокаивает. Как бы это странно ни звучало, но мне даже легче дышать. Теперь нужно придумать тему для разговора. Компьютерные игрушки и футбол не покатят. Какую-нибудь прикольную историю из жизни я тоже рассказать ей не могу, родители рядом. Может быть, поговорить о том, что у нас в городе недавно произошло? Блин, да в этом вшивом городишке вообще ничего не происходит. Нужно что-то другое. Как, например… Ну же, думай голова, думай! Можно поговорить о ее дальнейших планах после школы, куда поступать собирается. Она же отличница, значит куда-то в Москву. Точно! Сейчас приду и спрошу ее, в какой институт она пойдет.
Сигарета заканчивается, и я швыряю бычок в унитаз. Потом пшикаю освежителем воздуха и выхожу. В зале все по-прежнему. Батя поглощает водку, мамка что-то рассказывает Алле. Оля, молча, смотрит в телевизор. Я сажусь на диван, привлекая всеобщее внимание. Алла сразу же перебивает мамку и обращается ко мне:
- Сереж, я вот тут у твоей мамы про тебя спрашивала, да что-то не знает она, у тебя девушка-то есть?
Вот это да. Вопрос так вопрос. Какой уж тут, на фиг, разговор про институт. Все с любопытством смотрят на меня. Если я сейчас совру и скажу, что есть, с Олей мне точно ничего не светит. Если скажу, что нет у меня девушки, Оля подумает, что я полный профан и, наверно, ничуть не удивится. Кажется, я краснею. Щеки просто горят. Неожиданно в моей голове рождается по-настоящему свежая мысль. Впервые за сегодня.
- Была, но мы недавно расстались, - выдаю я.
Батя чуть не давится колбасой, а мамка удивленно поправляет очки указательным пальцем. У моих родаков сейчас такой вид, будто я сообщил им, что скоро женюсь.
- Как жалко! – деланно восклицает Олина мать. – Что же произошло?
- Да так, - с видом бывалого Казановы отмахиваюсь я. – Не сошлись характерами.
- Эх, молодежь, - вздыхает Алла. – Мы тоже, в свое время, встречались, потом расставались, потом снова сходились… Вот и Оленька моя тоже с ухажером со своим недавно разошлась.
- Мам! – Оля гневно смотрит на мать.
- А что тут такого? – удивленно поднимает брови та. – Я тебе сразу говорила, бросай его, идиот он, этот твой Сашенька. Тебе хороший мальчик нужен, спокойный. Вот, как Сережка, например.
Тут уже и я готов на нее рявкнуть. Только вместо этого я сижу, как пришибленный и, молча, потею. Вот как мне на все это реагировать? Как себя вести? Какую бы манеру поведения я для себя не избрал, получается плохо. Либо Оля может подумать, что мне на нее фиолетово, либо наоборот, что я безумно влюбленный в нее лузер. Смирившись, таким образом, с очередным неизбежным для себя провалом, я ковыряю вилкой в салате «Оливье» и молчу. Оля тоже не делает никаких попыток возобновить разговор. Со временем мне становиться так грустно и тоскливо, что хочется встать, выйти из-за стола и закрыться ото всех в своей комнате. Чтобы никого не видеть и не слышать, переживая этот позор в абсолютном одиночестве. Ну, или на худой конец просто пойти покурить.
- Так, пойду покурю, - словно ворую из моей головы эту мысль, батя встает и отправляется прямиком в туалет. Его здорово качает и он даже хватается рукой за подлокотник дивана, чтобы не упасть. Я разочарованно поджимаю губы. Опять непруха. Ну, хоть покурю теперь после него без палева.
Батя возвращается подозрительно быстро. У него какое-то странное выражение лица. Он склоняется надо мной и внимательно смотрит мне в глаза.
- Ну ка дыхни, - произносит он.
- Зачем? – не врубаюсь я.
- Дыхни, я сказал! – батя практически орет, и тут я уже начинаю соображать, что к чему.
- Фу, - выдыхаю я.
- Ты что, курил мои сигареты? – не понятно, что его волнует больше, тот факт, что я курил, или, что курил именно его несчастный «L&M».
- Нет, - вру я, стараясь выглядеть как можно спокойней.
- Не ври мне! – батя сует мне под нос пачку. – Вот! Здесь было ровно десять сигарет, а сейчас тут только девять. Свет, ну ка, ты его понюхай.
Мамка подрывается ко мне и начинает водить носом у моего рта.
- Точно, курил, - выносит она свой вердикт.
Все воскресенье я в качестве наказания провел дома, бесцельно слоняясь от компьютера к телевизору и обратно. От скандала, который устроили вчера мои родаки на глазах у изумленной Оли и ее матери, я уже почти отошел. Хотя перед глазами до сих пор стояло ее лицо. То, как она на меня смотрела, когда батя с мамкой поочередно меня отчитывали. Потом была проникновенная речь от Аллы о вреде курения и всевозможных его последствиях. Слушая Олину мать батя учащенно кивал, приводя в пример себя, что, типа, и дышать ему тяжело от курева, и кашель каждое утро уже достал, ну, и все тому подобное. Что он, дурак, не бросил в свое время, когда можно было, а теперь, бедолага, столько страдает. Я слушал всю эту ахинею молча, опустив глаза и лишь изредка косился на Олю, будто ища у нее поддержки. А потом они с матерью собрались и ушли, оставив меня одного на растерзание. Правда перед уходом Олина мать, задорно подмигнув и потрепав меня по затылку, сунула мне в ладонь клочок бумаги, на котором был записан номер мобильного телефона и три слова : «Оля. Позвони ей». Целый день я, то и дело, поглядываю на этот листочек, не решаясь набрать Олин номер. Что мне ей сказать? Что-то в таком роде: «Привет, как дела? А меня, прикинь, наказали. Теперь дома сижу. Может, сходим куда-нибудь на следующих выходных?» Что она обо мне подумает? Да и захочет ли снова меня увидеть, и так вчера насмотрелась достаточно. А может не звонить? Тогда она решит, что слишком гордый, чтобы звонить девушке первым и позвонит сама, может быть мать ее как следует накрутит. Ей-то я, видать, каким-то образом приглянулся, раз она даже номер дочки сама дала. Да и наш домашний номер она знает. Точно, надо подождать пару дней, а там посмотрим.
Свидетельство о публикации №212040401901
Дмитрий Скорых 15.04.2012 00:23 Заявить о нарушении
Мария Березина 15.04.2012 18:49 Заявить о нарушении