Заблудившаяся

           Она кричала снова и снова: «Дима, Дима, Дима-а-а-а!».  Звук её голоса  разносился далеко в осеннем лесу и возвращался затухающим эхом.  Она на секунду прислушивалась и снова кричала, с каждым разом всё громче и громче, поворачиваясь в разные стороны и прикладывая ко рту сложенные рупором ладони.  Где-то в груди, а может в голове или пятках, надрывно бУхало её паникующее сердце.  «Да что же это такое? Как же я могла так далеко…?»  И снова кричала и в тревоге ждала и ждала отклика.  Но его не было. В лесу стояла тишина, лишь в вышине поскрипывали деревья и шуршали ветвями под напором не сильного ветра. 
           Она металась из стороны в сторону, не зная, куда же ей идти, где оно, то верное направление, которое выведет её к машине.  Ноги заплетались в откуда-то взявшейся высокой траве. Споткнулась о торчащую ветку, упала, рассыпала все грибы, лихорадочно собрала их в корзинку.  Снова кричала. Безрезультатно!  Губы пересохли и потрескались, волосы выбились из-под съехавшего набок платка. Голос совсем охрип. Ответа, по-прежнему, не было. 
           Вконец выбившись из сил, она упала на колени под высокой березой, дышала, хватая ртом воздух.  Где-то в подсознании возникла тоненькой ниточкой мысль, что паника – плохой советчик, надо бы успокоиться.   Но додумать до конца эту мысль не хватало сил.   Подползла к березе и, прислонившись к её тёплому, шершавому боку, села, вытянув ноги. Сняла сапожки, теплые носки.  Ноги горели огнём.  Одиночные комары нудно звенели где-то у головы, но отгонять их не хотелось. Содрала с головы платок, вытерла разгорячённое лицо. Ветерок обдувал мокрые волосы. Достала из внутреннего кармана мобильник в надежде на связь, но, увы… Связи в этом  забытом людьми лесу не было.  Часы показывали 15.48.  Боже, уже три часа она блуждала и кричала. 
          Немного отдышавшись и успокоившись, она  прикрыла глаза с мыслью отдохнуть 15 минут, а уже потом что-то предпринять. Удушливой волной накатила жалость к себе, и слёзы невольно потекли из-под закрытых век. Всхлипнув, смахнула их платком, но больной комок всё стоял в горле и не давал спокойно дышать.  Не смогла удержаться, и, разрыдавшись, размазывала по щекам соленую влагу.  Потом забылась каким-то тяжелым, тревожным сном, но даже во сне не могла отогнать от себя мысль, что пока она спит, Дима будет кричать ей, а она не услышит, и он её не найдет.  Вздрагивала, на секунду приоткрывала глаза, смотрела на мобильник – прошла всего одна минута, снова засыпала и через минуту, вздрогнув,  снова  смотрела на телефон… И каждый раз ей начинал сниться странный сон, как будто Дима едет по дороге один в машине и улыбается… Наконец сон овладел  ею и дал покой её измученной голове.
        Очнулась через несколько минут от того, что стало холодно босым ногам, как не говори, сентябрь уже.  Лихорадочно поёживаясь, натянула носки и сапоги, повязала голову платком. Нашарила вывалившийся из руки мобильный.  16.23.  В лесу уже начинались сумерки.  Рядом стояла полная корзинка грибов, зачем они ей теперь, зачем она их таскала с собой, пока блуждала?  Без сожаления вывалила их на землю. Поднялась, чтобы сориентироваться. Паника уже прошла. Успокаивала себя тем, что человек она адекватный, здравомыслящий и найдет какой-то выход. Ну и что, что она горожанка в нескольких поколениях? Ну и что, что она в лесу всего второй раз в жизни?  Первый раз в лес по грибы она ходила в детстве с отцом.  Потом родители развелись, отец уехал в другой город и связь с ним прекратилась. Когда ей было 19 лет, умерла мама, и осталась она одна на белом свете. А сейчас у неё есть Дима, любимый Дима.  Она подозревала, что Дима не сильно любит её,  зато она любила за двоих. И была счастлива.
        Она усиленно пыталась вспомнить, что же за всю свою не долгую девичью жизнь она читала о том, как действовать, когда заблудишься. Но память услужливо подсовывала только один сюжет, что мох на деревьях растёт с южной стороны. Оглядевшись вокруг и не увидев никакого мха (да и что бы он дал, этот мох?), она попыталась вспомнить, как называется то место, куда они приехали с Димой. Толи Марьино, толи Тарьино?  Да и какая разница теперь?  Куда бы она с ним не ездила, ей нравились все места. А Дима любил тихие, удаленные от людских глаз уголки.  Они часто ездили на какие-то озерца и речушки с ночевкой. Рыбачили, купались, жгли костер. Ей казалось, что Дима знает все пути-дороги. А вчера они решили поехать в лес за белыми грибами. Вернее, это Дима решил, а она, как всегда, подчинилась. Его сослуживец рассказывал, что  в н-ском районе  столько уродилось этой осенью грибов, что просто видимо-невидимо. Дима так ей и сказал: «Видимо-невидимо!» И она пыталась представить, сколько это – видимо-невидимо, и почему-то не могла представить. То ей казалось, что грибы растут сплошь, как трава, то представлялся целый багажник этих белых грибов.  Да она до сего дня даже смутно представляла, какие они – эти белые грибы. Зато теперь узнала!
        Она всё ещё стояла возле приютившей её берёзы. Оглядевшись ещё раз повнимательней, она увидела недалеко старый пенёк. Сообразила, что раз есть пенёк, то наверно, есть и старая дорога, ведь куда-то же увезли спиленное дерево!  Похвалив себя за сообразительность, побежала к пеньку, но дороги не увидела.  Побродив вокруг в радиусе нескольких метров и не выпуская пенек из виду, она обнаружила ещё один пенек, такой же старый. Расширила круг поисков и нашла, наконец, заросшую лесную дорогу, с двумя колеями, намятыми когда-то лесовозами. Дорога уже поросла мелкими кустами, но отчетливо проглядывалась. В сумерках трудно сообразить, в какую же сторону идти, но и оставаться на месте не было никакого желания. Подумав немного, она  пошла на закат. Торопясь и поминутно спотыкаясь, только бы выйти из этого страшного, непонятного леса. Краем глаза заметила что-то знакомое, остановилась, вгляделась, так и есть: её береза и рядом  кучка её грибов. Выходит, она сидела спиной к этой дорогой, но в панике, даже не увидела её.
         Пошла дальше. Решила, что Дима, вероятно, уже  добрался до н-ска и подключил к поиску МЧС.  Её должны скоро найти, но и она должна идти навстречу своим спасателям.  Эта мысль утешила её и укрепила.  Шла быстро, насколько могла идти по колдобинам, заросшим  кустами и травой. Какое безлюдье! Временами её охватывал ужас, тогда она доставала мобильник и смотрела на него, как на единственного друга. Но друг показывал ей только время. Связи, по-прежнему, не было.  Дорога не кончалась и не выводила её никуда. «Наверное, надо было идти в другую сторону!» - в отчаянии подумала она.  И чувствуя, что паника вновь подбирается к сердцу, вслух сказала сама толи себе, толи дороге: «Ну, должна же ты куда-нибудь выйти!»  Она даже крикнула эту фразу несколько раз.  От этого немного полегчало.  Лес  темнел, солнца уже не было, только отблески заката пробивались сквозь кроны и немного освещали её путь. Через полчаса стемнело совсем.  Наломав на дороге кустов, она устроила себе под ближайшей берёзой логово. Побольше – под себя, и несколько веток - на себя. Свернулась, скукожилась  человеческим зародышем, поджав под себя руки и ноги. Лежала и, леденея от ужаса, пыталась отвлечься и вспомнить что-то хорошее.  Но ничего в голову не шло. Уговаривала себя вслух, утешала. Сама себе говорила, что скоро услышит крики ищущих её спасателей и  Димин родной голос.  Потом подумала, что своим голосом может привлечь  какого-нибудь зверя. Затихла. И, наконец, уставшая и измученная, заснула.  Снился опять тот же сон, что Дима едет  куда-то в машине один и улыбается странной, жутковатой улыбкой.  Очнулась с мыслью, что с Димкой что-то случилось. Не зря же он не откликался и не сигналил ей клаксоном машины.  Может с ним какой-то приступ случился? А может, упал, ударился об дерево и потерял сознание? Каких только страшилок она не представила себе.
И плакала, плакала бессильными едкими слезами.
          Немного забрезжил рассвет, но у неё не было сил подняться и идти.  Выплакав все слёзы и закрыв глаза, она лежала в забытьи. Толи во сне, толи наяву пришла к ней ужасная, крамольная мысль, что Димка таким вот способом бросил её.  Четыре месяца длились их отношения.  Она понимала, что не первая у него, что она – двадцати двухлетняя, но не имеющая до него никакого  сексуального опыта, не пара ему. Он красивый, успешный, а она всего лишь медсестра. Застенчивая, скромная и совсем некрасивая.  Не зря же Галка все уши прожужжала, что он её использует.  Эх, Галка, подружка дорогая и единственная, как  не хватает тебя!  И зачем ты уехала в Германию?  Разве тебе плохо было в Москве?
         Вся её жизнь перевернулась, когда она познакомилась с Димкой.  Он был обходителен и терпеливо ждал, когда она сама предложит ему  свою близость. Это случилось через месяц после знакомства. После этого Димка перебрался к ней в квартиру, и они стали жить семейной жизнью. А месяц назад по-тихому расписались и стали законными супругами.  А может он из-за квартиры стал с ней жить?  А чем не мотив?  Сомнения  одно за другим стекались в её измученное сердечко. Пролежав так довольно долго, она встала с мыслью, что Димка её искать не будет, и даже не собирался искать, что это он изначально всё подстроил.  Ей самой, пока жива, надо выбираться.  Так горько и гадко было на душе, что если бы не одно обстоятельство, она  осталась бы лежать тут с растерзавшей её догадкой. И ждать пока от голода, холода и безводья смерть не заберет её.
      Две недели назад она поняла, что забеременела. Тест на беременность всё подтвердил, но она несколько дней не решалась сказать об этом мужу. Что-то удерживало её.  Казалось, что эта беременность случилась не с ней, так всё было ново и необычно. Она радовалась в душе и решила, что недели через две снова повторит тест и тогда уже, уверенная на сто процентов, обрадует мужа.  Две недели истекали завтра. Димка ничего не знал и не подозревал о том, что в скором времени станет отцом. Теперь, ради маленького комочка жизни, что зародился у нее под сердцем, надо найти выход из этого проклятого леса.
         По старой дороге тянулся сырой утренний туман. Значит там, впереди какая-нибудь низинка. Она пошла в  прежнем направлении и скоро дорога привела её в неглубокий поросший травой овражек, на дне которого сочился тоненький ручеек.  Через платок напилась из него. Вода была холодная и пахла землей и лесом.  Жаль, что не было у нее никакой  емкости, чтобы набрать хоть немного воды про запас.  Осмотрев овражек, она поняла, что дороги дальше нет, зато поблизости было несколько пеньков. Поняла, что из этого оврага вывозили лес  той дороге, по которой она сюда пришла.  Хоть и горько ей было, но другого выхода не было. Надо идти в обратном направлении.  От тумана ноги быстро промокли, да и куртка, и платок стали волглыми. Шла быстро, чтобы согреться на ходу. Мобильник её теперь даже не показывал время, от сырости батарея быстро села.  Когда она добралась до знакомой берёзы и кучки, высыпанных ею грибов, в лесу было уже совсем светло и солнечные лучи мелькали сквозь кроны.  Она присела под березой, отдохнула. Хотелось есть. Казалось, что устала и ныла каждая клеточка её тела.  И всё-таки, надо было идти. 
         Ей показалось, что в другую сторону дорога стала более наторенной.  Кустов меньше, и колеи не такие глубокие.  Шла довольно долго. Через час – другой впереди она различила какой-то просвет, прибавила ходу, почти бежала.  Из последних сил стремилась она к этому просвету, только бы увидеть вместо стволов чистое пространство.  Просвет оказался подлеском.  Подлесок из молодых березок был практически непролазным.  Она пыталась вспомнить, проходила ли она вчера мимо этого места. Вроде бы - нет. Дорога растворилась среди этой чащобы.  Что делать?  Паника вновь подкрадывалась к сердцу и, чтобы не дать ей волю, она ринулась напролом через берёзовый подлесок.  Обдирала руки, ветки бились в лицо, но она уже ничего не замечала.  Продиралась, как раненый зверь от погони.  Подлесок кончился как-то неожиданно. Она вырвалась на свободу, запыхавшаяся и исцарапанная.  Солнце брызнуло ей в глаза. Слёзы радости струились по щекам.  Она выбралась!  Она смогла! 
           Перед ней было заросшее бурьяном поле. Давно его уже никто не возделывал.  Она решила идти так, чтобы лес оставался за спиной.  Идти было тяжело, спутанная полегшая уже трава, сплетала ноги, но она упорно шла вслед за солнцем.  Вдалеке показались высокие деревья, что-то напоминающее деревенский пейзаж.  Она повернула к ним и в скором времени вышла на грунтовую дорогу. Дорога вела туда, к тем высоким деревам. От усталости она еле двигала ногами и, наконец-то,  пришла к увиденному месту.
          Да, здесь была когда-то деревня, но сейчас только заросли сирени, терновника и несколько высоких лип напоминали о её существовании. Ей показалось, что на том конце деревни чернеет какое-то строение. Она побрела туда.  Действительно, там стоял скособоченный, вросший в землю домишко,  три оконца по лицу.  На одном окне висели занавески-задергушки, и стояла плошка с цветком.  Господи, какое счастье, значит, кто-то живет здесь!  От схлынувшего напряжения и усталости ноги и руки её тряслись крупной дрожью. Корзинка вывалилась из руки, и она только сейчас осознала, что всё это время таскала её с собой.  Не в состоянии сделать ни одного шага, опустилась на траву. 
          Через какое-то время из дома появилась пожилая женщина и трусцой подбежала к ней. «Ты кто такая? Чего ревёшь белугой? Откуда ты здесь появилась?»  Она схватила женщину за руку и сквозь слёзы выдавила: «Я заблудилась!»  «Вот оно что, ну пойдем, пойдем в дом!» - женщина помогла ей подняться и дойти до дому. В избушке  стоял небольшой столик да кровать. В левом углу – небольшая печка, на которой стоял чайник и кастрюльки. Женщина усадила её на кровать и всё что-то приговаривала. «Ты полежи, а я сейчас тебе чайку согрею. Пить-то, небось, хочешь?» Она кивнула. Старушка налила из чайника воды, и она залпом выпила. Ей показалось, что ничего вкуснее этой воды она никогда не пробовала.   «Тебя как зовут-то?» - спросила женщина.  «Нина» - ответила она.  «Смотри-ка ты, и меня тоже – Нина!» - женщина засмеялась. «Сейчас я чайник погрею, да чем-нибудь покормлю  тебя». Она ещё что-то говорила тихонько, а  руки сами делали нужные дела: засунули в печку тройку поленцев, разожгли огонь,  налили в чайник воды из ведра. Нина сидела на кровати и слушала, а голова её тихонько клонилась к подушке. Когда женщина повернулась, Нина уже заснула. «Намаялась, бедная!  Что же делать-то с тобой?»
        Она проснулась от того, что кто-то тормошил её.  С трудом открыв глаза, увидела перед собой в сумраке керосиновой лампы женщину.  Старалась вспомнить, где же она и что за женщина перед ней.
-  Вставай, поешь, да чаю выпей.  Что, никак в себя не придешь? Ну ничего, ничего…  Поешь, да опять ляжешь, отоспишься ещё, ночь впереди.
-  А долго я спала? – спросила она, вспомнив, наконец, свои приключения и имя женщины.
- А как мне Вас называть?
- Зови по-деревенски: тётя Нина… Спала ты, почитай, часа три, а может и больше. Я уж и печку протопила, и козу подоила, да из свеженького молока тебе кашку сварила. Вставай, поешь.  Да и я с тобой тоже перекушу.
       Каша была удивительная! Запивая её парным козьим молоком, Нина ни о  чём не могла думать, кроме как об этой пшенной каше.  Желтая, немного вязкая вкуснятина быстро исчезала с тарелки. Выпив остатки молока, она поняла, что не наелась. Тётя Нина, посмеиваясь, наблюдала за ней.
-  Пожалуй, хватит тебе для первого раза, а то объешься ещё, что я с тобой тогда делать-то буду?
-  Тётя Нина, мне надо как-то выбраться отсюда.
- Так выберешься, куда ты денешься… Сейчас уж темно, ложись поспи, а утром и расскажу тебе всё.
-  Что всё?
- Как тебе выбраться.
        Нине многое хотелось выспросить у приветливой старушки, но от еды её упорно клонило в сон.   А тётя Нина что-то всё говорила и говорила тихим голосом, под который она и уснула.  Среди ночи ей захотелось в туалет. В темноте боялась наткнуться на что-нибудь, потому лежала и терпела.  Когда забрезжил рассвет, она быстренько сбегала на улицу и опять улеглась, но видимо выспалась. Осматривала светлеющую комнатку, скромную утварь и удивлялась, как можно жить в таких нищенских условиях.  Где же тётя Нина ночь провела, в комнате ее нет?  Но вскорости послышались осторожные шаги, скрипнула дверь.  Тётя Нина вошла и зажгла керосиновую лампу.
-  Не спишь уже? Что так, али выспалась?
-   Да я давно уже не сплю, о Вас думаю.  Вы меня извините, тётя Нина, я на Вашей постели нежусь, а вы где спали?
-  Э-э-э, дурёха, что у меня других постелей что ли нет?  Да у меня ещё две кровати за стенкой стоят. Только я не живу там. А зачем мне одной-то?  Как муж помер, так я здесь и ютюсь.
       Тётя Нина делала свои привычные каждодневные дела, а Нина всё лежала и лежала. Тело ныло от вчерашних плутаний и ни в какую не хотело подниматься.
-  Я пойду козу подою, да пастись выведу, а ты лежи, лежи… Потом кашу вчерашнюю доедим с тобой.
          Она ушла, а Нина опять задремала сладким, по-детски спокойным сном.  Проснулась от солнца, уже проникшего в избушку и лучами сквозь сиреневые кусты игравшего на дужке кровати. Надо всё-таки встать, она почти приказывала себе, но тело слушалось плохо. Опять задремала.
-  Нинуха, вставай!  Хватит уж спать-то.  Я уж печку протопила, давай поедим.
         Нина очнулась, от вкусных запахов заурчало в животе. На печке что-то скворчало и пыхтело. Тётя Нина, разрумянившаяся от печного тепла, в белом платочке, суетилась у стола.  Нина увидела большущий желтый самовар. Сверху стоял заварной чайник. Аромат свежезаваренного чая разливался по избушке.
-  Вот, самовар достала. Давно уж я  его не ставила. А зачем мне одной-то?  Как ни говори, а из самовара чай лучше… Вот сейчас и попьем с тобой. Заварка хорошая была у меня припрятана, как знала, что гости будут, сберегла.
-  А я ни разу чай из самовара не пробовала! – ответила Нина. 
-  Вот сейчас и попробуешь.

     Они сидели за  маленьким столиком, заставленным едой. Дымилась теплая пшенная каша, подогретая на молоке. Обалденно пахли пожаренные на растительном масле яйца. Стопка блинов и баночка какого-то варенья дополняли этот пир.  Нина мела всё подряд, и все мысли её были о том, как всё вкусно, куда там московским ресторанам.
- Тётя Нина, а почему Вы здесь живете одна, ведь страшно же одной-то? Я бы не смогла.
-  Так мне податься пока некуда, девонька!  Все разъехались кто куда, кто помоложе - в посёлок дома перевезли, а старики кто пример, кто к детям перебрался. А мне не к кому. Сынок у меня был один, да он давно уж сгинул.
- Как это сгинул?
- А так!  В лес ушел за грибами вот так же осенью, и пропал. Искали его долго, всем миром искали… Заблудился мой Витька, так заблудился, что не выбрался.  Мы с мужем его до зимы искали, почти каждый день в лес ходили, да толку что?  Да ладно об этом, что уж теперь.  Давно это было, почитай, больше тридцати лет прошло. Я уж не горюю теперича. Только вспоминаю его каждый божий день.  Хороший парнишка был.
-  Может, убили его?
- Не-е-е-т.  Нашли его весной в другом районе за пятьдесят верст. Судьба…
Тётя Нина смахнула слезинки с глаз, шмыгнула носом.
- А муж помер пять уж лет как. Вот и живу здесь одна. А чего мне бояться-то? Никому я не нужна.  Магазин ко мне приезжает раз в неделю, а зимой и без магазина проживаю. Закуплю всё с осени и для себя и для козы, и для кур. Что мне ещё надо? Скучно бывает, конечно. Другой раз такая тоска нападет, хоть волком вой. Иду тогда во двор и разговариваю со своей живностью. Коза у меня, козёл, да двое козляток. Десяток кур да два петуха. Собака в прошлом году померла от старости, а кот жив. Пропадает только по суткам, а потом опять придет, молочка попить.
-  А как же без электричества-то?
-  А без света я только с этой зимы живу. Оборвало где-то провода  зимой в буран. А что для меня одной ремонтировать что ли будут?  Ходила я в посёлок в поссовет, а мне сказали, что к зиме перевезут меня, комнатку обещали, а может в дом престарелых. Да не хочу я туда. Я помру сразу же без дела. А свет, сказали, не будут чинить, дорого, значит им.  Ну так я и без света проживу. Радиво вон купила на батарейках. Когда уж тоскливо, так включу послушать. А так ничего, за делами-то не скучно.  Зимой другой раз охотники, али лесники заглянут. Мяска мне оставят. Ага. Кабанятинки, лосятинки. Да мне и не надо. Собаке варю. Вот без собаки мне плохо, надо бы собачку привести из поселка. Лисы озоруют зимами. В прошлую-то зиму двоих курочек задрали, только перья по снегу. Хорошо я углядела вовремя, да дыру в потолке заколотила досками, а то бы всех курочек моих перетаскали. А летом ничего, спокойно. Домишко у меня старенький, да думаю, на мой век хватит. Летом крышу маленько подлатала, теперь не течёт.
- Сама латала? – Нина ахнула от удивления.
- Нет, нанимала из поселка пьянчуг одних. Сделали.  Уж не больно хорошо, а и избушка у меня – не царские палаты. Сойдет. Не течет и ладно.
       Они пили чай со смородиновым вареньем. Тётя Нина пила с блюдца, придувая кипяток, чтобы не обжечься. Нина глядела на неё и мечтала, что это её родная бабушка, так хорошо с ней было.
- А ты, девка, как заблудилась-то?  И как это тебя в нашу глухомань занесло? В наш-то лес после Вити моего никто за грибами не ходит. Он, лес-то, вроде и не густой и понятный, а вот, поди, ж ты, плутают в нём люди. Бывало, старики наказывали, чтобы ни ногой туда, значит и раньше пропадали там люди. Однова, соседка моя, Люська, пошла по ягоды. Говорит, по краю похожу, углубляться не буду. Так только на другое утро и пришла. Как, говорит, кто тянет вглубь, и знаю, куда идти надо, а всё равно иду в гущу. Только когда догадалась ягоды вывалить, выбралась, наконец. После того случая деревенские вообще перестали в тот лес ходить, хошь там золото рассыпь. Жизнь-то, она дороже всяких грибов да ягод.  С другой стороны у нас  есть  дальний лес. Вот туда и ходили. А охотники и лесники тоже в этот лес только по необходимости. Один мне рассказывал, что они сюда обязательно на машинах и по нескольку человек ездят, а по одному – ни-ни. Так-то вот, девонька. Считай, повезло тебе по крупному. Господь смилостивился над тобой.  Ну, давай, рассказывай, как ты попала туда?
      Нина рассказала ей, как всё произошло.  Та ахала и охала и даже немного всплакнула от её рассказа. И очень удивилась, что они так далеко забрались из самой Москвы. Что ближе грибов не было?  И Нина, под напором своих переживаний, не в силах больше их держать в себе, поделилась со старой, умудрённой жизнью, женщиной своими сомнениями по поводу мужа.
- Ты не паникуй раньше времени-то, давай отдохни ещё денёк, а потом поёдешь в посёлок. До Москвы доберешься, там всё и прояснится для тебя.  Муж ведь он, неужто такую подлость тебе подложил?
- Я сегодня пойду, вы мне дорогу покажите до посёлка.
- Эх, жалко магазин долго не приедет, только два дня назад были, я у них на зиму запасы себе закупила. Ты бы  с ними быстро докатила. Обещали через две недели еще приехать. Да ты, чай, две недели ждать-то не будешь?  А денёк ещё пережди, ноги отдохнут, а то не дойдешь. Двенадцать километров туда, да не по асфальту, а лужами, да ямками.
       Посидели, помолчали. Нина понимала, что старушка права, но ей хотелось немедленно бежать бегом до этого посёлка, а оттуда – в Москву, домой на объяснение с Димкой.
       За едой и разговором время пролетело незаметно.  Она еще полежала, к вечеру пошла со старушкой, загонять козу и всю прочую живность. Поглядела, как тётя Нина  ловко доит свою Милку, напилась теплого козьего молока, съела пару яиц. Ночью ей не спалось, всё думала, как утром пойдет одна по незнакомой дальней дороге среди леса, страшновато.  Но бесстрашная старушка  была для неё примером. Под самое утро чуток подремала, а с рассветом оделась и пошла.  Тетя Нина проводила её, объяснила, как и куда ей идти, да взяла у неё московский адрес, на всякий случай.
       Дорога казалась ей даже приятной. Утреннее солнце сопровождало её, в корзинке – бутылка воды, да блины. Однако, через пяток километров усталость взяла своё, ноги сводило, корзинка оттянула руки.  В дороге попадались следы бывших когда-то деревень. В одном таком месте, под огромной липой, она устроила себе небольшой привал. Отдохнула, попила. Потом пошла дальше.  В какой-то момент ей показалось,  что дальше она не сможет сделать ни шагу, такая усталость навалилась на ноги. Но она шла, медленно, упорно, но шла. И, вдруг, ей стало легко, открылось второе дыхание, ноги хоть и ныли, но стали лёгкими. Остаток пути она пролетела как на крыльях. 
        Посёлок был небольшой. На входе она спросила, как пройти на автостанцию. Ей объяснили, и через полчаса она была на месте. В окошечке – кассир  очень удивилась, когда она спросила, как можно доехать до н-ска.  Оказалось, что туда автобусы не ходят. Она спросила: «А куда ходят?»  «Ходят только до райцентра, ближайший будет через 40 минут, до областного центра – один рейс по утрам и всё»- кассир объясняла ей и по-деревенски пялилась на странное её одеяние и корзинку.  «А разве н-ск  не райцентр?»-спросила Нина. Кассирша видимо хотела спросить: не с луны ли свалилась странная пассажирка, но сдержалась: «Н-ск – это соседний район, девушка, а у нас свой райцентр имеется». Нина мысленно благодарила старушку за одолженную тысячу, но уже начала сомневаться, что этих денег хватит до Москвы.  Выходит, она так сильно заблудилась, что забрела в другой район! Ну и дела! Но ничего, она же среди людей, доберется! Купила билет до райцентра и через два часа была на вокзале. Автобусы ходили по разным направлениям. Были проходящие рейсы и до Москвы.  Оставшихся денег ей едва хватило на билет. Автобус был современный, комфортабельный, дорога – асфальтовая. Цивилизация! Она ехала и удивлялась, что совсем недалеко есть Богом и людьми забытый лес и возле леса - деревенька со странным названием - Кружилово, а в деревеньке – одна единственная бесстрашная жительница - тётя Нина. И ещё она думала, что на дворе двадцать первый век, кругом новые технологии, а там даже света нет, и тётя Нина живет с керосиновой лампой, как в 19 веке.
       В семь часов утра она стояла под дверью собственной квартиры, с колотившимся сердцем и пустотой в голове. Она не знала, что будет в следующую минуту, как она себя поведет, когда увидит мужа?  Одно  только знала, верней  ощущала каким-то седьмым чувством, что зла Димке не хочет.
На звонок долго не открывали, наконец, послышались шаги и знакомый голос спросил: «Кто там?»  «Это я, открывай скорей!» - ответила она со злостью. Дверь открылась, Димка дрожащим голосом выдохнул: «Нина? Ты нашлась?»
       С той злополучной истории прошло 2 года. В скверике на детской площадке пожилая женщина катала колясочку с малышом. Присела на скамейку: «Что, не спится тебе? А у меня ноженьки гудят, дай посижу маленько. Потом ещё покатаю. А ты спи, глазки закрывай и спи. Скоро мамка придет с работы. Устала, небось! Сутки, милок, тяжело работать без отдыха-то! А мы её встретим, да кашкой пшенной накормим, да и сами поедим. А потом тебя накупаем-намоем, да в постельку спать уложим. А я тебе сказочку расскажу, да песенку спою про серенького волчка.»  Малыш уже спал, а старушка всё говорила и говорила что-то ему в полголоса.  Рядом гуляла молодая мамаша с колясочкой, улыбалась, слушая присказки старой няньки. «Как у Вас хорошо получается! Смотрите-ка, он спит! И мой уснул!» - сказала она. «Вы бабушка или приходящая няня?»-спросила она старушку. «Я-то? Почитай, прабабушка!» - ответила она. «Внучка-то моя, Нинушка, мужа своего выгнала задолго до рождения Кирюшки. А было за что выгнать –то. Как сама жива осталась? Потом меня к себе перевезла. Она одна, я-одна, а вместе-то как хорошо! Я, миленькая, как заново жить начала. А внучка у меня хорошая, правильная она. А уж как Кирюшку любит, не передать. И меня не обижает, нет. Вот скоро с работы придет, накупит всего, мне в магазины-то некогда ходить от малого. Так она, Нинушка-то, мне обязательно что-нибудь да принесёт. То шоколадку, то конфеточек хороших купит. Да. Хорошо мне с ней! Милку только свою жалею. А так – хорошо!»
Девушка спросила: «А кто это-Милка? Кошка?»   «Нет миленькая, Милка-это коза моя. У Люськи она теперь живет, в посёлке» - ответила тётя Нина.


Март-апрель 2012