СНЕГ 43-го. Сотворил -5

 
Начало: http://www.proza.ru/2012/01/01/1189


               
Торопливо развязав вещмешок, который мы оставили с  Медведевым,  оборудуя эту позицию,  извлек  из него куски  палаточного  брезента и  несколько белых простыней. Расстелил все это  на еловых лапах, застилавших пол и поверх всего бросил свой полушубок.

Оля сидела  закрыв глаза. Медленно снял с нее валенки,  неумело намотанные портянки  и... все остальное. Мы легли прижавшись крепко друг к другу и укрылись ее полушубком. Обняв ее, стал целовать трепещущие ресницы,  полуоткрытые, сочные  губы...и задохнулся величайшим счастьем, целуя упругие груди с затвердевшими сосками. Она задула свечу.

Моя рука медленно прошлась по изгибам ее тела почти до колен... Потом  обратно, Потом еще  раз... и еще, еще,...  прижимаясь сильнее и сильнее...

- Милый,...  – прошептала. – Боже!...  Господи...

И я провалился во взорванную  негу, задохнувшись чем-то вспыхнувшим во всем моем теле. Мы  проникли  друг в друга жаждущими сердцами...

Над нами бушевала метель. В нашей берлоге было тепло. Она находилась на небольшом островке среди  покрытых  льдом  и  снегом  болот.

Под утро стало холодать, но мы, разкрепощенные  взаимным ласкам, всё еще  не могли разорвать обьятия...

Вдруг наше трепетное счастье  прервал чей-то негромкий  голос...

Да,... это были немцы...
Холодный колючий страх охватил все мое  тело... И раньше бывало страшновато, но сейчас... рядом с любимым человеком, которого и защитить смогу ли я...  Что делать?

- Оленька, одевайсь быстрее!  Там фрицы... .

Приоткрыв амбразуру, увидел  их  Они накапливались слева  в метрах пятидесяти  от нашей позиции  для атаки на правый фланг дивизии, который  упирался в болота под тонким льдом, что считалось надежным прикрытием фланга.

- Фрицы,... - сказал, - посмотри...
Она, вся дрожа, прислонившись щекой к  моей щеке, стала смотреть в амбразуру.

Что делать? Что делать?  Выползти из укрытия подальше  и завязать бой, чтобы отвлечь от  Ольги?... А как же я? Моя мама,... мои родные...

- Скоро  начнут атаку,... – стал шептать ей, -  наши  прошлёпают ее начало...  Видишь -  два  офицера и вон тех с пулеметами?
- Да... Вижу...
- Как только двинутся, убираем  их... Стреляешь первая,... вот того слева...  потом  по остальным... На таком расстоянии не должны промахнуться...
- Витя, - вдруг прошептала она, - я боюсь... мне страшно...
- И мне страшно...  "Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне,..."- вдруг автоматически прочитал я стихи Юлии Друниной.

Уткнулась в мое плечо:
- Мне страшно,... страшно...  Мамааа...,- почти  истерично рыдая.
- Ефрейтор Петрова! Берешь цель!... – заорал я, целясь в офицера, и пустил такую матерную тираду, что самому стыдно стало...

Оля как-то испугано икнула, выставила винтовку в амбразуру  и припала  щекой к прикладу.

Атакующие стали разворачиваться в цепь...
- Огонь! – крикнул я
Два выстрела  слились в один. Офицеры упали. Потом другие.  С  траншеи фланга дивизии заработал пулемет...  А мы продолжали стрелять.  Немцы залегли.
-  Прекратить огонь! – крикнул я,- За мной! Ползком...

И , оставив укрытие, мы поползли в глубь болот.
- Быстрей!... Быстрей!... Не отставай... – кричал я ей.
У  траншей дивизии  и  на нашей бывшей позиции и вокруг нее стали рваться мины и снаряды, выбрасывая на белый снег черную грязь,  Мы ползли, выбиваясь из сил. Над нами свистели пули.

- Витя... больше не могу... давай отдохнем...
Оглянувшись увидел, что Оля лежит на спине, раскинув руки, и закрыв глаза. Подполз к ней и, приподняв ее голову, стал целовать,
  Открыла глаза:
- Любимый...
Недалеко от нас разорвался снаряд. Я лег на нее.  Поднятый  столб грязной  воды накрыл нас.

- Олечка! Ты цела? Все в порядке?
- Да, только мокрая...
- Ползти можешь?
- Думаю, что да,...но я вся мокрая...
- Давай, родная, ползи... Я за тобой. Дай мне твою винтовку.

Мы еще долго ползли по снегу укрывавшим  тонкий лед топи, пока не очутились на твердой земле. Здесь был когда-то   лиственый лес. А сейчас это был сплошной бурелом.  Все вокруг было перепахано  артиллерией. Но мы уже были на  земле. Это был один из небольших островов среди слабозамерзших болот и топей, которые  и прикрывали  стыки между армиями и дивизиями. Они, как я понял, и являлись незащищенной брешью в нашей обороне.

Через много лет, роясь в архивах, набрел на документ  Генштаба, того времени, который гласил первым пунктом:
"1.Слабо обеспечены стыки между армиями, и между дивизиями. Части обеспечивающие стыки в ряде мест не имели между собой никакой связи".

- Давай, - сказал  Ольге, - будем двигаться,- как бы не обморозиться, валенки мокрые...
- Я устала,... хочу спать...
- Не смей и думать об этом. Замерзнем.

Взял ее за руку и мы медленно стали пробираться, преодолевая значительный подъем, среди этого  поваленного леса. Переодически останавливались и обсматривали в оптику окружаюший остаток леса. Где-то через минут тридцать  вышли  к поляне, посреди которой стояли стены разрушеной небольшой церквушки.
 
- Стань за этим толстым стволом, будешь меня прикрывать – пойду в разведку.
Ничего подозрительного не обнаружив, позвал Олю и, указав на открытую  дверь храма сказал вполголоса:
- Постой здесь, за  дверью, и наблюдай... Я обследую внутри.

Купол храма был почти обрушен во внутрь. Только восточная сторона была прикрыта его частью. И я  при помощи обгорелой доски стал разравнивать здесь большую кучу мусора  под стеной, чтобы развести там костер. После сильного гребка доска уперлась в верхнюю часть небольшой двери.  Я стал работать с удвоенной энергией, чтобы откопать этот вход.  Стало  жарко.
-  Оля! Иди сюда.
Дрожа от холода, подошла и сказала еле открывая рот:
- Я замерзаю...

Дал ей свою доску:
- Держи... Греби здесь... Согреешься.
Взяла и тут же уронила её из окоченевших в перчатках рук.  Поднял и вновь подал ей:
- Греби!... Греби, любимая... Я люблю тебя...
Прижал к себе.
- Поцелуй меня, - прошептала...
Стал целовать ее  губы и холодный носик...

-Давай... будем отгребать эту дверь... может там теплее...

"Там" не было теплее, может, слегка уютнее Это была небольшая комнатка с  замерзшим и заснеженным оконцем, сквозь который еле-еле пробивался свет.

- Ну, вот и комната нам... Ты согрелась хоть немножко?
- Да... – сопливясь, раскрасневшаяся Оля, - только ног не чувствую...
Достал свой носовой платок, вытер ей нос и стал осматритваться вокруг. И первое что обнаружил в дальнем углу комнатки, это была  "печунчик" - хорошо известная "буржуйка".   Труба  от нее уходила в стену, там, видно, был общий дымоход. У другой стены стоял стол, на котором виднелись книги. Было несколько стульев.
 
Поднес к открытой дверце  зажженую щепку -  пламя, радостно вспыхнув, кинулось вовнутрь. Тяга была прекрасная! Забив внутренность печки сухими дровами,  растопил ее.  Посадив на стул Оленьку, снял с нее  мокрые валенки и стал растирать  побелевшие ноги. Это было долго. Я тер и тер их то руками,...то перчаткой, то снятой своей гимнастеркой и  согревал своим дыханием...
Наконец они покраснели.
Минут через двадцать буржуйка  стала радостно отдавать свое тепло.

Подошел к столу и взял первую попавшуюся книгу, сдув пыль, прочитал: "Библия".  Раскрыв наугад, прочитал  при свете горящих дров: "И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину  и женщину сотворил их".

Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.

Продолжение: http://www.proza.ru/2012/05/03/692