Вампир Улин. Враг мой - друг мой. 2

II.
Вампир проснулся незадолго до заката - он еще чувствовал силу Солнца. Повозка ехала по неровной дороге, трясясь и подпрыгивая. Улин порадовался догадке о том, что скорее всего люди ехали почти весь день и вскоре встанут на ночной привал, а это значило, что вампиру не придется снова пол ночи бежать за лошадкой посла. Прежде чем кто-либо заинтересуется его персоной у пленника оставалось немного времени, чтобы подумать о своем положении и о скором бегстве. В сундуке было не повернуться, руки и ноги затекли и ныли. Будь Улин обычным человеком его конечности вполне могли бы омертветь. Вампир прислушался. Кроме дребезжания и поскрипывания повозки он услышал приглушенные голоса людей. Они разговаривали на своем языке, смеялись, кто-то напевал. Улин сделал над собой усилие и с трудом повернулся, оказавшись лицом вниз стоя на коленях. После этого он осторожно приподнялся, упираясь спиной в крышку сундука. Она довольно просто поддалась — кроме шкур крышку ничего не держало. Однако до того как Солнце сядет, и руки у вампира будут связаны за спиной, пытаться бежать бессмысленно. Слегка приоткрыв крышку сундука, чтобы внутри сделалось просторнее, юноша-вампир попытался продеть ноги в петлю рук так, чтобы руки оказались спереди. Он был сильным и ловким воином, но гибким он не был никогда, так что этот трюк ему не удался. Пришлось подумать как осуществить бегство в таком положении. Еще Улин подумал, что ни за что не хотел бы расставаться со своим мечем из черной стали. Наверное он вернется за ним позже, когда преимущество будет на его стороне.

Светило скрылось где-то за лесом. Юноша-вампир знал, что смертельные лучи ему уже не страшны, но случайный блик мог сильно ранить его. Однако в повозке ему ничего не угрожало. Наконец пленник решился проверить бдительность своих стражников. Он медленно приподнялся, шкуры съехали с крышки сундука. Сквозь щель в ткани повозки было видно только одного всадника, который дремал пока его лошадка трудилась. Возницы у повозки не было, впереди идущие конные тянули двух упряжных лошадок под уздцы. Единственным возможным вариантом бегства было очень быстро оказаться в лесу. Там арбалетные болты вампиру не страшны, а шустро бегать по лесу он сможет и со связанными руками. На этот раз он уйдет подальше от дороги и посол-оборотень не станет больше его искать, а даже если и станет, то ни за что не найдет. Потом он придумает способ вернуть свой меч. А может пришло время расстаться? Нет, об этом не хотелось думать. Сколько пережито вместе!

Юноша аккуратно открыл свой сундук, поднялся и вылез из него. Фургон был невысоким, поэтому Улин сразу встал на колени. Его положение было очень неустойчивым, и он уже начал сомневаться, что ему стоит бежать сейчас. Но надо было попробовать. Вампир выглянул в щель. Стена леса была совсем рядом, до нее он доберется в два прыжка, а эффект неожиданности даст ему несколько мгновений. Всадник, ехавший сразу за повозкой, дремал, склонив голову к груди. Те, что ехали позади него, говорили между собой, смеялись. Воина с арбалетом видно не было. Улин подполз к краю повозки, подогнув ноги для прыжка, два раза глубоко вздохнул, прокручиваю в голове следующие несколько мгновений, и прыгнул.

Конь дремлющего всадника всхрапнул и резко встал, от чего человек сразу пробудился. Кто-то впереди крикнул, хрипло залаяли псы. Улин успел сделать могучий прыжок в сторону леса и краем глаза наконец увидел арбалетчика. Тренькнула тетива, и арбалетный болт остановил бегство вампира. Сила прерванного прыжка протащила юношу по земле. Попытка не увенчалась успехом, и досада от этого причиняла больше неприятности, чем болт с конусовидным наконечником, неглубоко застрявший в левом бедре. Арбалет был специально ослаблен, для того, чтобы не убить и не покалечить беглеца, а лишь остановить да так, чтобы у него больше не возникло желания повторить попытку. Улин шипел, уткнувшись лицом в придорожную невысокую траву. Стена леса была так близко, а за ней почти непролазный валежник. Он смог бы там затеряться в два счета, но не в этот раз. Очень скоро краем зрения вампир увидел лошадь посла над собой.

- За кого ты меня принимаешь, упырь?.. - Только и сказал посол и очень зло усмехнулся.

- Я все понял. Прикажи вытащить болт, иначе я не смогу идти дальше.

- Пока дальше идти не придется. Пришло время ночлега. - Как бы для себя сказал оборотень и еще слабым голосом отдал команды.

Северяне стали спешиваться и разбирать свои дорожные мешки. Один подошел к Улину, вцепился ему в плечо и грубо потащил к повозке. Вампир слегка прихрамывал на левую ногу — болт все еще торчал в бедре. Человек толкнул его в колесу повозки.  После  выдернул арбалетный болт и бросил его в кусты. Варвар поморщился от отвращения. По его мнению не стоило тратить стрелы на это отродье, но и использовать оскверненный болт было нельзя. Однако его мнения никто не спрашивал, поэтому, отерев руки о штаны и сплюнув, воин ушел к своей лошади. Вампир глубоко вздохнул, чувствуя как раны на ноге не стало, теперь только небольшое пятнышко крови на лохмотьях штанов напоминало о ней. Арбалетчик прогуливался поблизости. Его движения были обманчиво расслабленными и ленивыми, но Улин слишком хорошо знал воинов, ибо сам был таковым. Видимая несобранность была очень обманчива. Новый болт с широким серповидным наконечником уже был в ложе и опирался хвостом о взведенную тетиву. На миг глаза вампира и человека встретились и мысли пересеклись. Человек предостерег, что в следующий раз, если таковой произойдет, он будет беспощадным. И вампир подумал о том же, снова взглянув на наконечник. Такое оружие не убивало врага, но причиняло сильные страдания; проникало хоть и не глубоко в тело, но рассекало мышцы и сухожилия, а если не повезет, то и вены. Вытащить такой наконечник можно, лишь протолкнув его насквозь через живую плоть и причиняя раненому еще большие муки, по сравнению с которыми смерть была бы избавлением. Улину отлично знал это и покорно отвел глаза, давая понять, что не побежит вновь. Про себя же он подумал, что это лишь пока. Впереди была короткая южная ночь, а людям, даже самым бдительным, надо отдохнуть.

В это время люди развели костер, стреножили и накормили лошадей. Вскоре до вампира донесся запах съестного, совсем не аппетитного для него самого. В этот момент он подумал, а что будет происходить, когда он сам проголодается? Посол-оборотень наверняка догадывается, что это произойдет через пару ночей. Интересно, что он предпримет, когда глаза вампира разгорятся хищным огнем голода? Пока было рано думать об этом. Улин перевел взгляд на темнеющее небо. От вчерашней грозы не осталось и следа. Почти наверняка завтра будет жарко и душно. Такая погода будет сопровождать их еще дней пять, потом, когда они окажутся по другую сторону холмов, отмечающих границу Чихмата и Ковнула, налетят северные ветры. Именно там начинался край суровых кочевников, холодных мелких рек, скупой растительности и серых плоских камней. Никто не знал за что боги обделили эти земли своей милостью. Солнце не грело так жарко, почва родила чахлые стебли, и только мохнатый вонючий скот, который с удовольствием поедал жесткие безлистные растения, плодился в этих местах на зависть кроликам. Здесь жили суровые люди с обветренными лицами и руками. Говорили, что они были настолько суровы, что мужчины ходили на диких хищников с голыми руками, женщины перетирали зерно прямо в ладонях, а младенцы спали без одеял на жестких шкурах. Еще говорили, что их прародителями были серые камни и стылая вода. Северяне не строили городов. Они перемещали свои жилища, словно улитки, двигаясь за огромными стадами. Так они жили много поколений, но люди устроены так, что если не мешают свою кровь с кровью соседа, то постепенно чахнут и вымирают. Видимо эта же участь постигла северных варваров, и вовсе не холодные ветра и скупая почва были тому виной. Возможно мирный исход на юг был бы хорошим решением этой проблемы. Но суровые люди не умели просить. Что ждало Улина в их землях? Возможно он никогда не узнает этого, если ему удастся бежать.

Люди стали укладываться спать. Конечно не все, несколько воинов осталось бдеть над ночным костром, храня покой спящих. Ближе к утру усталые они разбудят своих отдохнувших товарищей, чтобы ненадолго окунуться в мир грез. Надзиратель Улина сменился и отправился на отдых, а новый не стал утруждать себя неотрывным созерцанием вампира, а крепко стянул ему ноги широкой кожаной полоской и снял с него сапоги, коротко взглянув в глаза. Оба знали что это значит. Босыми ногами не далеко можно убежать по здешнему лесу, а главное не быстро. После человек отправился к догорающему костру дабы присоединится к опустошению пузатой фляги, которую передавали по кругу.

Улин смотрел на людей без интереса. Он бы заснул, но дневной отдых достаточно его взбодрил. Все тело ныло от отсутствия движения и неудобного положения, но пошевелиться и размяться юноша не решался — арбалетчик, хоть и сидел довольно далеко, пристально поглядывал на своего поднадзорного. Теперь было удобное время для размышлений. Вампир взглянул вверх на границу черных зубцов леса и темно-синего неба. Рваные клочья облаков все еще ползли к югу, но их становилось все меньше, а искры звезд были видны все ярче. Что было неизменным в существовании вампира так это небо с его вечными созвездиями, которые были видны почти с любого уголка земли. О природе ярких точек на куполе небес люди могли только догадываться. Возможно, об этом знали пегасы или драконы, кружащие высоко над землей, но они никогда не рассказывали об этом людям. А люди думали разное. И то, что это окна Верхнего мира, из которых смотрят боги и праведные предки. И то, что это магические шары зажженные богами в помощь одинокой луне. И то, что это сияющие мечты детей, а если звезда гаснет, значит ребенок вырос и понял, что его мечта недостижима, как звезда. Все эти легенды были красивыми, но, как считал Улин, неправдоподобными. Боги никогда не открывают своих замыслов. И пока про звезды было доподлинно известно только одно — они верно указывали путь в любой части суши и моря.

Варвары спали, закутавшись в плащи и шкуры. Дальше всех от круга света спал посол-оборотень. Ночь почти не издавала звуков. Неполная луна светила ярко с края неба, вычерчивая четкие черные тени кустов, деревьев, травы, дремлющих коней и спящих людей. До рассвета луна не успеет преодолеть небосвод и померкнет посередине пути в лучах восходящего Солнца, но вампир этого не увидит.

К середине ночи костер погас, оставив только жаркие угли, которые не давали света. Люди дремали над ними, облокотившись спинами о жесткие седла. Даже бдительный арбалетчик уставился в одну точку полуприкрытыми глазами. Сейчас было идеальное время для побега, но Улин остался сидеть возле колеса телеги, попробовав свои путы на прочность. Люди могли спать спокойно, вампир никуда не денется. Ночь проходила незаметно и тихо. Отдохнувшие лошади уже пофыркивали, принюхивались и жевали придорожную траву. Из леса в поле выползал робкий туман, который тут же таял, превращаясь в росу. Небо едва начало светлеть, когда чутко дремавшие воины пошли будить товарищей на смену, чтобы предаться крепкому сну хоть ненадолго. Арбалетчик встрепенулся, испуганно забегав глазами, но увидев вампира там, где оставил его ночью, сразу успокоился и выдохнул с облегчением.

Юноша-вампир все это время не спал. Ему было очень тяжело сидеть вот так без движений, передумав все мысли, не зная что делать дальше. Пару раз за ночь к нему подбегали лохматые псы, обнюхивали его без интереса и удалялись прочь. Он пытался привлечь их внимание свистом и цоканьем, но собакам было не до него. Улин вспомнил обещание посла о том, что тот насадит его на кинжал перед рассветом, чтобы унять свою обиду. Вампир очень надеялся, что этого не произойдет. Смертельный сон, от которого он очнется следующей ночью, был для него не в диковинку. Но само ожидание казни, которая может повторятся каждую ночь, обдавало холодом и будило страх.

Незадолго до рассвета, когда светлая лазурь уже разлилась на пол неба, люди начали пробуждаться, вновь оживили костер, чтобы приготовить пищу. Улин с трепетом следил за послом варваров, который еще спал. Вампир мысленно убаюкивал его. Чем ближе будет рассвет, тем меньше времени останется у оборотня осуществить задуманное. Хотя на то, чтобы кого-то пырнуть кинжалом много времени не нужно. Но Улин все равно уговаривал человека подольше не просыпаться. Вскоре посол-оборотень проснулся, тяжело поднявшись, сходил к лесу по нужде и вернулся к костру, едва удостоив вампира взглядом. В этом взгляде не было ни вражды, ни ненависти, ни желания убить. Таким усталым взглядом пастух осматривает стадо. Вампир слегка расслабился, видя, что глаза варвара не горят жаждой убийства как вчера.

Все шло своим чередом. Незадолго до рассвета Улина снова затолкали в сундук и вскоре он забылся беспокойной дремой на целый день. А день был жарким, душным и безветренным. В сундуке едва хватало воздуха. После заката двое людей грубо извлекли вампира из его убежища и столкнули с повозки. Юноша больно стукнулся скулой о выпирающий камень так, что зеленые искорки заплясали перед глазами. Его ноги и руки по прежнему были связаны.

Северяне разбили лагерь возле пологого склона, у подножия которого видимо был ручей. Лес уже отступил от дороги, и теперь она вилась по дикому полю, кое-где украшенному шарами густых кустарников. Улин подумал, что в случае побега укрыться в поле будет невозможно, поэтому надо что-то предпринять, пока лес еще достаточно близко.

Вскоре снова запахло человеческой пищей. Вампир подумал, что не далее чем на вторую ночь его особый голод напомнит о себе. Уже сейчас он чувствовал опустошение внутри, которое обычно предшествует жадному безумию, толкающему на убийство. Кровь оборотня насытила его не надолго, все-таки в ней не было столько жизни и страсти, сколь в человеческом напитке.

Юноша услышал как посол-оборотень отдает приказания. Послушные воины сильные и бесстрастные притащили связанного пленника к костру. Хотя и их бесстрастию был предел, Улин видел как они, отходя, брезгливо вытирают руки о штаны. Посол сидел, облокотившись на седло. Его лицо было по прежнему серым, взгляд мутным, движения медленными. Голос севера молча жевал вяленое мясо, холодно глядя на пленника. Вампир тоже смотрел на посла, и его взгляд был далек от дружелюбного. Остальные северяне с интересом следили за этой борьбой взглядов.

- У нас говорят, что кровопийцы другие,- наконец произнес посол.

- Я знаю. Понял по тому, как твои люди смотрели на меня.

- Ты догадливый. Может догадаешься зачем я везу тебя с собой? Почему не бросил тебя связанным в первый же рассвет после нашей второй встречи?
Улин молчал.

- Вот мои люди знают, но никто не скажет тебе. И я не скажу. Мне интересно как ты понервничаешь, ожидая что же тебя ждет там, в землях северных варваров. Что может быть ужаснее смерти от Солнца?
Улин молчал.

- Знаешь в чем между нами разница? - Спросил посол-оборотень.

- Знаю. От тебя несет псиной и ты линяешь по весне.

- Остроумно. Но не трудись. Я привык к своей сущности и горжусь ей. Она лишь дополнение к моей человеческой стороне. А вот ты... Сколько тебе лет? Сотня? Две? Ты существуешь, не желая смирятся и признавать, что ты такой. Ты борешься за жизнь каждый своей жертвы, но, не в силах совладать со своей природой, страдаешь под гнетом совести.

- Ты хочешь поговорить о муках совести? Или тебе просто поболтать не с кем?
Юноша-вампир был удивлен. Он внимательно смотрел в серо-стальные глаза северянина. Тот говорил так, будто сам был вампиром много лет.

- Я знаю, потому что я сам боролся много лет. Но потом понял что это бессмысленно, что в обороте моя сила. А разница между нами... Прелесть оборота в том, что я могу жить среди людей, не убивая их и питаясь человеческой пищей. Луна иногда зовет меня обернуться, но и тогда я не трогаю людей. Людей я убиваю по тем же причинам, по каким они убиваю друг друга, но никогда, чтобы насытится. А вот ты истинный убийца. Люди ненавидят тебя, боятся, проклинают. Ты вынужден скрываться, но тебя неудержимо тянет к ним не только из-за того, что они твое пропитание. Ты скорбишь об утраченной, человеческой, хрупкой и быстротечной жизни. Ты ненавидишь того, кто это сделал с тобой. А знаешь что, если бы не тот милосердный вампир, что дал тебе вторую вечную жизнь, сейчас даже твоих костей бы уже не было.

Посол безошибочно бил в цель, и вампир молчал, стиснув зубы. А волк видел это и торжествовал.

- Я обещал, что насажу тебя на кинжал. Но я не буду этого делать. Пока. Мне достаточно видеть как ты страдаешь от своих мыслей, от бессилия и страха приближающегося голода.

- Да, кстати, о голоде. Что ты будешь делать, когда я не смогу совладать со своей природой?

- Крепкие веревки нам в помощь, - усмехнулся варвар.

- Хочу тебя заверить, что ни веревки, ни цепи не способны удержать вампира, жаждущего крови. Ты собираешься сыграть в опасную игру. Твои люди знают об угрозе, которой ты их подвергаешь?

Посол не удостоил этот вопрос ответом, но про себя что-то решил, это было видно по лицу.

- Скажи, почему ты так ненавидишь меня? Я понимаю, что я серьезно нарушил твои планы. Но есть что-то еще. Я прав?

- Как никогда, - ответил посол-оборотень, усмехнувшись. - Кроме того, что я, благодаря тебе, не оправдал доверия моего вождя, и мне скорее всего грозит наказание. Есть еще причина. Почему собаки ненавидят кошек? Вроде бы им нечего делить, но тем не менее. Никто не может ответить на этот вопрос.

- Но ты ведь не пес, да и я не кот. Мы с тобой разумные... существа. И нам тоже нечего делить.

- Про разницу между нами я тебе уже говорил. Само твое присутствие, твой запах будит во мне желание разорвать тебя на клочки, но я сдерживаюсь, потому что я, как ты сказал, разумен. Я стараюсь относится к тебе как к любому другому пленнику, лишь с оглядкой на твою опасную сущность, ну и обиду, которую я на тебя затаил.
Улин посмотрел на костер, на жаркие угли и ничего не смог добавить. Посол выждал несколько мгновений

- Я знаю, ты лелеешь мысль о побеге. Но учти, я предупредил людей, да и сам буду тщательно обнюхивать воздух. Я учую запах решимости даже во сне. Ты нужен мне, Улин — Мастер меча. - Варвар помолчал. - На сегодня достаточно. Разговор с тобой утомил меня.

Голос севера сказал что-то своим людям. Те ловко распутали ноги вампира и подтолкнули его обратно к повозке. Пошел он сам, с удовольствием чувствуя как разминаются одеревеневшие ноги. Варвары привязали его локти к спицам повозки. Улин досадливо скривился. Люди были предусмотрительными. Если бы к колесу привязали запястья, то пленник мог бы дотянуться до узла пальцами, и в конце концов распутать узел. Но до локтей пальцами никак не дотянуться, поэтому даже самый простой узел был надежным. Дальше потянулась ночь, ничем не отличающаяся от предыдущей. Потом был день, проведенный в сундуке. Следом снова ночь у повозки. Но эта ночь уже не была такой спокойной. К вампиру пришел голод. Пока еще робкий и не настойчивый, но Улин знал, что будет дальше. Обычно он не мог совладать с зовом крови уже на вторую ночь после такой. Но если по каким-то причинам ему и тогда не удавалось насытится, то позже в разуме главенствовала только одна мысль. Юноша забеспокоился. Безумие голода могло толкнуть на самые рискованные шаги. А вокруг были люди, знающие о его сущности, до поры скрывающие свой трепет перед ним. Улин знал, он чувствовал, что воины не только презирают его, но и боятся. А чем мог обернутся этот страх, вампир догадывался. Он уже сталкивался с ним. Когда люди, ослепленные страхом, без разбора забивают до смерти каждого, кто хоть чуточку похож на причину страха. А два десятка молодых воинов скорее всего не побегут прочь от вампира, готового бросится на людей в поисках крови. Тогда их не остановят приказы посла-оборотня. Они будут спасать себя.

Юноша-вампир старался не смотреть на людей. Ему было тяжело ощущать присутствие живых существ: людей, лошадей, собак, шустрых полевок в траве. Он старался сосредоточится на созерцании неба, но это плохо выходило.

Над облаками плыла бледная почти круглая луна. Улин подумал, что скоро ночное светило позовет посла варваров в лес. Были три дня в месяце, когда оборотни не могли противостоять зову своей сущности. Они уходили от людей в леса, охотились, метили территорию. Люди боялись оборотней меньше чем вампиров. Перевертыш не причинит зла, если не пожелает. В оборотнях люди боялись их облика, силы, возможностей. Еще пришла мысль о том, почему вампиры так много знают об оборотнях и наоборот. Наверное дело в том, что иные всегда тянуться мыслью к себе подобным, изучают их, разыскивают, надеются на понимание. Но, встретившись, не знают что делать. А в случае вампиров и перевертышей вообще ненавидят друг друга.

Вампир почувствовал, что в его сторону кто-то идет. Встретился взглядом с серо-стальными глазами. При этом он знал, что на дне его собственных зрачков начинает разгораться холодный огонь голода, с которым он не мог совладать.

- Дивная ночь, посол,- поприветствовал Улин, усмехнулся, оголяя клыки.

Голос севера остановился в двух шагах и присел на корточки, уперев локти в колени.

- Вижу тебе уже не легко. Тем лучше. - Холодно улыбнулся он. - Скажи, а что будет, если накормить тебя обычной человеческой пищей?

- Я не стану ее есть.

- А я не стану тебя уговаривать. - Зло прищурился посол.

- Мое тело не принимает обычной пищи и воды. Для вампира свежий хлеб вроде куска глины, мясо вроде водорослей, а воду вообще не с чем сравнить. Думаешь я не пробовал? Такова магия Вечной Ночи.

- Хм. Понятно. А вампиры справляют нужду?

- Нет.

- Что же мне с тобой делать? Мои люди уже беспокоятся. Сказания моего народа подстегивают в них первородный страх. Конечно многое в сказках преувеличено, как например твой рост. Но вот в сказки про жажду крови я склонен поверить.

- И что же они говорят?

- Я тут не для того, чтоб сказки тебе рассказывать. Лучше ответь как мне... хм... накормить тебя.

Улин хитро прищурился.

- Выбери самого недостойного среди своих людей. Через пять дней снова выбери недостойного среди оставшихся. Так, глядишь, вдвоем и доедим до твоего Ковнула.

Варвар зло блеснул серыми глазами.

- Я тут не шутки с тобой шучу. Самый простой вариант — не прятать тебя утром в сундук. Но я хочу чтобы ты остался в живых, думаю, ты хочешь этого не меньше. Поэтому отвечай.

- Я могу продержатся на крови животных... какое-то время. - Неохотно ответил Улин.

- Понятно.

Оборотень встал, окинул вампира оценивающим взглядом и молча ушел прочь.

Ночь перевалила через середину. Дозорные воины старательно обходили телегу широким полукругом и шептались у костра, поглядывая на Улина. Перед рассветом они  долго спорили кто же пойдет прятать пленника в сундук на повозке. Юноша-вампир с интересом наблюдал за ними, хищно прищурив черные с искорками глаза. Все его тело было напряжено, дыхание участилось, слух обострился. Ему казалось, что он слышит даже перестук человеческих сердец. У тех двоих, которым выпал жребий препроводить вампира в сундук, сердца звучали как цокот дюжины копыт по брусчатке. Улин не сопротивлялся и старательно прятал глаза от людей. Он чувствовал как вспотели их руки, как нервно подрагивали пальцы. Кроме того в него снова был направлен взведенный самострел.

Уснуть никак не удавалось, даже после рассвета. Перед глазами то и дело вспыхивали розовые круги, всадники возле повозки слишком громко разговаривали на своем северном языке, псы иногда визгливо гавкали, видимо играя, воздуха не хватало. Улин ворочался в своем тесном убежище, чувствуя как мысль о голоде нарастает внутри и, словно прилив, начинает захлестывать разум.

Голод. По началу он похож на жажду, которую человек испытывает после дня пути по пустыне. Потом жажда становится невыносимой, жгучей, опустошающей мысли. Разница в том, что жажда воды ослабляет и постепенно убивает человека, а жажда крови придает вампиру немыслимые силы, рвет сознание в клочки, причиняет боль разуму и нарастает до тех пор, пока в холодные уста не вольется живая кровь. И чем дольше жажда, тем больше надо крови чтобы ее погасить. Железное кольцо сжимает мозг, и разум становится такого размера, что в нем едва помещается только одна мысль. Голод. Все это юноша-вампир знал не по наслышке, не из сплетен и небылиц. Он испытал это на себе.

Ото сна он очнулся незадолго до заката. С удивлением понял, что не помнит как утоп в бархатных объятьях сна, получая недолгое избавление от чувства голода. С явью он вернулся. Теперь он вырос и окреп, стал превосходить по силе и требовал свое.

Едва Солнце закатилось, вампир перевернулся в сундуке, как он делал это прежде, и с силой откинул крышку так, что та стукнулась о борт повозки. Улин решительно, не скрываясь, пополз к краю. Спрыгнуть ему не пришлось. С десяток рук стащили его с повозки, прижали к земле и в несколько вздохов скрутили веревками. Так гусеница обматывает себя коконом, что бы вскоре стать бабочкой. Юноша извивался как мог, но эти путы были ему не под силу. Пока. Он затих.

Посол-оборотень собрал воинов возле костра, что-то говорил им тихим голосом, убеждал. Варвары с опаской поглядывали на связанного, невольно тянулись к оружию, которое в этот вечер держали при себе.

Потемневшая стена леса была уже далеко на востоке. Вокруг ширились поля на севере переходящие в холмы. Над ночным простором повисла почти полная луна, прикрытая полупрозрачной дымкой. На какое-то время в походном лагере варваров все заразились этим ночным спокойствием. Пленник не двигался, закатившись под повозку. Было слышно только его тяжелое хриплое дыхание. Внезапно тишину прервал крик, переходящий в рык. Посол велел нести огонь к повозке. Люди обступили ее кругом, образуя круг света, но держались на почтительном расстоянии. Под повозкой в густой тени лежал связанный вампир. Он извивался, шипел и пытался ползти.

- Освободи... - Прорычал Улин, блеснув глазами. Люди сделали шаг назад.

Вампир напрягся. Грубая витая веревка врезалась в плечи, раня оголенную кожу. Боль слегка отрезвила Улина. Он глубоко вздохнул, подавляя рык, и нашел взглядом посла-оборотня.

- Посол, не рискуй. Ты не знаешь с чем играешь. Побереги своих людей. Дай мне уйти в лес, пока мой разум не угас.

- Мы о себе позаботимся. - Ответил варвар. Но тем не менее что-то приказал, и появилось еще два арбалета.

- Прошу тебя... Это невыносимо.

Безумие голода вернулось. Вампир дотянулся до веревки на плече и стал ее грызть, содрогаясь и хрипло рыча. Люди отступили еще на два шага. Даже посол потерял уверенность в том, что поступает правильно. То, что он видел сейчас было страшнее любой сказки про вампиров. Может следовало сделать так, как требовало большинство его людей? Расстрелять упыря, обезглавить, сжечь, а завтра забыть об этом досадном происшествии. Но нет, он не намерен был отступать так легко. Вампир был нужен ему. Возможно, благодаря такой диковинке, к послу вернется расположение вождя, а с ним влияние и богатство.

Улин ненадолго остановился, окидывая горящим взглядом людей. Они стояли, напружинив ноги, в любой момент готовые отскочить, пустить оружие в ход. У кого-то было серебро, совсем немного. От людей веяло теплом жизни. Под кожей неслись реки живительного напитка. Вампир явственно видел как набухают кровью напряженные мышцы. Он редко слышал запах крови, которая еще не покинула тела. Сейчас слышал. Она звала, манила, дразнила. И он поддался. Надкусанная распушенная веревка лопнула, путы ослабли. Сначала он освободил руки, потом ловко выбрался из кокона веревки. Впервые за четыре ночи он был свободен. На полусогнутых ногах Улин выскочил из-под повозки, уже наметив себе жертву. 

Первый болт пришелся в живот, оттолкнув юношу-вампира к борту повозки. Тетива была натянута в полную силу. Не издав ни звука, Улин продолжил свое наступление. Второй снаряд навылет пробил правое плечо. Наконечник был конусообразным. Этот тоже не остановил голодного вампира. Кто-то крикнул. На миг Улин замер, повернув голову на звук. Скрипнули плечи самострела, конусообразный наконечник вспорол воздух.

Да, это был еще один способ на время погасить жажду. На самом краешке сознания Улин порадовался тому, что люди наконец решились. Он упал на бок. Боли не было. Конусообразный наконечник пригвоздил сердце к хребту.