Забор

«А мне не дает покоя высокий коричневый забор...»
С.Довлатов


В этом опусе речь пойдет об анализе сна, который снится мне с завидной периодичностью.

Сон следующий: я убиваю мать, отца и девушку, которая лишила меня девственности.
Для этого анализа вернемся в мое детство и посмотрим: в какой обстановке я рос и как воспитывался.

Я рос в обстановке постоянного нытья и фразы: «Душат!». Мои родители содержали большой балаган, который их и кормил. Во время «горбачевских фокусов» пришли странные дяди и снесли балаган. Тогда отец горестно сплюнул и я первый раз услышал слово: «Душат!».

Потом наступили «лихие 90-е». Мои родители занялись торговлей. Государство их не трогало. Ему было не до того. Зато были не очень умные компаньоны по бизнесу. Я снова услышал: «Душат!».

Потом государство опомнилось и занялось своей прямой обязанностью: грабить тех, кто умеет зарабатывать относительно честным трудом. Я в третий раз услышал: «Душат!».

При этом благосостояние нашей семьи неуклонно росло. Ремонтировался дом, комнаты украшались дорогими люстрами, покупались приличные иномарки, под навесом примостился приличный катер, в саду появлялись экзотические растения, члены семью ездили отдыхать в Египет, Турцию, Крым…

Но родители были несчастны. Ибо, кто встал на тропу накопления материальных и социальных ценностей – обречен. Он может послать все к черту и скрыться в лесу, но потом, все равно вернется и займется торгашеством. Яркий пример – Герман Стерлигов. Он нашел очередных дураков и продает им свои хлеба.

Что хотели мои родители? Они хотели, чтобы я был аккуратно подстрижен, гладко выбрит, имел уважение в обществе и женился на красивой интеллигентной девушке из приличной семьи. Конечно, они мне говорили, что красть грешно, а убивать тем более. Но делали это как-то вскользь. Мол, вор – это, конечно, плохо, но небритый вор – в сто раз хуже.

С самого начала, я подсознательно протестовал. Часто не брился, пил запоями и водил компанию с некрасивыми женщинами, имеющими сомнительный образ жизни. Материальные ценности я категорически отвергал. От всех денег, которые зарабатывал (а часто не зарабатывал) избавлялся с омерзением. Окунался с головой в пучину греха: от игровых автоматов до пьянок с грязными шлюхами.

Но вот парадокс. Одновременно, они приучали меня к литературе, которая, как раз является антиподом социальных ценностей. То есть, оставили мне выбор. За что, безусловно, я им крайне благодарен. Подавляющее большинство такого выбора не имеет.

Кстати, существует распространенное заблуждение, что религия – это стояние на коленях со свечкой в руках и моление на иконы. Это ложь. Выше означенное – вера. А религия – это литература. Только литература способна пробудить в человеке религиозные чувства. Кстати, Библия – это тоже литература.

Но вернемся к моей истории. Мой отец постоянно ныл. Его преследовали бесконечные несуществующие болезни. Эти болезни, безусловно, имели метафизические основы. Он не мог примерить свой внутренний мир с миром внешним и от этого безумно страдал. И страдает до сих пор. К сожалению, это уже непоправимо.

В последнее время, государство резко закрутило гайки и фразу: «Душат!» я слышу каждый день раз десять. И мой подсознательный протест перерос в протест вполне осознанный.
Таким образом, в своем сне я убиваю родителей ни физически, а идеологически. Таким образом, я отвергаю ценности маргинальной цивилизации, частью которой они являются.

Что касается части, в которой я убиваю женщину, с которой произошел мой первый половой акт. Тут все просто. Дело в том, что мне свойственен идеализм. Мне свойственно обожествлять любовь. Это соитие разрушило мои представления о любви к женщине. Оказалось, что любовь – это тыкание в дырку, сопровождаемое животным хрипением. Причем, в дырки, которые совсем для этого не предназначены. Получается, что человеческая любовь ни чем не отличается от инфузорной. Те размножаются делением, а мы семенной жидкостью. Разницы никакой. Соответственно, испытав это разочарование, я отвергаю эту женщину.

Каким-то образом, мне удалось ограничить воздействие окружающих иллюзий и сохранить первобытный детский интерес. Для кого-то, забор – это надежная крепость. Для меня, забор – это вызов. Я всегда ищу в нем дырку, чтобы заглянуть «за».