Виолка. 7

                7
       После Месяца Бурь наступил период покоя и прекрасной тихой погоды. Этот период длился примерно два месяца и считался самым удачным временем для мореплавания. Морские просторы просто кишели спешащими наверстать упущенную выгоду торговцами. Для морских разбойников это было самое урожайное время, и они, после долгого безделья в своих укрытиях и тайных убежищах, гурьбой вываливали на морские просторы. Словно оголодавшие после зимнего поста горные волки, они гонялись за любым парусом, и, даже, друг за другом, вступая в яростные стычки из-за богатой добычи. В это же время учащались набеги пиратов на прибрежные селения морских держав и беззащитные острова.
     Комендант Мюррей, сам бывший пират и помощник Глая в недалёком прошлом, из-за ранения списанный на берег, в это время испытывал сильную тоску по былым временам и становился злым и раздражительным. Но он не забывал свои обязанности и усиливал береговую стражу, зная повадки своих бывших «коллег» по ремеслу, которые были не прочь поживиться добром ближнего своего, особенно, если того не было дома.
     Эльма всецело доверяла опыту коменданта Мюррея и не вмешивалась в его дела, давая необдуманные советы, которые могли разозлить и так озлобленного коменданта. Она занималась исключительно своими делами, а именно: смотрела за порядком в замке и на островах, следила за строительством и предавалась удовольствиям. Она не на шутку увлеклась Брайтом, и проводила с ним почти всё свободное время. Сначала она донимала его расспросами о его прошлой жизни, о странах, в которых он побывал и в которых торговал, просила подробно рассказать об их обычаях, нравах их жителей, о царивших там законах. Когда эта тема иссякла, они просто болтали на разные темы, шутили, рассказывали смешные истории из своей или чужой жизни, вспоминали древние предания и сказки своих стран. Они могли часами не покидать постель, предаваясь изощрённым любовным утехам или просто нежным взаимным ласкам. Брайт оказался прекрасным любовником: он был пылок, выдержан и пластичен. Он мог быть чутким и нежным, и настойчивым до грубости; он тонко чувствовал настроение партнёрши и всегда давал ей то, что она хотела. Чтобы показать Брайту, что она его ценит и любит, Эльма, одаривала мужчину щедрыми подарками, содержала его, как господина, а не как раба: он одевался в прекрасные одежды, жил в хорошей комнате, ему прислуживали два мальчика-раба, ел он ту же пищу, что и госпожа и, даже, часто обедал за её столом; он пользовался относительной свободой, правда, в пределах замка. За ворота выходить ему строжайше запрещалось. Казалось, мужчину подобная жизнь вполне устраивает, и он смирился со своей участью наложника и забавы. Тем более, что он не сильно утруждался: хотя Эльма могла потребовать его в любую минуту для утех или просто поболтать, ночи она проводила в своей роскошной постели одна, то ли из соображений безопасности, то ли потому, что не любила, когда ей кто-то сопит над ухом.
     Как-то утром Анила, личная служанка, разбудила её в неурочное время. Она сообщила, что комендант Мюррей настойчиво просит его принять.
- Что случилось? – недовольно спросила девушка, взглянув на едва брезжившее рассветом окно.
- Он говорит, это касается вашего любимца.
- Брайта? – удивилась Эльма. – А что с ним?
- Он сбежал…
     Эльма резко встала и запахнула услужливо наброшенный на плечи халат. Покинув спальню, она прошла к комнате наложника и увидела, что та пуста. Тогда она прошла в приёмную, где её терпеливо ожидал Мюррей.
- Доброе утро, госпожа, - слегка поклонился он. – Простите за ранний визит, но у меня неприятная новость: ваш раб пытался сбежать с острова, убив стражника и укав лодку. К счастью, его вовремя заметили и перехватили. Он оказывал сопротивление, поэтому его немного помяли… Что прикажете с ним сделать?
- Где он?
- За дверью.
- Приведите.
     Мюррей открыл дверь и приказал:
- Тащите его сюда.
     Двое стражников втолкнули в комнату связанного Брайта. Лицо его было сильно избито, прекрасные волосы всклокочены и испачканы грязью и кровью, один глаз заплыл, а губы разбиты. Его великолепный атласный костюм был изорван и измят.
     Эльма окинула наложника медленным взглядом с головы до ног и посмотрела в глаза.
- Что случилось, Брайт? Чем ты был недоволен? Почему ты решился на этот безрассудный поступок?
     Брайт молчал, не глядя на госпожу.
- Я думала, что была хорошей хозяйкой… Чем ты был недоволен? Отвечай! – в голосе Эльмы появились угрожающие нотки.
     Раб разлепил распухшие губы и с трудом выговорил:
- Мне надоело быть игрушкой…
- Игрушкой?! – в голосе Эльмы послышался лёд. – Я думала, у нас сложились особые отношения… Разве я играла с тобой? Я относилась к тебе, как к товарищу, совсем забыв об украшении на твоей шее.
- Зато я постоянно помнил о нём…
- Ну что ж… Если тебя не устраивала твоя предыдущая жизнь, я забираю её у тебя вместе с этим ненавистным тебе украшением… - Эльма приблизилась к рабу и сняла с его шеи серебряный ошейник. – Посадите его в клетку на хлеб и воду. Пусть узнает, чего он лишился.
     Железная клетка из толстых прутьев, без крыши и пола, вместо которых были те же прутья, находилась наверху сторожевой башни, и её использовали для наказания строптивых рабов или несговорчивых пленников. Она была такого размера, что узник не мог выпрямиться во весь рост ни стоя, ни лёжа. В ней можно было или сидеть, или стоять на коленях либо согнувшись, или лежать скорчившись, при этом прутья впивались в тело, а сверху несчастного обжигали беспощадные лучи солнца или поливали холодные струи дождя, с боков продувал ветер, особенно сильный и пронзительный на такой высоте. Кормили заключённого раз в день куском сухого заплесневелого хлеба, а поили кружкой затхлой дождевой воды. Не многие выдерживали в клетке даже несколько дней, не говоря уже о более длительном сроке. Спустя три-четыре дня они просили пощады и были согласны на всё, лишь бы покинуть ужасное узилище, ведь мучения жертвы, заключённой в клетке, усиливало непрерывное покачивание их тюрьмы и противный тоскливый скрежет цепей, на которых она была подвешена.
     Когда стражники поволокли Брайта из комнаты, раб обернулся и выкрикнул:
- Не жди, что я запрошу пощады! У меня тоже есть гордость!
- О гордости нужно было вспомнить, когда я предложила тебе выбор, - холодно ответила Эльма.
- С вашего позволения, я тоже уйду, - с низким поклоном, чтобы скрыть невольную довольную усмешку, от вида бледного от ярости лица госпожи, сказал Мюррей, и поспешно вышел.
- Ладно, посмотрим, умник, сколько ты там выдержишь, - обронила в пустоту виолка, и, сердито поджав губы, вернулась в спальню. Громко хлопнув дверью и послав Анилу ко всем демонам, приказав больше не тревожить её, она заперлась в комнате.
     Новость мгновенно облетела весь остров. Её обсуждали на кухне и в казармах, в прачечной, на конюшне и, даже, в серале. Прислуга в замке и приближённые госпожи Эльмы ходили на цыпочках, и старались без надобности не приближаться к господским апартаментам, чтобы случайно не попасть под горячую руку. Взоры всех, проходивших по двору, невольно обращались к башне, на вершине которой покачивалась клетка, со скорчившимся внутри телом.
     Но предаваться горю или ярости Эльме долго не удалось. На следующее утро случилось ещё одно происшествие. С одного из отдалённых островов приплыл старшина и сообщил, что на рассвете на них напали ассветы, перебили почти всех стражников, забрали молодых и здоровых женщин, сильных рабов, вырезали скот и безнаказанно покинули разграбленное селение. Коменданту Мюррею вновь пришлось потревожить Эльму, прервав её затворничество, и доложить о случившемся.
- И что мы можем сделать? – раздражённо ответила девушка. – Если они нападут на нас, мы покажем этим бродягам, где ночует солнце. Но мы не может на каждом острове держать большой отряд стражи – у нас нет столько людей. Единственное, что я могу, это посоветовать старшинам быть бдительными, и построить в укромных и труднодоступных уголках своих островов укреплённые укрытия, куда, в случае опасности, они могут спрятаться… Если бы здесь был Глай со своим кораблём, мы могли бы догнать этих разбойников и дать им бой.
- Если бы здесь был Глай со своим кораблём, - не удержался от колкого замечания Мюррей, - они бы просто не осмелились напасть…
     Эльма посмотрела на коменданта холодным взглядом , но удержалась от ответной колкости, и спросила:
- Значит, можно ждать новых нападений?
- Да. Не получив достойного отпора, они вернутся. А не они, так другие.
     Эльма сердито поджала губы и прошлась по комнате. Остановившись у окна, она замерла, глядя, как подумал Мюррей, на раскачивавшуюся клетку с пленником. Казалось, это зрелище всецело поглотило её внимание, и капитан презрительно подумал, что баба есть баба, и лучше бы ей было оставаться женщиной Глая, а не становиться госпожой Глайсима.
     Но тут Эльма вдруг резко обернулась и произнесла слова, от которых комендант просто опешил:
- А если нам обмануть всех? Сделать вид, что Глай вернулся, или, что у нас есть корабль, который сможет защитить острова? Как ты думаешь, они рискнут напасть, если на рейде будет стоять большой корабль?
- Не думаю, что они рискнуть испытывать судьбу, разве что совершенно уверены в быстроходности своего судна… Но где нам взять корабль? Глай вернётся неизвестно когда...
- Что ты скажешь о торговце, которого выбросило на Пограничный? Я знаю, что он сильно повреждён, и вряд ли сможет выйти в открытое море. Но если его подлатать, поставить на место сломанную мачту и намертво заякорить на рейде, возможно, он сможет послужить отличным пугалом для морских стервятников.
     Мюррей открыл от удивления рот и с уважением посмотрел на госпожу. Он понял, что ошибся насчёт неё, и оценил прозорливость и проницательность капитана Глая. Она не баба, а истинная Госпожа и Владычица, Леди и Повелительница. Глядя на несчастного, раскачивающегося в клетке, бывшего любовника, она не думала о том, что потеряла, а решала вставшую перед нею проблему. Несмотря на то, что гордость её была уязвлена, а душа, возможно, страдала от чувств к этому белобрысому самцу, она не забывала о своих обязанностях правительницы.
- Я сейчас же распоряжусь заняться его ремонтом и расчисткой – шторма занесли его песком до самой ватерлинии, что и спасло его от полного разрушения.
- Берите столько людей, сколько вам потребуется: можете снимать со стройки и забирать с полевых работ. Но корабль должен как можно скорее быть восстановлен и поставлен на якорь на самом видном месте.
- Слушаюсь, госпожа, - склонился в поклоне Мюррей, и в его голосе прозвучали нотки неподдельного уважения.
     Когда комендант ушёл и Эльма осталась одна, она снова повернулась к окну, и её взгляд вновь устремился на вершину башни.