Гутее не бывает

Владимир Убогий
Гутее не бывает

Это был конец семидесятых годов, когда наш завод еще выпускал зерноуборочные комбайны. Я тогда работал переводчиком в отделе технической информации. 
На завод прибыли немцы. Целью их командировки было оснастить русскую технику немецкой гидравликой.
Первое совещание проходило в кабинете зам. главного конструктора. Немцы разложили чертежи, подробно разъясняли принцип работы. Вместо коробки передач предлагалось установить на двигатель гидронасос, а на колёса – два гидромотора. Двинул рычаг управления вперёд – комбайн поехал вперёд, двинул назад – комбайн поехал назад, остановил посередине – комбайн остановился.  Просто, хорошо, удобно.
Немцев было трое: Хорст Динер, Гюнтер Банзе и Ганс Леман. Старшим был Хорст Динер. Он был серьёзен, почти не улыбался. Прежде чем ответить на какой-либо вопрос,  щурил глаза и задумывался, словно в его голове счётная машинка проделывала сложнейшие операции, прежде чем выдать единственно правильный ответ. На голове он постоянно  носил высокую, как пилотка, фуражку, отчего казался ещё выше, чем на самом деле.
От него резко отличался Гюнтер Банзе. Невысокого роста, полноватый, но весёлый и подвижный, как Санчо Панса, на его лице всегда было довольное выражение, словно он только что выпил кружку баварского пива. Третий – Ганс Леман был тоже невысокого роста, средней комплекции, со смугловатым, слегка женственным лицом, с постоянным выражением скромности и даже робости.         
Сходили в экспериментальный цех, осмотрели с начальником участок, где должны были работать. Познакомились с закреплённым за ними рабочим по фамилии Стародубцев. Бывший моряк, Саша ходил вразвалочку, и во всей его фигуре чувствовалась устойчивость и надёжность.
Рабочие воспринимали немцев дружелюбно, старались подойти к ним ближе и с любопытством рассматривали, как те работают. Кое-кто даже пытался сказать что-то по-немецки. Правда, дальше ”гутен морген” или ”данке-битте” дело не шло.
Немцы тоже успели усвоить некоторые русские слова и при случае произносили  ”здравствуйте”, ”до звидания”, ”спазибо”, ”пажаляста”. Особенно им нравилось произносить слово ”сделаем”. Правда смысл его им был не очень ясен.
Как-то Хорст, держа в руках крышку фильтра с обломанным буртиком, сказал удрученно:
- Нужно срочно звонить в Берлин. Пусть высылают новую крышку. Жаль только, что  потеряем несколько дней.
Я позвал Сашу Стародубцева и объяснил ситуацию.
- Какой там Берлин! – хмыкнул он. – Сейчас сделаем.
- Я часто слышу это слово –”здьелаим”, – сказал Хорст. – Что оно значит?
- Это значит, что сами сделаем.
- Но как? Нужен чертеж или стандарт. Нужно знать марку стали…
- Какой стандарт! – сказал Саша. – Это же крышка. Они что – из неё стрелять будут? По образцу выточим один к одному.
Хорст захотел посмотреть, что на практике означает слово «сделаем», и мы пошли следом за Сашей. Обеденный перерыв ещё не окончился, но на универсальном участке царило непривычное оживление. Обычно станочники, быстро покончив с прихваченным из дому завтраком, усаживаются вокруг столика с костяшками домино или с шахматами, но сейчас все столпилось вокруг одного из токарных станков.
Подойдя поближе, мы увидели, что за станком, из-под резца которого змейкой сползала, отливая цветами побежалости, стружка, стоял токарь, глаза которого были завязаны платком.
Заметив Хорста, рабочие расступились. Хотели, чтобы гость тоже увидел чудо.
Закончив точить деталь, токарь выключил станок, снял с глаз повязку, и, повернувшись к толпе, гордо поднял вверх готовую деталь.
Рабочие дружно зааплодировали.
- Молодец! Здорово! – раздались возгласы. – Спроси немца: есть у них такие спецы?
Я перевёл.
Хорст в ответ испуганно замахал руками:
- Так делать нельзя! Это нарушение техники безопасности! У нас такое невозможно. За это нужно наказывать, увольнять!
Рабочие, разочарованно погудев, разошлись. А мастер тихонько, словно боясь, что немец его поймет, сказал:
- Правду говорят: что для русского хорошо, то для немца – смерть…
В другой раз понадобилось изготовить для нового комбайна гибкий трос. Дело это поручили старому слесарю Алексею Макаровичу. Он быстро все сделал, подошёл ко мне и, протянув трос, сказал:
- На, отдай немцам.
- А чего сами не хотите отдать?
- Знаешь, Володя, – помолчав, сказал Макарыч.  – Я был в немецком плену. Три раза из лагеря бежал. Каждый раз ловили. И били так, что и сейчас, как слышу немецкую речь, спина ноет…
Обедать немцы ходили в столовую, что располагалась в заводоуправлении.
Первый приход иностранцев вызвал заметное любопытство посетителей. Тем более, что самый педантичный из немцев – Леман - вынул из бокового кармана пиджака и положил на стол ледериновый пакет, наподобие того, в который обычно упаковывают штангенциркули. В пакете были ложка, вилка и нож. Но главное – эти приборы вдевались один в другой, как солдатский походный набор. Естественно, посетители столовой с интересом наблюдали за операциями, которые Леман проделывал с приборами. На другой день он уже не так уверенно доставал свой ”гешир”. А на третий и вовсе не стал доставать свой инструмент и воспользовался нашим, столовским, что вызвало у обедающих недоумение и даже разочарование.
Леман опять почувствовал себя неловко. Я решил его успокоить:
- Герр Леман, ты уж если начал есть таким способом, так и продолжай и ни на кого не обращай внимания.
Присутствие иностранцев взбодрило наших рабочих и вызывало у них желание непременно показать свое мастерство.
Как-то кровельщику Виктору Барановскому поручили вырезать детали из листового металла. Он рассмотрел чертёж, расчертил заготовки и собрался резать их на гильотинных ножницах. В это время к нему приблизился Хорст Динер.
Видя, что немец наблюдает за его работой, кровельщик подмигнул мне: дескать, сейчас мы ему покажем. Он подошёл к чертежу, который лежал на верстаке, приложил к нему ребром две ладони, как бы снимая размер, потом вернулся к детали, так же приложил к ней ладони, потом обрубил заготовку на ножницах, приложил  деталь к чертежу и покивал головой, что он, мол, доволен своей работой. Немец удивленно посмотрел на деталь. Она полностью совпадала с чертежом:
- Как это он без разметки так точно изготавливает детали? – спросил Хорст.
- Мастерство, – развел я руками.
- Не может быть!
- Ну, конечно, нет, – засмеялся я и показал Хорсту размеченную заготовку. – Это он над тобой пошутил.
- Но это же работа! Зачем шутить на работе?
Я перевел Виктору.
- А чтоб веселей было, – ответил он…   
В другой раз немцы остановились посмотреть, как работает газосварщик. Тот держал одной рукой моток латунной проволоки, периодически макая его в жестянку с перекисью, словно зеленый лук в солонку, а в другой руке – газовую горелку, из которой, словно змеиный язычок, с шипением вырывался тоненький факел. Этим факелом, как художник кистью, он разглаживал расплавленный припой.
К сварщику подошёл слесарь, чтобы подпаять штуцер на конец гидравлической трубки. Подержал в руке готовое изделие и опустил его в чан с водой. Из другого конца трубки, как из носика чайника, вырвалась струя пара. Слесарь вытащил трубку, ещё раз посмотрел на неё. Посередине трубка была изогнута петлей. Вероятно, это напомнило ему валторну. Он приложил штуцер к губам и, подойдя поближе к немцам, победно затрубил на весь цех.
Гюнтер Банзе недоуменно посмотрел на слесаря, потом на меня.
- Почему у вас люди работу превращают в игру?
- А чтоб веселей было, – сказал я…
Как известно, в немецком предложении должен быть строгий порядок. Если на первом месте подлежащее, за ним обязательно должно идти сказуемое. Если на первом месте стоит второстепенный член предложения, то за ним обязательно сказуемое, а потом подлежащее. А в русском предложении строгого порядка нет. Можно начинать с любого слова. Главное: за что-нибудь ухватиться, а там – куда святая вывезет. Вот так у нас порой и в жизни…
Прошло три недели. Как-то Хорст Динер подозвал меня и сказал:
- Мы высылали вам трубы из нержавеющей стали. Нужно их найти, согнуть вот по этому чертежу, наварить на них штуцеры и соединить по схеме. Это очень ответственная работа. Её можно доверить только сварщику высокой квалификации, имеющему допуск к работе под высоким давлением. А давление масла в трубах будет до трёхсот двадцати атмосфер. Не знаю, есть ли у вас такие сварщики.
- Слушай! – спросил я Сашу Стародубцева. – Тут немцы спрашивают, есть ли у нас сварщик высокой квалификации.
- В Греции всё есть, – весело ответил Саша и пошёл за сварщиком.
Я зачем-то перевёл его ответ Хорсту.
- Почему в Греции? Здесь есть такой сварщик?
- Есть, есть, – поспешил я успокоить его. – Просто это шутка такая.
- Не понимаю.
- Это цитата из Чехова.
Немец уважительно покачал головой.
В это время вернулся Саша. Рядом с ним шел мужик лет сорока пяти. В руке  он держал какую-то непонятную штуку.
- Это сварщик. Борис Грановский, – представил его Саша. – А вот его работа.
Саша передал немцу то, что держал в руке сварщик. Это был ажурный подсвечник, сваренный из множества подшипниковых шариков  различного размера. Причем нигде не было видно мест сварки.
- Вот его класс! – гордо сказал Саша.
Немец повертел в руках произведение сварочного искусства, пожал плечами и произнес:
- Я не понимаю. Нам нужно не шарики варить. Нам нужно варить трубы. У него есть допуск?
Саша забрал у немца подсвечник и сказал Грановскому:
- Не в коня корм. Боря, покажи ему ксиву. Они другого не понимают.
Боря вынул из нагрудного кармана удостоверение.
- Вот. Сварщик шестого разряда. Допущен к работе с системами высокого давления…      
Накануне испытаний Хорст собрал всех участников проекта и  объявил:
- Завтра будем испытывать комбайн. С утра нужно залить масло в гидросистему.
- Хорошо, – сказал начальник участка испытаний гидравлики Попов. – Масло есть.
- Перед тем как залить масло в систему, его нужно прокачать через фильтр двадцать пять микрон, – добавил Хорст.
- Зачем? – спросил Попов. – Масло-то чистое.
- Hier steht (здесь написано), – сказал Хорст. Он подал мне листок бумаги и пальцем подчеркнул строку в таблице. Там было написано: Перед заправкой гидросистемы масло необходимо прокачать через фильтр двадцать пять микрон.
- Масло чистое, – упорствовал Попов. – Вы сами его нам прислали.
- Hier steht, – не сдавался Хорст.
- Вот ваша бочка. Вот ваша пломба. Бочку не открывали. Масло чистое.
- Hier steht, – твердил немец.
– Ладно, завтра с утра прокачаем вам всё, что хотите, – сдался начальник участка. –  Есть у нас бошевский фильтр.
- Точно есть, Виталий Иванович? – засомневался я.
- Есть, есть, – заверил Попов. – Ты ж видел у нас там все есть – мотор, насос, шланги, фильтр.  Все будет в порядке…
На следующее утро немцы, как обычно, вовремя  собрались на рабочем месте. Наших никого не было.  Заподозрив неладное,  я побежал в отдел испытаний. Там у металлического стола, где крепился электромотор, стояли в тревожной задумчивости начальник участка, мастер и гидравлик.
- Что случилось? – спросил я.
- Какая-то сволочь мотор стащила.
- И что теперь делать?
- Давайте скажем, что мы уже пропустили масло через фильтр, – сказал гидравлик. – Оно ж всё равно чистое.
- Здрасьте! Что ж мы его – ночью фильтровали? – возразил мастер. – И потом фильтровать-то нужно во время заправки.
Оставалось одно – звать незаменимого Сашу Стародубцева.
Саша взял вместо мотора пневмодрель, соединил ее с насосом и фильтром. Дрель задрожала, норовя вырваться из его рук. Но не тут-то было. Бывший моряк держал её крепко, как штурвал корабля. Через десять минут масло было в баке…               
И вот наступил последний день совместной работы. Готовый комбайн с новой трансмиссией стоял на площадке между экспериментальным цехом и отделом испытаний. Пришел Главный конструктор. Немцы стали в строй, как на параде. За ними шевелящейся, как ртуть, толпой, стояли наши.
Саша Стародубцев вышел вперед. Поднялся по лестнице, как космонавт по трапу, в кабину комбайна. Сел за штурвал, включил зажигание. Над выхлопной трубой радостно запрыгала крышка. Из трубы повалил сперва чёрный, потом белый дым. Стародубцев откинулся назад, положил руку на рычаг и двинул его вперед. Комбайн вздрогнул, слегка качнулся и поехал.
- Ура! – все стали обниматься, трясти друг друга и подбрасывать вверх фуражки. Даже строгий Хорст Динер не выдержал и подбросил вверх свою пилотку. Её поймал Алексей Макарович, протянул немцу и сказал:
- Nehmen Sie, bitte. (Возьмите, пожалуйста)
- Спасибо... очень, – ответил Хорст.
Комбайн сделал круг и остановился возле немцев. Из кабины высунулся Саша Стародубцев.
Хорст, подняв вверх большой палец, одобрительно кивнул головой:
- Гут!
На что Саша прокричал в ответ:
- Гут, гут! Гутее не бывает.
г. Таганрог


Рецензии