Письмо бабушке чернетка в никуда туда

Привет, моя дорогая!
Это я, Твоя кровь, Твоя плоть, Твой Я. Я никогда не писал тебе писем, и вот пишу. Самое первое и самое постыдно первое. Письмо.
Вот как-то раньше люди на расстоянии так только и общались через письма. Сейчас есть телефоны, самолеты, интернет. Но, мне кажется, может быть даже наивно, что тогда все было по-другому. Это было более искренне, более настоящее, нечто намного более, чем просто упорядоченность слов и знаков препинания. Тогда и люди жили по-другому. По-другому любили, чувствовали, могли, понимали, жили, умирали, рождались. Как будто это было не по-настоящему, а как в какой-то недописанной, и в то же время изданной тысячным тиражом книге.
Знаешь, бабуль, вот когда представлю тебя в своем возрасте, то для меня это совершенно фантастический мир, нереальный персонаж Толстого непрошедший популистскую цензуру автора. Все в черно-белом свете, сепии даже. Все, как будто в романах Стругацких. Вся та же суета вокруг дивана, но диван – это единственное, что напоминает о тех былых временах.
Я вот не понимаю - когда наступает тот момент, когда люди говорят «я прожил жизнь», преждевременно зная, что она еще не окончена и впереди много еще стоит пройти? Но, как мне кажется, в определенный момент появляется некая черта, некая вершина, на которую, взойдя, можно посмотреть с неё на все пройденное и то, что еще стоит пройти. В простонародии это называется «опыт», в философии «мудрость», как бы ты это не назвал, это есть и будет там, где нет  времени, нет суеты житейской, мира нравственного, а, точнее современно безнравственного киселя.
Бабуль! Эх… Как же многим я Тебе обязан! Ты показала мне что такое истина и зачем, ради чего я живу, зачем жизнь моя и все вокруг, что стоит того, ради чего я родился и ради чего умру. Любовь. Ты мне показала её так, что у меня больше нет сомнений. Ты показала мне это так, что мне не нужно быть примером для своих внуков будущих, а быть собой, таким, которым Ты меня сделала. Это равносильно. Ты меня любила, любишь и будешь любить. Не смотря ни на что. Что бы я не сделал, как бы я не поступил, хоть я и 74536897459067 раз буду не прав – ты сядешь рядом, в своей затертой ночнушке, при тусклом свете лампы из соседней комнаты и… просто помолчишь со мной, тихо вздыхая при каждом ударе сердца, что бьется ради меня. И мне уже ничего, вообще ничего больше не надо. Все стает такой суетой, такими мелкими крошками, что даже ретивые воробьи сумятицы не видят их.
Любимый мой, самый нужный мой человечек… Помнишь как Ты радовалась тайком моим мелким успехам, как Ты была серьезна, поучая меня простым истинам, и, при этом понимала меня почему я так поступил и, при  этом, ни капельки не осуждала? А знаешь… Вот честно… Куда я больше всех хотел попасть? Не в Венецию, не на Елисейские поля, не на острова райского тихоокеанья. Я хотел попасть в Твою комнату. Чувствовать рядом это старое, перевязанное веревкой радио, скрипящие пружины твоей кровати, мягкую перину одеяла, вешалку  с этим пуховым платком и халатами, шкафом, где под газеткой «Известия» лежали «тайно» деньги «вдруг Игорю треба буде».
Всю мою жизнь, с того момента радости, когда мама Тебе сказала что будет внук или внучка и до сегодняшнего дня, Ты терпела. Терпела в счастье, терпела в наслаждение и в надежду. Обывательски парадоксально, но в Твоем случае, это слово, «терпение», было составляющим счастья и для Тебя. Милость сердца Твоего зашкалила бы на приборе «Измеритель Милосердия МК/4». И пусть его не существует, прибора этого, Ты дала мне столько всего, что никакой прибор никогда не измерит и сотой доли того.
А еще, бабуль, Ты моя самая первая любовь ; Да-да. Я хоть и малой-дурной был, но сердце помнит. Оно всегда помнит. Я Тебя полюбил, как заступницу и моего Ангела-хранителя во плоти. Ты меня тоже.
Пред Тобою я никогда не гордился чем-то. Я хвастался. Я рассказывал, самое что ни есть хорошее про себя, и, чего уж там, иногда не удерживался от того, чтобы приврать. А все для чего? Только сейчас я понимаю Что мне нужно было на самом деле. Не похвала, как мне тогда казалось, не чувство гордыни или признания. Мне нужны были Твои глаза. Полные переживания за дальнейшее сохранения этого счастья и глаза с неподдельно-искренней радостью.
Бабуль. Спасибо Тебе за то, что Ты дала мне совесть. Это, казалось бы, генетически врожденное чувство, просто так не берется дуновением ветра и не появляется в душе просто так, под аккомпанемент жизненного опыта. Это то, что дается даром. Не в смысле подарка, а в разумении дара свыше. Да. Для меня Ты – свыше. Свыше послана, свыше сильнее, свыше пример. Да ну! Ну вот нет слов чтобы передать эмоции непонимания. Как? Как можно быть такой, которой Ты есть? Воплощение любви за мыльной пеленой земного покрова. Ты любовь. Мне все равно что Ты и для кого кто, для меня Ты – любовь. Это навеки. Навсегда.
Я никогда Тебе ничего подобного не говорил. Ты даже не услышишь  это. Ты поймешь. Как всегда. Ты всегда поймешь. Но, не смотря на то, что не говорилось многое, есть то малое, которое обнимет все наше существование во всем. Это наше чувство того, что мы есть. Ты у меня, а я у Тебя. Мы молчим на расстоянии в сотни километров, но в этом молчании такая сила, что даже жизни мало, чтобы насытиться ею.
Если бы Ты не была тем, кем Ты есть, то я бы написал целый эпилог предостережений из серии «не подумай что это лесть», «хотелось, чтобы Ты поняла меня правильно», «понимаешь», «», «», «», и еще раз «». Но. Для нас с Тобой это всего лишь пустота в кавычках. Все эти сентиментальные пластмассы кульков из дешевого супермаркета «мир» для нас не являются примерочной фасона чувств.
Мы с Тобой друг к другу Настоящие.
И, знаешь бабуль, мне чертовски приятно осознавать то, что у меня есть Настоящая бабушка.
Не такая как все остальные.
А моя, такая вот настоящая.
Настоящая.
И я, НЕстоящий Тебя, настоящей.
Мне до тебя расти и расти.
Не годами, не опытом, не жизнью.
Мне до Тебя расти любовью.
За это и больше всего благодарю Тебя, что научила меня в этой жизни расти Любовью.
Спасибо, моя Настоящая любовь!
 Спасибо.