Сказка о нашедшем себя

Темно и шумно. Шумно от тишины, насильно забивающей уши навязчиво-липкой ватой. Ладони выставлены вперед чисто машинально, шаги ненадежны и всегда осмотрительны...Инстинктивный страх перед ночными монстрами никто не отменял… Идти и успокаивать колотящееся сердце и оголенные нервы. Но не дай бог заорать – нет, нет. Ведь взрослый. Ведь хладнокровный реалист.
И, тем не менее, искать свет. Во что бы то ни стало…Ноги, едва не заплетаясь, спотыкаются о нечто мягкое. Ноги босые. Тонут в…ткани? Тяжелый шорох – и комнату красит в синие тона бархата молчаливой ночи. Тишина убавляет звук, переставая утомлять своей силой. Оглядеть полумрак помещения затравленным взглядом, настороженно метаясь оным то в один, то в другой сгусток угловой тьмы. Глаза привыкают к цвету – дают очертания предметов, но неясно. Как в старой раскраске – дорисуй сам. Вот стол и кресло, чуть поодаль нечто большое, овальное, во весь рост…
- Потерял что-то?
Вздрогнуть? Конечно, да. И заозираться еще тщательней. Откуда?
- Холодно, - ехидно произносит кто-то знакомым, но странно неприятным для слуха голосом.
Где же ты? Не в этом углу… может напротив?
- Холодно, - удрученно вздыхает голос.
На кресле?
- Теплее, - оживляется он. Невольный шаг. Вытянуть шею.
Показалось или свет переместился? Еще несколько движений. Стол виден лучше и зеркало…
- Горячо, – улыбается лицо в матовой поверхности. – Так что ищешь? – голова вопросительно клонится набок, вежливо ожидая ответа. Почему только вежливо? Прищур слишком хитер, чтоб не знать его. – Или кого?
В горле першит. Наверно от слова комком забившего глотку. От увиденного.
- Ты не волнуйся. Никто не узнает. Мы одни. – улыбка не сходит с губ жуткого собеседника… Слишком реального для человека в комнате. – Кого же?
- …С…себя, - ответ соскальзывает с языка чуть слышно. Видение знакомо скрещивает руки на груди.
- Ну что ж, поздравляю с успешно выполненной задачей.
- Что?
- Нашел ты, говорю. Что дальше?
- …нашел? – только и остается эхом повторить за зазеркальцем, нелепо моргая. И умолкнуть, разглядывая.
Какой же все-таки я…Я?
- Что, неприятен?
- Нет, просто …
- Ну, коне-ечно! Держу пари, тебе и голос мой не нравится. Тебе все во мне не нравится. Как я хожу, как поправляю очки, как я смеюсь, - он расхохотался, запрокинув голову. Будто в отместку. Смех длился долго, но оборвался резко, точно до этого момента самоубийцей падая с обрыва. Отраженец замолчал, пристально и зло смотря немигающим взором из глубины обители. – Зато ты любишь копии. Любишь же? Скажи.
Человек почти испуганно смотрит и нервно мотает в ответ, отступая на шаг. Собеседник же шагает почти вплотную к зеркалу, представая в лунном свете предельно четко до каждой мелочи.
- Не ври, – выдыхает тот. – Никогда. Не. Ври. Мне. Я знаю. Я чувствую это лицемерие в твоей крови. Оно трусливо плещется по нашим артериям из-за тебя.
Снова шаг назад. И оступиться от крика. Хотя скорее утвердительного приказа:
- СТОЯТЬ…- монстр снова смеется. Но. Горечь? Или ему кажется? – Боишься. Боишься меня показать им. Им же не по нраву такие, как я. Потому и копируешь. Копируешь всех и каждого. Ты так жалок.
- …не правд… - голос сиплый и едва звучный пытается вяло прорваться наружу.
- Я НЕ ОНИ! – взвизгивает отраженец и тут же падает в рык. – Я ЭТО ТЫ! ТЫ ЕЩЕ ЭТОГО НЕ ПОНЯЛ?!
Хрупкое стекло трясется от твердого кулака брошенного на поверхность в отчаянии изнутри.
- Одного я не пойму, - голос становится все ниже и тише. – Почему ты там, а я здесь?
Опять шаги. Но вперед. К вызывающему отвращение матовому овалу. Ладонь нерешительно, но сочувственно касается кулака на этой стороне. Взгляд удивленный встречается с печальным.
- Тебе здесь не выжить. – Человек наклоняется, подтягивая тяжёлое полотно от окну к себе. – Прости.
Снова шорох тряпки, но облегченный, словно нашедшей свое истинное место. И снова занавес железной тишины. Прервался однако теперь он лишь одиночным скрипом не мазанных петель и звучным поворотом ключа в замочной скважине.