4-

Кажется, счастливей всего я бываю на берегу моря, или океана. Это совершенно неважно, главное, что есть шум прибоя и запах морской воды, и солнце, и песок. Я не так сильно люблю купаться, как просто ощущать себя рядом с водой. Знать, что она вот тут рядом, что можно искупать ножки в волне.
Я нигде не бываю так счастлива, как на берегу. Мне даже совершенно неважно, кто меня окружает. С кем я или без кого. Я могу быть совершенно одна. Все, что мне нужно, это сигареты и крем для загара, и можете забыть меня там до самого захода солнца. Я обожаю загорать. Просто лежать и чувствовать как солнце пронизывает каждую клеточку моего тела теплом. Становится жарко, коже больно, но на душе так хорошо от тепла. В Москве так мало солнца, что каждый раз оказавшись в зоне досягаемости солнечных лучей я как подсолнух, всегда стремлюсь к нему.
Поэтому даже когда Момо и все остальные ушли заниматься дайвингом, и я осталась одна на берегу, мне было совсем не скучно. Я купила себе пива и лежала, покачивая ножкой, на шезлонге. Хотя сердце мое было не на месте, но только из-за того, что Момо и компания уплыли на лодке с  этой загорелой девушкой, которая являлась инструктором. Уплыли с ее белоснежной улыбкой и большими сиськами, милым голоском, рассказывающим про черепах и акул. Я видела, как он смотрел на нее. Даже когда я вспоминаю об этом сейчас мне хочется огреть его по голове одним из этих баллонов с воздухом, которые стояли там повсюду на полу. Меня бесит, что он таращиться на нее так, во все глаза и с этой идиотской улыбкой.
-Ты всегда реагируешь на рассказ о черепахах такой улыбкой и расширенными зрачками?
-Да мне очень нравятся черепахи.
Он мне улыбается, хитро-хитро, прищурив глаза. Это значит, мы с ним друг друга поняли, но его бесит мое замечание.
Через 4 часа они вернулись. Отмываясь от морской воды, Лави рассказала мне, что красивая девушка-инструктор ушла в глубину без термокостюма, в одних плавательных шортах, под которыми не было трусов. И когда она плавала впереди группы, все могли наблюдать ее промежность. Я сделала вид, что мне это безразлично, но почувствовала, как меня просто захлестнула волна негодования. Мне было нечем дышать, воздух вдруг стал густой, как кисель.
Я никогда не ревную мужчин, но именно его – очень. Почти до судорог, до изнеможения. Я не знаю почему. Я никогда не ревновала Бубу. Даже когда он говорил со мной о других женщинах, об их достоинствах. Я не ревновала Мишеля, ни других своих мужчин. Но даже сейчас от одной мысли о том, что Момо может быть с кем-то другим, а скорее всего, так оно и есть, меня бросает в жар. Если я начинаю думать об этом, то не нахожу себе места, мне хочется бить посуду, кричать от бессилия. Я знаю, что никогда не буду его единственной и, может, именно это так меня выбешивает, что я даже чувствую, как кровь бурлит во мне.
Момо был прав. Он единственный, пожалуй, разгадал меня до конца. Всегда такой несерьезный и поверхностный, он оказался таким проницательным. Я как святой грааль, мне нужно, чтобы меня почитали, носили на руках, чтобы весь мир крутился вокруг меня, чтобы для моего мужчины я была центром вселенной. А это то, чего Момо никогда не сможет дать своей женщине. У него их было много, и ни одной он не смог дать этого.
Вообще, то, что мы оказались с ним вместе, это какая-то ошибка. Мы должны были как две параллельные, никогда не пересекаясь, существовать в двух разных, совершенно не связанных друг с другом вселенных. 
Он был всегда честен со мной, даже, когда я этого не хотела. Как тогда, как сейчас. Он сказал мне, что если я не принимаю его таким, какой он есть, это значит, что он не сможет сделать меня счастливой. Мне стало так тоскливо от того, что он мне это говорит, что на душе заскребли кошки, а в горле образовался ком. Я знала, что единственное, с чем не смогу смириться это с тем, какой он есть. Каким он будет всегда. И от этого мне стало совсем паршиво. Я проплакала ночь напролет, и Момо обнимал меня и просил не плакать, успокаивал и целовал. Он мне всегда говорил, что любит меня. Хотя я никогда не просила его об этом. Он говорил это без повода и, казалось, что для него сказать эти слова сущий пустяк. Я никогда не воспринимала их всерьез. Но именно в ту ночь, когда мне нужно было так отчаянно их услышать, он их так и не произнес.
На следующий день я улетала. Мы с ним сидели в аэропорту в 6 утра. Вокруг не было ни единой души. Я чувствовала, как мое сердце не бьется, потому что замирает от того, что я неожиданно почувствовала такую непреодолимую любовь к нему, что, казалось, если я сейчас уйду, то, сделав несколько шагов, свалюсь замертво от разрыва сердца. Я даже не могла говорить, я не могла дышать. Он держал меня за руки и смотрел мне в глаза, гладил мои волосы, целовал мое лицо. И я так хорошо помню запах его одежды. Это запах ополаскивателя, потому что он никогда не пользовался одеколонами. Я обняла его и жадно вдохнула этот запах. А потом уткнулась в его колючую от щетины шею и поняла, что мне так хочется заплакать, но не получается. Мне кажется, у меня даже дрожали от напряжения руки. В какой-то потерявшийся во времени момент объявили посадку. Он отнял мои руки и снова посмотрел на меня.
-Ну что, пора? Приезжай еще, да? Я буду ждать.
И поцеловал меня в губы крепко-крепко. Потом махнул мне через стекло на прощание, и я ушла.
Мне казалось, что что-то оборвалось внутри меня. Как по Чехову, будто звук лопнувшей струны, и неожиданно стало тихо. Я пыталась отвлечь себя, ходила взад-вперед, рассматривая витрины дьюти-фри, а потом обнаружила, что я сижу на скамейке и смотрю в окно. Занималась заря, а я думала о том, как Момо уже отправился домой и уже, наверное, обнаружил письмо, которое я оставила, уезжая, на подушке. В нем я признавалась ему в бесконечной привязанности и любви, но одновременно и в том, что мы с ним не можем быть вместе, потому что я никогда не смогу быть счастлива рядом с ним. Вот так глупо и сентиментально.
Перелетая на каком-то кукурузнике с острова Прален на остров Маэ, я плакала как идиотка. Мне было так жалко, себя, его, нас. Я обидела его, я знала это. Тем, что оттолкнула его, даже после всего, что он сделал для нас. Он просто не умеет по-другому, что с него взять.


*прошу прощения за грамматические и пунктуационные ошибки, не было времени заняться вычиткой